Наш корреспондент деликатно напомнил об этом Сорокиной – председателю жюри закончившегося в Ярославле зонального тура всероссийского конкурса регионального телевидения «Время действовать».
Напомнил исключительно для того, чтобы спросить ее:
– А если сегодня у вас на ток-шоу «Основной инстинкт» вдруг навернется слеза, вы остановите себя или, как десять лет назад, позволите ей у всех на виду пролиться?
– Тех воспоминаний не люблю. Сколько можно это обсуждать? Спросили бы о чем-нибудь поновее.
– Но ведь чувства, Светлана, вообще тема очень старая.
– Исхожу из того, что все должно быть естественно. Если слеза искренняя, то пусть и прольется. Я себе этого запретить не могу. Если запретила, значит, слеза была ненастоящая.
– Сегодня для вас в жизни есть что-то такое, от чего душа болит так, что хоть плачь?
– Вы меня своими вопросами немного пугаете. На исповедь приглашаете? Но мы ведь с вами не в церкви.
– Тогда разрешите просто прочесть вслух название одной из номинаций ярослав-ского тура конкурсного проекта независимого объединения «Интерньюс», а название такое: «Чего мы боимся?»
– Чего боюсь?.. Того, что все больше в людях взаимной вражды, ожесточения, а мы и так-то пока не ощутили себя единой нацией. Боюсь нездоровья, старости, смерти. Как раз в эти дни была на сносях моя любимая племянница, я вся тряслась. Сегодня утром, слава богу, в Ярославль пришла благая весть: там все прошло нормально. Вес моего нового, еще безымянного родича три килограмма двести пятьдесят граммов. Каков богатырь!
– С чем мы вас немедленно поздравляем... А теперь вопрос к вам как к председателю жюри конкурса «Время действовать». Трехдневная деловая игра телевизионщиков со всей страны, дискуссия у свободного микрофона назывались «Какая Россия нам нужна?». Так какая же?
– Для начала конкурсантам было предложено привести, со знаком плюс и со знаком минус по отдельности, слова-аналогии по ассоциации с понятием «Россия».
– Уже интересно.
– Хотите, заглянем в мои записи?
– Буду вам очень признателен.
– Так вот слушайте. Россия – это «земля, медведь и ольха». Кстати, недавно я была в Токио и там пообщалась со сводным братом Ирины Хакамады – профессором Хакамадой. Он изучает и Россию. Любопытны его суждения о разных типах цивилизаций. Западную с ее ставкой на ценности и свободы личности, оказывается, можно сравнить с каменной кладкой. Из отдельных «кирпичей» и «булыжников» получается довольно прочная конструкция общества. Восточную же цивилизацию, например Китай, где интерес к индивидуальности как бы размыт, можно уподобить глине густого замеса. Каждый человек вроде и неразличим, а постройка тоже получается крепкой.
– А мы?
– Нас профессор Хакамада сравнил с песком. А из него, в силу его природной сыпучести, очень трудно строить. Требуется какое-то цементирующее начало. Им, увы, частенько становится сильная рука, какая-то сверхидея.
– Вас такая логика убеждает?
– Вполне. Только в применении к России «песок» я заменила бы «землей», как это и сделал за меня один из участников наших дискуссий. Состыковал «землю» с «медведем». Земля тоже рассыпчатая структура. Но все же какие-то пригодные для жизни постройки из нее возводить можно, не правда ли?
– Для мишки косолапого?
– Зачем, у него берлога есть. В Сибири своими глазами видела, как лохматый хозяин тайги совсем неподалеку от нас, неизвестно куда направляясь, ломился сквозь чащобу, аж сучья трещали. Такой способ передвижения – очень по-нашему.
– Что еще эдакого имеется в ваших записях?
– Кто-то слабо вскрикнул, что у нас великая культура и богатые природные ресурсы. А вот как в одном из «проектов» выглядит вкратце сегодняшний день страны вкупе с ее тысячелетней историей: «татаро-монгольское иго», «Петр I», «космос», «балет». А вот формула еще короче: «царь-батюшка», «Церковь» и... «капуста». Самая мрачная запись такая: «дети в попойке», «пьяный сосед», простите, «моча в лифте». И дальше: «завистливый коллега», «толстый чиновник».
– В общем, не соскучишься.
– Когда я делала свой обзор, то отметила особо, что для большинства моих молодых коллег из провинции Россия – это что угодно, но не они сами. Меня сие печалит и тревожит, не скрою.
– А что есть Отечество для вас лично?
– Это я, моя дочь, дом, семья, соседи.
– А если попробовать подытожить ваши впечатления от просмотров и дискуссий, то что получится?
– Общая картина жизни при всем разнообразии сюжетов глаз не ласкает и душу не тешит. Обобщенный сюжет выглядел бы так: инвалиды, взявшие на воспитание детей, брошенных пьяницами-родителями, сами живут в хибаре, где постоянно течет крыша. Что-то вроде этого.
