Теленеделя показала, что далеко не главное в нашей жизни – политические рейтинги, усилия политтехнологов и прочей пиаровской братии. Помимо и выше всего этого есть обаяние светлой и высокой личности. Впрочем, кто бы сомневался?.. Господи, сколько всего всколыхнулось в душе! Весь ушедший мир молодости, надежд, мир несвободной, жестокой, но всё-таки своей России. России Высоцкого, человека, без которого это определённо была бы другая страна. А некоторым кажется, что без него никакой страны вообще не было бы.
Юбилею Высоцкого телевизионщики посвятили своё приношенье. Что в итоге из этого получилось на нашем ТВ, давно и безнадёжно завязшем в попсе и криминале?
Странный диссонанс возник по итогу нескольких программ на Первом и на «России». Есть ощущение какого-то человеческого износа, как будто мы оказались на исторической отмели, где не плавают большие рыбы. Выходило так: жил-был некогда дикий и мрачный, порочный гений, пел хриплые песни, любил без счёта женщин, ездил в Париж к Маринке Влади, был алкашом и наркоманом. Играл в дурацких фильмах типа «Стряпухи», оказался там блондином и говорил чужим голосом. Жил на износ и быстро кончился...
И сегодня довольные, сытые, холёные люди пели его песни, вспоминали того, кого называли своим другом, им часто было весело, они наслаждались собой и обществом себе подобных... и это были очень известные, популярные, маститые люди, они старались от души – но ни один из них, увы, не тянул хоть на какое-то подобие конгениальности.
Практически всем им категорически не хватало для этого масштаба личности, масштаба миссии. И поэтому они рассказывали анекдоты про «личную жизнь» и не очень вдумывались в смысл тех песен, которые исполняли. А нет бы сказать, что был он гением и нам до него – как до Марса! Как обычно, вспомнили, какие у Высоцкого были машины, какие брюки, чем кололся. Каким он был трезвый, каким пьяный. Вот только что и о чём он пел – почему-то не вспомнилось.
Но зато без этого он получился вполне таким современным персонажем, где-то даже модным «гламурным подонком».
Боялись вложить в песню хоть частичку души – а Высоцкий когда-то этим жил! Иногда этот контраст был разителен. Конечно, Лепс поёт очччень похоже, разве что монотонно. Конечно, у Кобзона голос – как начищенная иерихонская труба (но в какой бой отправлял он своих сыновей?). Да, Градский плаксив, но красив. Да, «Ночные снайперы» горазды хулиганить, а наш герой был и этому не чужд. Да, «Ленинград» хотя б рискнул осовременить песню «Чёрное золото», посвятив её нашему нынешнему нефтяному шабашу. И это стало единственной за весь вечер попыткой сделать Высоцкого нашим современником, а не музейной фигурой...
Но многие прочие просто не понимали, что они поют. И зачем поют. Какие-то там потапы, серёги, тишманы... Иногда казалось, что Высоцкий им ну совершенно до фонаря, они б отметили с гораздо большей охотой день рождения Жириновского. А рядом – ещё какое-то застолье, пир горой, праздник жизни, которая явно удалась, вино, женщины, вальяжный Познер в роли то ли ведущего, то ли метрдотеля...
В показанном по Первому каналу фильме Рязанова, снятом в конце 80-х, видишь пришедших к Высоцкому на кладбище людей. Страшно разные люди. Но они объединились в общем чувстве. Так же, как он умел объединить их всех и стал их эхом, голосом народа. Это случилось у него органично, даже помимо рассудка. «Я иногда беру текст, читаю... Неужели это я написал», – говорил он.
Высоцкого упрекали за то, что он потакает низам, протаскивает в искусство блатняк. А это у него маялась и корёжилась сложная, противоречивая, часто больная душа тогдашнего народа. Но ей, этой душе, распятой между дьяволом и Богом, были доступны и экстремальные поступки, и высокие полёты, и жажда свободы, и любовная страсть, и инстинкт правды... Именно это составляет суть искусства Высоцкого. Всё-таки он подымал нас, вырывал из пошлых будней и ставил один на один с главными темами жизни, с самым значительным в опыте нескольких поколений.
Именно поэтому он стал чуть ли не главным человеком в своей эпохе, вопреки цензурным запретам и благодаря тому, что появилось такое чудо – магнитофон, и никаким спецслужбам оказалось не под силу контролировать то, что вы пишете на магнитную ленту. Он аккумулировал общественную боль и умел её прокричать, чтобы услышали, и выкричать, как освободиться. Но этой болью он был изранен и погиб на поле боя.
«И пусть нам радио твердит, что умер Джо Дассен, и пусть молчит, что умер наш Высоцкий. Что нам Дассен, о чём он пел, не знаем мы совсем, Высоцкий пел о нашей жизни скотской». Было очень странно, что он умер, потому что своими песнями он был частью нашей жизни. Ну да, иногда и скотской тоже. Но не всегда. Он пел то, что мы думали. И как думали. Мы перебрасывались его строчками. И он был свободным человеком, а мы тосковали по свободе.
Эта толпа конца 80-х... В ней были самые разные обещания. Но сбывались чаще плохие. Казалось легче идти в размен и вразнос, капитулировать и пресмыкаться. Вроде как наступила свобода. Свобода слова, свобода искусства. Но отчего-то не появилось другого Высоцкого, и никто теперь не знает, что такое народная душа и есть ли она вообще. Последний раз, мне помнится, предположили, что сегодня душа эта – мадам Брошкина из пугачёвской песни. Похоже на то. Но как-то обидно. Да и вообще, народная душа – ведь не только бабьи слёзы. Она – ещё и мужская доблесть.
...И вот ему уже 70 лет. А смена не пришла.
Кстати, именно про это оказалась передача «К барьеру!» на НТВ. Мне было жалко Ярмольника, на которого наехали журналюги-бандерлоги из таблоида «Твой день». По логике профессиональной солидарности я бы должен защитить журналистов. Но не хочется. Ну да, они обслуживают спрос. Ну да, публика хочет жареного. Но, перефразировав классика, спрошу: «Кто, господа, заставляет вас быть первыми учениками в этой школе пошлости и примитива?»
Ярмольник пытался держаться с достоинством. Он имеет на это такие права, какие сегодня мало у кого есть. Человек он редкостно добрый и готовый прийти на помощь; кому интересно – те про это знают. И публика его поддержала. Но... в Сети было немало пролито и яда. Репутация Ярмольника сугубо приватна. В роли общественного деятеля его не видят, и ему не верят. Да и вообще, у нас рухнули все иерархии, и редко кто назовёт ныне живущих учителей и наставников, обладающих незыблемым авторитетом. Увы.
...А помните, великолепный, всемирно признанный Шемякин предлагал поставить памятник Владимиру Высоцкому в Ярославле? Не случилось, и теперь он стоит в более благосклонной к изящным искусствам Самаре. И от этого тоже дёргается веко. Но не хотелось бы заканчивать мрачно. «Ложь и зло – погляди, как их лица грубы...» А перемелется – мука будет. И мукА, и мУка. Всего у нас вдосталь. Главное, не разучиться любить. Да.
Евгений ЕРМОЛИН