к событию шагают они вверх "в маршевом ритме
с песней веселой". А есть иные, жизненная стезя которых напоминает затейливые арпеджио: через ноту рывок вверх и откат назад, и снова вверх, стартуя с более высокой позиции. Почему-то
со школьных времен обязательного музицирования оттачивание арпеджио ассоциировалось у меня
с полетом подраненной птицы: рывок через силу к солнцу и падение камнем в бездну.
Разложить по нотам судьбу Ольги Сорокиной, несмотря на наше давнее, десятилетней выдержки, знакомство, мне так и не удалось: столь полифонична ее жизнь. Она сама, будучи талантливейшим композитором и аранжировщиком, человеком, который даже в быту мыслит музыкальными фразами, считает, что если и возможно сотворить из ее жизни некий артобъект, то это будет "очень страшное кино в стиле Стивена Кинга".
"Я родилась в Сибири", - пропела Ольга голосом Маши Распутиной в ответ на мой вопрос: "Как все началось?" Родители (отец - штурман эскадрильи, мама - экономист) профессионально никак не были связаны с музыкой. Однако именно отец решил будущую Ольгину судьбу, отведя ее за руку в музыкальную школу. Пятилетнюю программу по классу аккордеона Оля пролетела в ритме аллегро за три года, оставшись абсолютно равнодушной к инструменту, но буквально помешавшись на сольфеджио. Преподаватели выгоняли ее с экзаменов: "Иди отсюда, и так известно, что у тебя пятерка", поскольку девочка норовила подсказать всему классу.
А далее судьба делает первый извилистый зигзаг и после провала в Пермский педагогический на иняз забрасывает бывшую десятиклассницу в... мелиорацию. Там она числилась сразу на двух должностях - инженера-мелиоратора (!) и секретаря-машинистки. А поскольку ей одинаково далеки были обе эти стези, она разъезжала с простодушным шофером по полям по служебным надобностям и без умолку напевала мелодии собственного сочинения. Но шофер такого активного "окультуривания" своей жизни не принял, заявив: "Не люблю я вашу музыку, а, напротив, люблю чай с селедкой". С мелиорацией было покончено.
Потом были годы учебы в педагогическом институте в Шарье Костромской области (мама оттуда родом), на музыкальном отделении художественно-графического факультета. Тогда же Ольга впервые начала писать песни. "Если учесть, что мне было 17, то что же это выходит - я пишу песни уже четверть века? Не вздумай упоминать об этом - это же не судьба, а диагноз!"
Надо сказать, что пишет Ольга так же легко, как и дышит: "Для меня это естественный физиологический процесс". На любую заданную тему, в любом стиле - от изысканного джаза до приблатненной "Мурки", и все это в течение выкуривания одной сигареты. Но то, что выходит из-под пера Сорокиной, ни в коем случае нельзя отнести к столь популярному уже более полувека жанру авторской, самодеятельной песни. Ее музыка интеллектуальна, объемна, насыщена энергетикой столь высокой пробы, что, единожды спев что-то "сорокинское", уже подсаживаешься на эти мелодии, как на наркотик. И не в обиду будет сказано поклонникам нежно любимых мною песен Визбора и Кукина, после Сорокиной петь "А я еду, а я еду за туманом" - это все равно что давиться пресной овсянкой после изысканной трапезы в ресторане.
За четвертьвековое служение авторской песне Ольга Сорокина объездила все сколько-нибудь известные фестивали, выступала с авторскими концертами по всей стране, подняла на крыло не один десяток начинающих музыкантов. До сих пор ей с оказией передают длиннющие списки с приветами и благодарностями от тех, о ком она даже и не слышала никогда. Но люди, знакомые с творчеством Ольги по многочисленным кассетам и компактам, искренне причисляют себя к ее поклонникам и приятелям.
