Во французскои стороне...

Но как все-таки можно было решиться на ребенка, не имея подкожного финансового жира? Вот это самое интересное – во Франции женщине, если она мать-одиночка и имеет хотя бы временный вид на жительство (не гражданство, заметьте!), правительство выплачивает пособие. Одна его часть (в разумных пределах) погашает стоимость жилья, которое женщина снимает, другая идет собственно на жизнь. Если у нее есть какой-то заработок, выплаты уменьшаются на соответствующую сумму. Таня получала такое пособие года два, первое время даже не работала. Разумеется, чтобы его выцарапать, пришлось собрать сто справок и обойти двести контор – в этом французы от нас недалеко ушли. Но на эти деньги вдвоем с ребенком можно было есть и пить и даже на метро кататься. Из 1045 евро пособия (=1741 батону-багету) половину она платила за жилье. Кстати о жилье. Другой закон, призванный защитить женщину, привел к тому, что в Париже полно пустующих квартир, при этом очень трудно снять угол. Дело в том, что хозяин не может выселить мать с несовершеннолетним ребенком (а зимой – вообще никого), даже если жильцы не платят за квартиру. И суд ему не поможет. Поэтому владельцы недвижимости боятся беременных пуще Терминатора и отказывают им под любым предлогом. Но уж если удалось вселиться, живи спокойно, договор заключается на три года сразу – так положено, а плату по закону будут повышать раз в год на 10 процентов. Ну, сверх того может подорожать электричество или вода, как и у нас. Тане тоже следовало искать квартиру, поскольку во Франции в студенческом общежитии нельзя держать ни детей, ни животных. Ей повезло – директор одного из домов университетского городка оказался добрейшим существом и выделил ей квартирку из преподавательского фонда. Выглядела она так: на первом этаже кухня, она же прихожая, из нее – дверь в санузел, все это метрах на десяти, на втором этаже – большая кровать (на этом французы не экономят) и немного места, чтоб было куда тапочки пристроить. Разумеется, телефон. Каждый день приходила уборщица. Таня платила за это 533 евро в месяц (900 батонов-багетов). Пушкин разорился бы Власти каждому ребенку обязаны предоставить место в школе (бесплатно), опять же независимо от наличия гражданства (кстати, чтобы стать французом, недостаточно родиться в Париже). Причем в школу здесь можно угодить с трех лет. У малышей свои обучающие программы и график пребывания, но это именно школьное подразделение, а не детский сад. А вот с детскими садами в прекраснейшей столице мира дело дрянь. В муниципальные – очереди как у нас в американское посольство, дети бриться начинают, пока до них дело доходит. Частные садики очень дороги, а няня вообще обходится как личный шофер. Оставить ребенка одного французские законы считают преступлением. Если побежишь до молочного, пока младенец дрыхнет, и что-нибудь случится – будут большие неприятности вплоть до лишения ребенка. То же самое – если кто-нибудь увидит, что ребенка бьют или слишком плохо одевают. Мадемуазели выкручиваются по-разному. Один из вариантов – познакомиться на детской площадке с такой же мамой и по очереди подкидывать друг другу малышей. Оказалось, однако, что все мы славные парни, пока пьем да анекдоты травим, а когда дело доходит до мозга костей, выпирают все больше различия. Француженкам русский мальчик показался слишком ручным: у них преобладает мнение, что дети должны быть автономны. Пуповину отрезали – все, свободен, у родителей своя жизнь, у них должен быть секс каждую ночь. Поэтому у детей с грудного возраста не только своя кроватка, но и своя комната. А наш, разумеется, орал, чтобы его на руки взяли, Арину Родионовну изобразили. Парижанки не могли понять, какого рожна ему надо, ведь пожрал уже… В общем, когда малыш чуть подрос, Тане пришлось оставлять его в частных структурах – раза два в неделю, на неполный день. И только потом повезло, дали место в муниципальном детском саду (с 9 до 18, еда – обеды и полдники), цену за час назначили как матери-одиночке льготную. Так вот, оказалось, что у частников цены выше в 13 раз. Час пребывания здесь стоит 2,5 евро (4 батона), нянькам платят минимум 5 евро в час, муниципалам – 0,19. Причем в государственном учреждении ребенку подгузники положены за счет заведения, а к частнику надо свои приносить. Большинство французов считают сады довольно дорогим удовольствием. Мсье, же не манж па сис жур… А как, спрашивается, при минимуме средств одеть-обуть нового члена Европейского сообщества? Есть, как сказала Таня, способ совсем грустный: идти в Красный Крест, в католические общины или другие социальные структуры. Там могут предложить и одежду, и даже, с позволения сказать, жилье ночлежного типа, но туда идут те, кто совсем уж стоит на краю и рад бесплатным обедам. К тому же некоторые структуры подобного рода очень жестко контролируют подопечных, особенно матерей-одиночек, там не посвоевольничаешь в вопросах воспитания, могут и отнять ребенка. Оно и понятно – в основном здесь помощи ищут люди из группы риска. Минимумом средств можно обойтись на «блошином рынке», где тряпки (не рвань, а именно одежда, часто почти новая) навалены кучами, цены копеечные – нечто вроде секонд-хенда, но обставлено все не так торжественно, как в наших магазинах такого типа. Есть очень много просто дешевой детской одежды, например, китайского производства. Очень выгодны распродажи. Но, как призналась Таня, если все, что нужно ребенку, покупать самой, получается довольно дорого. В общем, она обошлась старым добрым способом – брала все, что предлагали. Многие французы – люди достаточно обеспеченные, и хотя они тоже хранят тряпочки стремительно растущих наследников «до следующего ребенка», кое-что все-таки оказывается лишним. Предлагать обноски состоятельным друзьям неудобно, выбрасывать – как-то некошерно. Поэтому детские вещи предлагаются кому угодно через любые руки – лишь бы взяли. Французы вовсе не в восторге от того, сколько и кому страна раздает социальных благ. Многие считают, что очень скоро ее это угробит. Лет двадцать назад, говорят они, у Франции еще были деньги, а потом социалисты их разбазарили, вот теперь и экономический кризис, и никто не знает, кто же будет выплачивать пенсии. Масса людей клянчит во всяких фондах и деньги, и бытовую технику, реально не нуждаясь в помощи, работают «по-черному», чтобы не платить налоги и к тому же иметь пособие по безработице. Многие пары не регистрируются из-за возможности получать деньги на матерей-одиночек. При этом сами французы размножаются весьма умеренными темпами. В Красном Кресте и прочих богадельнях неимущему действительно можно много чем поживиться, например памперсами или даже бытовой техникой, если принести какую-то справочку про бедность. Но Таня обнаружила на раздаче такую прорву ближневосточных товарищей, которые приезжали затариваться халявой на такси, что сразу рванула прочь из этой компании. В итоге на первых порах Тане помогли друзья, натащили отовсюду обуви и одежды на два года вперед, летнюю и зимнюю коляску, кроватку, бутылочки и соски... Потом малыш немного подрос, и она смогла работать. А потом приехал муж, они зарегистрировались и сняли другую квартирку, немного побольше. Дом старый, в 4 или 5 этажей, без лифта. Во дворах много таких же старых деревьев. В прошлом году после доброй бури они валились прямо в окна парижанам, давили беспечные авто. Округ интернациональный – через пару улиц китайский квартал, с другой стороны – арабский. В некоторых лавочках продавцы не понимают французского. Подъезд запирается, но все же лучше ничего там не оставлять – сопрут. Из окна Таниной квартиры – вид на школу, в которую будет ходить ее сын. Жизнь налаживается… Дарья Старкова.