Я просто защищаю памятники

– Про вас, Наталья Сергеевна, говорят, что вы человек неудобный. Как вы к этому относитесь? – Если честно, то я от таких слов устала. Я просто защищаю памятники и свои права. Да, у меня есть привычка говорить прямо. Как считаю нужным, так и говорю, а это не всегда и не всем бывает приятно. Хотя я со временем стала более терпимой, поняла, что людей не перевоспитаешь. – В конце 1970-х – начале 1980-х годов, когда особенно рьяно уничтожались старые дома в центре города, и все шло к тому, что весь он до самой Знаменской башни будет застроен так же, как площадь Юности, вы были среди самых активно протестующих: работая в музее, выступали на митингах, участвовали в пикетах, чуть ли не под бульдозер бросались. А потом вас пригласили в отдел реконструкции исторической застройки мэрии, вы проработали там больше восьми лет и сделали за это время очень много полезного для города. Значит, оппозиция может сотрудничать с властью? – Под бульдозер я не бросалась. Но когда угроза нависла над домом Богдановича, мы действительно были там и остановили разрушителей. Помню кривые улыбочки представителей властей: «музейщики всякие...». Ничего хорошего мне тогда за это не светило, я не знала, что через несколько лет меня персонально будут приглашать в Белоруссию, и никогда бы не поверила, что когда-нибудь буду работать в мэрии. Оппозиция может сотрудничать с властью, если ее допустят, если она сумеет найти применение своим силам. Люди воюют только тогда, когда им не дают возможности самореализоваться и реализовать свои идеи. Оппозиция всегда знает, но не может. А власти могут, но не знают. Те, кто имеет возможность делать и действовать, чаще всего так далеки от культуры, от доставшихся нам в наследство ценностей! – Людям, которые получают от города в пользование старые дома, предлагают сейчас руководствоваться определенными правилами. Они разработаны с вашим непосредственным участием. Благодаря этому, несмотря на понесенные потери последних лет, город сохраняет свой исторический облик. Как все-таки удалось внушить властям, что наша старина не обуза, а достояние города? Что именно эти дома делают ярославцев ярославцами, привлекают туристов и что без них мы Иваны, не помнящие родства? – То, что мы разработали, называется «Правила реконструкции». Все, кто сейчас имеют дело с такими домами, работают по этим правилам. Наша методика начала складываться еще когда я работала над статьей, посвященной дому Бирона, и только нащупывала пути защиты таких памятников. Позже мы оказались в мэрии в одном отделе с архитектором Натальей Гаевой, работавшей над своей методикой архитектурной ретроспективы. Мы объединили наши методики. А руководитель отдела Вербицкий, по гороскопу «рыба», умевший контактировать со всеми, нас прикрывал от ударов. – И появился щит от разрушителей? – Щит или нет, не знаю, но мы делали все, что могли. Я пришла в мэрию с картотекой старых домов, составленной энтузиастами общества охраны памятников, Наталья – со своими наработками. Над нами смеялись, но без той картотеки сейчас никто просто не смог бы работать. Кстати, новый состав отдела, который сейчас возглавляет Ольга Островская, продолжил те традиции, так что я за наше «наследство» спокойна. А мы, когда начинали, поставили перед собой задачу постоянно пополнять и уточнять картотеку старых домов. Гаева работала в архивах Москвы, я – в Государственном архиве Ярос-лавской области, где, кстати, встретила полное взаимопонимание, в результате которого и появились мои находки. – Вы упомянули дом Бирона. Расскажите-ка подробнее. – Это, можно считать, мое первое исследование по истории ярославских домов. Я тогда еще работала в музее-заповеднике и готовила экспозицию по той эпохе. Поехала в Москву, в Центральный архив древних актов, запросила там документы XVIII века по промышленности. Интересоваться в то время архивными делами, связанными с царями и их окружением, было почти бессмысленно. Но я напомнила, что в то же время Бирон отбывал ссылку в Ярославле и попутно попросила документы по нему. Среди того немногого, что со скрипом, но дали, оказался план Ярославского воеводского двора, «где жительство имел опальный герцог Бирон». Стала разбираться. Оказалось, что первоначально это была