Десять лет назад, когда мы с ней только познакомились, Ольга преподавала в Ярославском педагогическом институте и руководила композиторской лабораторией для детей, готовилась к открытию рок-театра. И музыка была написана для первого спектакля, и даже костюмы сшиты... Было, казалось, все, что нужно творческому человеку для счастья: душевное равновесие, признание, популярность и, конечно же, музыка. И вдруг бодрое, рвущееся "все выше, и выше, и выше" мажорное арпеджио судьбы обрывается. Несколько лет об Ольге Сорокиной ничего не было слышно. Поговаривали, что она переехала в Москву, что у нее блестяще складывается карьера, что ее песнями заинтересовались многие популярные певцы. Потом и слухи иссякли.
Здесь вскользь, как бы это ни было неприятно, придется упомянуть о злом гении в Ольгиной жизни - ее муже. Человек, безусловно, не без способностей (одно время его звали в ансамбль "Песняры", но он предпочитал работе лежание на диване), он остро почувствовал, что из Ольгиного таланта можно сделать большие деньги. Соблазнил ее Москвой, близким знакомством с известными персонами в шоу-бизнесе, наобещал золотые горы... Вылились эти обещания в то, что Ольга, чтобы прокормить детей, не один год работала в столице уборщицей, дворником, чистила мусорные баки. Даже инструмент для частных уроков пришлось поставить у сердобольной соседки - нервный супруг не выносил шума.
С шоу-бизнесом вышла вообще какая-то чертовщина. Шацкий, послушав альбом, был в восторге. Но для продвижения песен выше намекнул, что неплохо бы рядом с фамилией Сорокиной поставить и его имя. Ольга отказалась, Шацкий обиделся. Но кассету с песнями не вернул. Отправили другой альбом - Ольгины песни на стихи костромской поэтессы Натальи Капитоновой - Александру Градскому. Тот загорелся, захотел что-то показать Наталье Ветлицкой... Тишина. Питерский директор международных рок-фестивалей Наталья Брум очаровалась сорокинскими песнями - и вдруг приходит известие: она погибла. Записала новый компакт, по знакомству переправила его Михаилу Кругу - певец умирает... "Ты знаешь, сейчас молюсь об одном: только бы у Валерия Сюткина до моего альбома руки не дошли. Хоть и мистика сплошная, но боюсь!"
Везде в Москве она наталкивалась на одну и ту же стену: "Вы от кого?" Одна песня "там, наверху" стоит от 3 до 8 тысяч долларов. Захочет ли кто делиться лакомым куском с безмерно талантливой, но никому не известной музыкантшей? И все-таки кое-что ей удалось: выступила в театре на Таганке на фестивале актерской песни памяти Высоцкого, получила предложение от Елены Камбуровой участвовать в фестивале имени Миронова... Не получилось, потому что муж не отпустил!
Было время, когда Ольга отчаялась. Считала, что эта паутина, вяжущая ее по рукам и ногам, - расплата за годы увлечения Востоком. Маятником кинула свою жизнь в другую сторону: бросив "престижную" столицу, вернулась в Шарью с двумя детьми на руках, ушла жить в сторожку при церкви, истово молилась, стала послушницей. Два года работала в кочегарке при церкви, горничной в приюте для странников и смиряла, смиряла гордыню - уже не ради себя, ради детей.
Недавно она вернулась в Ярославль. Впервые за много лет вновь начала преподавать музыку. В камерном театре в минувшем сезоне прошло несколько ее концертов в музыкальной гостиной.
Птица Ольгиной судьбы со сломанными крыльями, залечив раны, вновь рвется в небо. Ей не жаль сотен потерянных, украденных у нее песен: "Я еще напишу, пусть воруют". Она снова выступает, хоть и призналась, что за эти страшные, выматывающие годы отвыкла от сцены, от публики. С удовольствием играет джаз, есть проекты совместного выступления с известной ярославской пианисткой Натальей Баюровой, пишет аранжировки для популярного среди КСПшной среды "Ленконцерта". И каждому с легким сердцем предлагает: "Хотите, я напишу для вас песню? Вы можете подождать пять - семь минут?"
Лариса ДРАЧ.