Старинную дворянскую усадьбу Смоленское, коей завтра исполняется 225 лет, отыскать на карте Ярославской губернии непросто. Путь кней от Переславля-Залесского неблизкий: через нанизанные, точно бусины, на пыльное вервие дороги селения с загадочными названиями – Большие и Малые Бремболы (даже местные жители затрудняются сказать, что бы это значило), Пономаревку, Рязанцево...
Но вот пошли уже знакомые – Горки Переславские, где сам Ленин бывал. Однако нас сегодня интересует гораздо более глубокий исторический пласт, неумолимо стертый с лица земли неугомонным революционером. Посему решительно «идем другим путем»: поворачиваем направо и спустя несколько километров (по обеим сторонам все тянется и тянется бескрайнее разнотравье полей) на высоком холме видим монолит старинной, порыжевшей от времени до цвета охры кирпичной кладки. Прибыли. Это и есть конечная цель нашего недальнего странствия – бывшая дворян-ская усадьба Смоленское.
Да, были люди в это время...
Давным-давно за тридевять земель от обеих столиц – в Переславском уезде – был построен дворец. Окна парадного фасада смотрели в сторону губернского города Владимира. За подковой дворца (в длину более 90 метров, в боковых крыльях расположены башни, западная вмещала двусветный зал с хорами – окна были расположены в два яруса, а в восточной находилась домовая церковь) раскинулись ступенчатый парк с прудом, сад и лес. Все здесь было необычным для этих мест, а усадьба между тем считалась одной из самых богатых во Владимирской губернии.
Зачем и кому понадобился такой огромный дом в сельской глуши? Кто в нем жил, кого принимали хозяева в дву-светном зале, с кем гуляли по аллеям чудного парка, на кого охотились в специально обу-строенном «лесу-зверинце»?
Просвещает нас на сей счет нынешний ангел-хранитель поместья – директор сельской школы (в 1978 году дворянская усадьба, сменившая к тому времени не одного хозяина, была передана детворе) Галина Витальевна Опалева. Построена усадьба была для приближенного Екатерины II, наследника древнего дворян-ского рода ротмистра Петра Свиньина. Говорят, что «неблагозвучностью» фамилии сей дворянский род обязан... русским крестьянам – на свой лад они переиначили-опростили некогда звучную фамилию француза Совиньи, сподвижника Петра Великого. Так это на самом деле или нет, нам неведомо, но изыскательские маршруты по генеалогическому дворянскому древу могут нас завести в такие глубины, что остается просто поверить на слово нынешним хозяевам усадьбы.
Три поколения Свиньиных правили усадьбой с ее основания в 1779 году. Правили рачительно, возводили храмы. Один из них был устроен «в связи с домом». Это и есть та самая вышеупомянутая домовая церковь. Была она некогда с двумя престолами – на первом этаже во имя Иоанна Богослова, на втором – во имя Успения Божией Матери. Еще одна церковь была построена из дерева в Нестерове и освящена в честь Преображения Господня. В 1811 году при освящении нового храма в селе Рязанцеве помещик Павел Петрович Свиньин «вкладывает туда бархатные, шитые золотом ризы для священника». На его же сред-ст-ва была возведена и церковь в селе Кабанском.
Блестящая военная карьера последнего из рода Свиньиных, кто владел усадьбой Смоленское, поручика кавалергардского полка Петра Павловича оборвалась в связи с восстанием декабристов. Краевед М. И. Смирнов, ссылаясь на архивные материалы, пишет: «Остальные декабристы-переславцы понесли легкие наказания Петр Павлович Свиньин, поручик кавалергардского полка, и кн. Голицын... по увольнении от службы находились под тайным надзором полиции и прожили в своих усадьбах». Лишь в 1841 году ротмистр Свиньин получает разрешение жить в Петербурге под надзором. Очевидно, тогда он и продает свой дворец генералу Викентию Козловскому. Герой кавказской войны ХIX века, основатель крепости Майкоп, был так знаменит, что с его именем солдаты шли в бой. Даже песню сложили: «Генерал-майор Козловский/ закавказский наш герой./ Знаем дух его геройский/ С ним снесем мы все долой./ Генерал Козловский с нами,/ храбрый воин впереди,/ изукрашен орденами,/ знак короны на груди.»
В 1875 году министерство земледелия выкупает имение и организует в нем знаменитые Успенские фермы. Здесь готовили управляющих для помещичьих усадеб. Здесь же начались и селекционные работы по выведению ярославской породы коров. По свидетельству архивных источников, «молоко отправляли в Москву охлажденным».
Далее усадьба сохраняет свой профиль вплоть до 1978 года – здесь был открыт первый в России сельскохозяй-ст-венный техникум.
И проступили лики...
Идем по гулким в безлюдное каникулярное время школьным коридорам. Классы небольшие, но все оригинальные – трапецевидные. Хоть дворянские времена и минули давно, но флер той эпохи неумолимо витает под сводами высоченных потолков. От того и странным кажутся таблички – кабинет химии, кабинет рус-ского языка – на дверях бывших господских покоев. Директор Галина Витальевна сетует, что число школяров неумолимо сокращается – в новом учебном году за парты сядет чуть больше 60 человек. За неспешными будничными разговорами подходим к домовой церкви.