усадьба купца Мякушкина, по смерти которого ее купил город. Когда Бирон был доставлен в Ярославль, ему ее и выделили. А в дополнение еще соседние усадьбы. Он ведь приехал не один, а с большим семейством: два сына, дочь, брат, свита. Все они здесь и обосновались – сейчас это участок от церкви Николы Надеина до церкви Рождества Христова напротив беседки. В основе дома № 27 по Волжской набережной предположительно каменные палаты Бирона. В дом № 29 встроена часть его конюшен, а дом 27а – бывшая кухня Бирона. – Вы напали на золотую жилу. Ведь практически каждый старый ярославский дом связан с удивительными событиями. – Тем не менее объяснить специалистам, почему я интересуюсь именно домами, оказалось нелегко. С точки зрения других историков, мои поиски несколько приземленные, что ли. В них нет научных обобщений, теории. Может быть, такое направление дала мне работа в ВООПИиК в семидесятые – восьмидесятые годы, когда мы пытались защитить памятники. Я и сейчас стараюсь отслеживать их судьбу, продолжаю состоять в методсовете комитета историко-культурного наследия. Но главная моя цель теперь – выявить происхождение домов, самые интересные из которых могут стать объектами туризма. Лет десять назад я составила список домов-мемориалов. Меня всегда волновала связь известных имен с Ярославлем. – Вот отсюда, пожалуйста, поподробнее. – Все говорят, например: «Мусин-Пушкин, Мусин-Пушкин». Знают, что он нашел в Ярославле «Слово о полку Игореве». Но ведь он еще где-то здесь останавливался или жил. Где? Мысль эта засела у меня в голове – в ожидании своего часа. И вот однажды, изучая дорегулярную планировку Ярославля, я увидела там так называемую Кондаковскую слободу, где была обозначена усадьба Мусина-Пушкина. Сейчас на том месте на улице Свободы между ТЮЗом и рестораном «Власьевский» трехэтажный дом. Тот самый, во дворе которого долгие годы стоял памятник Пушкину, перенесенный потом к 43-й школе. Старожилы знают его как Пастуховскую богадельню, а оказалось, на том месте была усадьба Мусина-Пушкина. А потом нашлась еще одна. – И какая настоящая? – Обе. Собирались реставрировать дом № 10 по Советской улице, где сейчас банк «Югра», и меня попросили сделать историческую справку. За годы своего существования дом сменил много владельцев, был среди них и какой-то Розов. Я стала думать, что за Розов, смотреть, не встречается ли еще где-то эта фамилия. Оказалось, что есть такой документ: о том, что Розов купил его у Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. Во время поисков «Слова о полку Игореве» Мусин-Пушкин владел именно этим домом с усадьбой. Мне иногда просто везет. – Только иногда? Когда слушаешь ваши истории, кажется, что вам везет всегда. – Совсем нет. Иногда ищешь, ищешь, а в результате разрушается какая-то красивая легенда. Так случилось с «домом Дедюлина» по Волжской набережной, 31. Именно так он значится во всех путеводителях по Ярославлю, начиная с середины XIX века. Генерал-майор Яков Иванович Дедюлин в 1812 году был избран командующим ярославским ополчением. Прославленный военачальник, участник русско-шведской и наполеоновских войн, он происходил из старинного дворянского рода Романово-Борисоглебского уезда. Отец его имел городскую усадьбу в Ярославле, потом построил свой каменный дом, а у генерала якобы был дом на берегу Волги. Но проведенные исследования этого не подтвердили. Владельцами дома на Волжской набережной в 1810-х годах оказались совсем другие люди. Возможно, генерал-майору в 1812 году была предоставлена в нем квартира, но и только. – Горы документов в архивах, как вы только в них разбираетесь? – Если более поздние по времени истории домов сравнительно доступны и «раскручиваются» довольно просто, то, начиная с середины XIX века и вглубь, «раскрутить» историю дома действительно довольно сложно. Уйму документов надо просмотреть. Приходится изучать и соседние домовладения: так было с домом Мусина-Пушкина, с домом Собинова. К моим открытиям я шла двадцать лет. И так любой исследователь, не только я. Нужно наработать хорошую базу. Мне знакомы многие имена, родственные связи, и так, нанизывая одно к одному на ниточку, и удается в каждом случае что-то сплести. – Однажды вы мне сказали, что истории некоторых домов – настоящие детективы. – Приведу