– Вы сейчас откуда, прямо из Парижа?
– Из Парижа, но не напрямую, а через Питер, город моей студенческой юности. На фестивале «Музыкальная коллекция» с филармоническим оркестром исполняли там музыку из кинофильмов, в том числе, например, впервые в Санкт-Петербурге сюиту из музыки к картине Поланского «Пианист».
– Ваш прошлогодний успех на конкурсе «Золотая маска» тоже ведь связан с Питером? Напомним об этом вашим землякам?
– «Маской» я был отмечен как дирижёр мюзикла «Шербурские зонтики» в постановке Василия Бархатова на сцене питерского театра «Карамболь».
– Последний наш с вами «кофе-брейк» был ровно пять лет назад. Скажите, относите ли вы полученную «Золотую маску» к числу самых важных для вас событий за это время?
– Пожалуй, да. Наряду с моим первым приобщением к искусству оперы. Произошло это в знаменитейшем театре «Лисеу» в Барселоне, где я несколько сезонов был приглашённым дирижёром. В постановках «Мадам Беттерфляй», «Травиаты», «Аиды», «Хованщины» сотрудничал, общался с Роберто Аланья, Роландо Вилазоном, Натали Дессей, Еленой Зарембой. Каждый из них – поющий актёр в самом точном значении этих слов, способный жить на сцене по законам музыки, но с полной отдачей души, нервов, сил физических. Эти оперные уроки потом так пригодились мне на репетициях «Шербурских зонтиков».
– Педагогикой заниматься продолжаете?
– Преподаю в одной из региональных консерваторий – города Дуэ, недалеко от Лилля. Известна эта консерватория тем, что готовит лучших в Европе исполнителей на духовых инструментах. Городок шахтёрский, игра на трубах, валторнах, тромбонах веками была здесь испытанной терапией против болезней дыхательных путей. Шахтёры, хорошо владеющие вопросом, любят пошутить: хочешь жить, не расставайся с музыкой.
– Если бы, Всеволод Эмильевич, вы мысленно вернулись сейчас во Францию и огляделись в своей парижской квартире, что бы там напомнило вам о Ярославле?
– Бывая у нас в гостях, родители обязательно привозят что-нибудь на память. Один из последних ярославских сувениров – оберег-домовёнок из соломы. Благополучие нашей семьи охраняет, и это у него, по-моему, неплохо получается. Недавно в руках у 10-летней дочки Алисы, ученицы Центральной музыкальной школы Парижа, увидел я том Бетховенских сонат – попробовала, говорит, что-то оттуда поиграть. Этот сборник тоже у нас напоминание о Ярославле. Двухтомник фирменного немецкого издания, помню, лет тридцать назад привёз из Москвы отец – химик-технолог по профессии, с молодых лет музыкант-любитель – в подарок мне. А я тогда занимался в пятом классе ДМШ № 1. Став взрослым, я много чего поиграл из этого сборника, да и сейчас частенько снимаю его с полки, готовясь к занятиям в консерватории, где веду класс фортепьяно. Можете себе представить, что испытал я, увидев фолиант в руках у дочери.
– Какая-то «формула успеха» у вас для дочки имеется?
– Стараюсь обходиться без прямых наставлений. Но если она меня однажды спросит, что в жизни помогало мне самому, я ей скажу: и в жизни, и в искусстве, и в Ярославле, и в Париже в цене люди с искрой Божьей, мастера своего дела, надёжные партнёры. А ещё, наверное, повторю то, что говорили мне мои учителя в музыкальной школе Лапчевская, Тахер, Челноков, а позже в Питере – добрый друг нашей семьи, тоже коренной ярославец, композитор Вениамин Ефимович Баснер. Не отвлекайся, говорил он, на пустяки, не разменивайся по мелочам, не пасуй перед судьбой.
– Эти советы пригодились?
– Ещё в детстве, когда с ангиной поехал поступать в школу при Московской консерватории. Вместо этого от перенапряжения угодил на целый месяц на больничную койку с подозрением на воспаление сердечной мышцы. Сдался бы тогда – никакой абсолютный слух не выручил бы...
– Знаем вас как человека, способного трезво оценивать свои достижения. А воспарить ведь нашлось бы от чего. Не успеваем следить за вашими успехами, можно сбиться со счёта, перечисляя все ваши победы на международных конкурсах, не только дирижёрских, но и композиторских. Вы сейчас музыку пишете?
– Последний международный дирижёрский конкурс, оказавшийся для меня счастливым, проходил в испанской Кордове. Победа на нём дала морально-психологическую подзарядку. После конкурса я получил приглашение за пульт симфонического оркестра этого древнего университет-ского города. По нескольку раз за сезон приезжаю туда на концерты. Композитор во Франции – мы с вами в своё время уже говорили об этом – не профессия, он свободный художник. Большие заработки, если вы не великий, вам не светят. Наверное, мог бы, да просто не рискую жить на гонорары и премии. Предпочитаю надёжный заработок и вообще стабильность в жизни. А композиторский опыт помогает мне как дирижёру. Пример – те же «Шербурские зонтики», когда партитуру с музыкой Мишеля Леграна пришлось приспосабливать под другой, больший, чем тот, на который рассчитывал автор, состав оркестра театра «Карамболь».
– Живёте в Париже всё там же?
– Нет, пару лет назад переселились из съёмной квартиры в небольшой старинный дом в тихом зелёном пригороде со знакомыми пейзажами вокруг, эти места в долине Сены любили писать импрессионисты. А прямо перед нашим домом стоит замок Арамиса из романа Дюма «20 лет спустя».
– Пять лет назад вы рассказывали, что к вам только что переехала из Питера супруга с пятилетней Алисой и вы, оставаясь подданным России, получили долгосрочный вид на жительство во Франции. Тот документ ещё в силе?
– Получил недавно ему на смену французский паспорт. Теперь у меня двойное гражданство: российское – для России, французское – для Франции. На днях с моей партнёршей по ярославскому концерту, очень востребованной, и не только во Франции, пианисткой с оптимистическим именем Вессела гуляли мы по моему родному городу. Когда вышли к Успенскому собору на обновлённой Стрелке, вдохнули волжского простора, я, будучи человеком, не склонным к сентиментальности, с какой-то особой остротой почувствовал, что был и остаюсь ярославцем и, какие бы штампы ни стояли у меня в паспорте, в душе я русский человек.
Беседовал Юлиан НАДЕЖДИН 
Ирина ПИЧУГИНА