После революции, уже в 1924 году, этот храм был первым в Переславском районе подвергнут разрушению. Красивый мозаичный пол был закрыт грубыми досками, а в алтаре и вовсе разбит. Помещение перегородили вдоль и поперек, устроив классные комнаты для сельхозтехникума. Фрески на стенах закрасили. Школяры даже не подозревали, что здесь когда-то находился удивительной красоты храм. Что только в этих комнатах не было: и классы, и библиотека, и АТС, и сберкасса, и мастерская.
И вот на Крещенье 1995 года случился пожар. А когда пожарные направляли струи воды на стены, то их охватывал ужас: « Огонь, дым, а перед нами святые встают, как живые...». Удивительно то, что пожар тогда охватил только восточный флигель. Точно по велению свыше, величественный некогда храм решил, наконец, сбросить с себя 70-летние оковы беспамятства.
Храм восстанавливают смоленчане всем миром. Священнослужители из Никитского монастыря помогли отремонтировать купол, установили крест, стали проводить молебны. Помощь именно Никитского монастыря опять же неслучайна – одна из прекрасно сохранившихся фресок изображает святого Никиту Столпника, в честь коего и назван этот монастырь.
Я поведу тебя в музей
Есть при школе и краеведческий музей. В декорациях незамысловатых экспонатов – деревянная крестьянская утварь, старинные костюмы, ткацкий станок с натянутым на раму конопляным (!) полотнищем – историк Ирина Николаевна Спасская проводит для своих учеников уроки. Здесь же бережно хранятся все документы, которые удалось со-брать нынешним хозяевам о бывших владельцах усадьбы.
Отдельный музейный зал отдан народному мастеру, члену Союза художников Владимиру Александровичу Опалеву. Еще будучи школьником, он резал маски из дерева, потом стал писать картины (их немало выставлено и в основном музейном зале). Мозаика из бересты, увлечение чеканкой, вылившееся чуть позднее в изготовление дивной красоты окладов – все, чего ни коснись, спорится в руках народного умельца. Но главная его страсть – солдатики. Крошечные воины в обмундировании разных эпох (все сверено с архивными источниками до последней пуговицы!), стройными шеренгами выстроились «на плацу» полок.
В школе же Владимир Александрович ведет уроки рисования. Чувствуются азы профессионального владения кистью, переданные им своим ученикам, в веселой галерее школьных портретов – в той самой двусветной зале, а ныне актовом зале, «квартирует» летний лагерь. Отряд школяров выбрал себе замысловатое название – «Девостаторы», а чтоб ни у кого не возникало вопросов, кто же это такие, и помещена галерея портретов этих самых «девостаторов». Лихие, надо сказать, ребята!
Есть в темном парке старый пруд...
Огромный парк с четырехсотлетней дубравой радует городской глаз своей запущенностью, нехоженностью троп, травой по пояс. Хозяев же это огорчает. Ждут-не дождутся приезда добрых друзей – студентов-волонтеров из Ярославля и Москвы, которые каждое лето разбивают в усадьбе импровизированный лагерь и помогают приводить поместье в порядок.
Главная парковая аллея ступенями спускается к пруду. В одном месте затерявшиеся в облаках кроны деревьев смыкаются и образуют над тропой беседку.
– Гармоничное место, так называют эту точку наши лесники, – с гордостью за свою землю говорит Владимир Александрович.
И тут же демонстрирует новый мост, перекинувшийся от парка через пруд к острову.
– Всем селом возводили, – топает он по новым доскам, – на дубовой основе.
Вот только сам заросший пруд не радует домовитого и хозяйственного народного умельца Опалева. Пруд этот, по преданию, рыли еще плененные в 1812 году французы, дно его было выложено камнем. Говорят, что из дворца прямо к пруду шел подземный ход. Сам же водоем был тогда прозрачно-чистым, караси водились.
– А потом непонятно каким образом поселился здесь ротан, – ругает Владимир Александрович неведомую мне рыбу из семейства головешковых во все ее плавники, – карасей сожрал, а пруд – сами видите, во что превратился.
Пруд уберечь себя не смог, а вот вековой парк точно неведомые обереги охраняют. Рассказывают, что был такой случай. Один местный житель для каких-то своих нужд срубил и спалил четырехсотлетний дуб. Так вот, хотите верьте – хотите нет, а только пало на всю его семью проклятие – кто умер в одночасье, кто на себе испытал народную мудрость «от тюрьмы да от сумы не зарекайся». Была семья да и не стало. А, может, это только легенды, коими обрастает со временем каждая старинная усадьба.
...Много тайн еще хранит вековое дворянское поместье. Когда-то по этим тропам, по которым сейчас идем мы, бродил великий князь Николай Константинович Романов, сосланный из столицы за «амурную связь с американкой». Неуловимый дух старины витает ныне над этой землей. Под-дер-жи-вают этот дух неутомимые энтузиасты-смоленчане. Вот только на долго ли, на много ли хватит их сил?
– Приглашали специалистов, они нам сказали: «Памятник имеет 90-процентный износ, а, значит, реставрации не подлежит», – печалится Галина Витальевна Опалева. – А ведь этот памятник русской культуры всегда находился под патронажем самых высоких государственных особ – императоров Александра I и Николая II.
Что ж теперь, коль нет у нас на Руси царей, и о русской культуре некому позаботиться?
Лариса ДРАЧ.