– Верно ли подобный сюжет отражает нашу кипучую действительность?
– Надеюсь, лишь отчасти.
– Какие напутствия вы дали бы молодым коллегам из провинции?
– Для человека, выбравшего нашу профессию, спутником на всю жизнь должно стать сомнение.
– Какую из демократических свобод вы считаете самой ценной?
– Как нетрудно догадаться, свободу слова. Недавно еще раз смотрела фильм Милоша Формана «Народ против Ларри Флинта». Там реальные события и человек. Помните, против Флинта возбуждено дело о клевете. А он подает встречный иск и говорит, что идет наступление на ту самую первую поправку к конституции Соединенных Штатов, которая гарантирует свободу слова. Для меня самое интересное в фильме, пожалуй, вот что. Судьи, конечно, настроены плохо к этому Флинту. Он их всячески провоцировал, оскорблял, поносил все добрые устои страны. Тем не менее судьи выступили на стороне Флинта. Потому что посчитали: любое посягательство на свободу слова в цивилизованном обществе куда страшнее, чем все оскорб-ления какого-нибудь Флинта, вместе взятые.
– А у нас закрытие программы «Свобода слова» свершилось, как ни стыдно об этом говорить, с молчаливого согласия общества.
– То-то и прискорбно. И я не согласна с расхожей логикой «делай, а потом уж говори». По мне, говори, что думаешь, а потом и действуй. Ведущий наших дискуссий профессор Иосиф Дзялошинский рассказывал занятную историю про то, как в молодости он писал в газету репортажи с ВДНХ. В павильоне сельского хозяйства посетителей знакомили с одиозным экспериментом по ускоренному выращиванию поросят. Для свиноматок искусственно разделили день на несколько трехчасовых «ночей», когда выключали свет, и на такие же отрезки светлого времени суток. Три подопытных бедняги засыпали, набирая вес, но среди них затесался бунтарь-одиночка. Четвертый хряк в той компании категорически не желал мириться с неправильным распорядком дня и всех будил, срывая эксперимент.
– Основной инстинкт подсказывал ему, что так жить нельзя?
– Мы в день подведения итогов дискуссии высказали осторожную догадку, что СМИ – не четвертая власть, а скорее в чем-то «четвертый хряк», им надлежит будить всех, кто поддается неверному устройству жизни. Шутка конкурсантами была принята просто на ура.
– Каким по ярославским впечатлениям вы находите телевидение русской провинции?
– Впечатления самые пестрые. Иногда молодым провинциалам недостает веры в то, что глубинка способна успешно соперничать с федеральными каналами. Я начинала на Ленинградском телевидении и по себе знаю, что у местного ТВ свои козыри, только не надо пытаться охватить всю вселенную. Мы в конце 80-х – начале 90-х годов вгрызались в ту жизнь, что была у нас под окном, показывали тех людей, что живут бок о бок с нами. Боялись срастаться с властью, отстаивали собственную независимость всеми возможными способами. И нас смотрели, знаю, далеко не только ленин-градцы.
– Как выглядели на конкурсе «Время действовать» ярославцы?
– Запас впечатлений, прямо скажу, невелик. Больше других – а подано было, кажется, четыре заявки – запомнился сюжет «Ярославии» под названием «Лудомания» об азарт-ных страстях в стенах игорного дома. Мы наградили его дипломом в номинации «Чего мы боимся? Время думать». Мне все-таки удобнее говорить о тележурналистике средней полосы России. Пока в точности не знаю, чем это объяснить, но здесь, по моим наблюдениям, сюжеты «пожиже», чем в той же Сибири. Там журналистика сильнее, свободнее, есть компании с крепкими традициями. Может быть, вашим мешает близость столицы? И в смысле жестких влияний, и потому, что Москва оттягивает к себе из провинции кадры?
– На прощание давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Например, о победителях.
– Не буду отбивать хлеб у члена нашего жюри телеобозревателя Ирины Петровской, но скажу: кандидаты на Гран-при нашлись не во всех номинациях, зато мы учредили несколько спецпризов. Один из них слегка прикольный – «За беспощадное человеколюбие и нечеловеческий гуманизм» – получили краснодарцы. Лучшие конкурсные сюжеты и содержательны, и хорошо сняты, и нормальным русским языком рассказаны.
– А о чем, если не секрет, будет следующий выпуск «Основного инстинкта»?
– Один из ближайших готовлю на семейные темы. Тут и мои самые большие радости. Жду не дождусь, когда снова увижу дочку.
– Ей сколько сейчас?
– Антонине два с половиной.
– Дай ей Господь всего хорошего.
– Спасибо.
//Беседовал Юлиан НАДЕЖДИН.