один пример. Дом Пастухова напротив поликлиники на улице Пушкина знаете? Вы о нем писали, там еще были росписи обнаружены. Ранняя история этого дома до сих пор оставалась неизвестной и давно привлекала исследователей. Кто его построил? Как он попал к Пастуховым? Существовали различные догадки. Я нашла в архиве документы, и выстроился целый роман, детектив – как хотите. Дом построили купцы Войлошниковы. Фамилия как-то связана с их заведением – они занимались изготовлением войлока. А капитал скопили на торговле хлебом. Войлошников-старший оставил сыновьям 120 тысяч рублей, деньги по тем временам огромные, и не велел им делиться, работать вместе. Сыновей было трое: Григорий, Петр и Иван. После смерти отца прошло какое-то время, и Григорий вдруг объявил, что они разорены. Виноват, мол, Петр, который не справился с возложенными на него обязанностями, допустил какие-то ошибки в семейном бизнесе. Не выдержав навета или по стечению других обстоятельств, Петр внезапно скончался. Не успели его похоронить, как в дом пришел Григорий, забрал все конторские книги, запер все кладовки. Эти и многие другие подробности сохранились в судебном деле, которое тянулось много лет. В ходе его вдова Петра и начала выводить Григория на чистую воду. Дальше – больше, постепенно выяснилось, что Григорий перевел весь капитал на своих зятьев, и те быстренько разбогатели. Тем временем, пока дело шло, постепенно иссякало терпение кредиторов. В конце концов они предъявили свои претензии, в их числе были и Пастуховы, и в 1820-х годах домовладение Войлошниковых перешло к ним. – Это даже не детектив, а бразильский сериал. Но не у всех же старых домов такая богатая история. Насколько я знаю, сейчас вы пытаетесь защитить дом по Московскому проспекту, 8 – самый, вроде, обычный. Или вы про него тоже что-то раскопали? – Он вновь выявленный памятник позднего классицизма. Из тех, что, как говорят специалисты, всего лишь формирует среду. Если его снесут, разрушится существующая здесь линия построек второй половины XIX века, парадный фасад квартала. Но я обращаю внимание еще на то, что это дом Градусова. С именем купца Николая Михайловича Градусова и его родом в Ярославле многое связано. Весь участок из трех кварталов, примыкающих к Московскому проспекту, где были их домовладения, до сих пор ярос-лавцы зовут «Градусово». Николай Михайлович построил здание нынешнего художественного училища. Первоначально оно предназначалось для детского приюта, потом было передано городу под начальное училище его имени. На Туговой горе сохранилось фамильное захоронение Градусовых, там похоронен и архиепископ Ярославский и Ростовский Тихон из рода Градусовых, с 1914 года почетный гражданин Ярославля. Уничтожать дом Градусовых поэтому, по-моему, нехорошо. – А правда, что вы против восстановления Демидовского столпа или столба, как его называли? – Да, я против, и объясню почему. В начале XIX века в центре Ярославля было несколько огромных, практически пустых площадей: Соборная (на Стрелке) плавно перетекала в Плацпарадную (нынешнюю площадь Челюскинцев), та в свою очередь в Ильинскую (сейчас Советская). Обрамлявшие их дома были двухэтажные, единственный трехэтажный дом Вахромеева не менял общую картину. Обратите внимание: в топонимике того времени все три площади именовались иногда как одна – Ильинская. И вот именно здесь поставили памятник Демидову. Я задумалась, почему? Логичнее, если бы он оказался перед Демидовским лицеем. Ответ в том, что памятник имел чисто градостроительное значение, нужна была некая доминанта, чтобы объединить окружающие пустые пространства. Сейчас такой необходимости нет. Возникла новая градостроительная ситуация. Кроме того, восстановленный «столб» будет всего лишь новоделом, а это всегда плохо. Есть желание воздать дань уважения Демидову – прекрасно. Но тогда это должен быть совершенно другой, новый памятник. – Как вы стали историком? – Случайно. Хотя все в жизни как-то сходится. У нас в 62-й школе был преподаватель истории, который очень любил детей и учил нас мыслить – Вячеслав Андреевич Ржевский. А дом Богдановичей, один из тех, которые я защищала, это ведь дом Ржевских. Адам Егорович Богданович с семьей снимал у них квартиру – у предков моего учителя. Интервью взяла