«ПРЕДАНЬЯ СТАРИНЫ – НЕ ПРО МЕНЯ»
Это только кажется, что пожилым людям вспомнить дела давно минувших дней – хлебом не корми, были бы только слушатели. Ан нет, наш герой – не из таких. Будучи настоящим газетчиком, Виктор Кириллович живёт днём сегодняшним, полагая, что «преданья старины глубокой», особенно касающиеся лично его скромной биографии, вряд ли могут быть комуто интересны. И всётаки...
Родился Виктор Кириллович в Москве 13 сентября 1932 года. И хоть жизнь его сложилась достаточно счастливо, число, на которое пришлось его рождение, – тринадцать – он нетнет, да и отметит мысленно, особенно когда чтонибудь не складывается. Хотя пустяки всё это, суеверие.
Родители юного москвича Виктора Храпченкова коренными столичными жителями не были (оба – уроженцы Смоленской губернии), однако в Москве обжились быстро. Мама, Любовь Алексеевна, была из семьи деревенского учителя, родители отца, Кирилла Борисовича, крестьянствовали.
– Мои родители были, как теперь принято говорить, интеллигенты в первом поколении, – рассказывает Виктор Кириллович. – Мама была научным сотрудником в Академии медицинских наук, имела много научных работ. Но поскольку во время войны многие документы были уничтожены изза опасения, что нашими научными наработками смогут воспользоваться фашисты, сейчас я даже не могу сказать, в какой сфере медицины она специализировалась. Отец работал в военной промышленности.
«Я ПОВЕДУ ТЕБЯ В МУЗЕЙ»
– Я прекрасно помню день, когда началась война, – рассказывает Виктор Кириллович, – на этот день у нас был запланирован первый в моей жизни культпоход в Третьяковскую галерею. Наш дом стоял на окраине, рядом располагалось трамвайное депо (что «депо» – это все так думали, а потом выяснилось, что на самом деле это был какойто гараж метрополитена, но это почемуто держалось в тайне). Так вот, сели мы с отцом в трамвай и поехали в «третьяковку», предвкушая моё знакомство с шишкинскими медведями и васнецовскими богатырями. Но уже на второй или третьей остановке пассажиры в трамвае тревожно зашушукались, потом заговорили громко, во весь голос – «война!» Однако отец – по инерции ли, намеренно ли – когда ещё доведётся? – всетаки привёл меня в музей. В тот день мы были единственными посетителями Третьяковской галереи.
Практически сразу после запомнившегося на всю жизнь культпохода в музей семья отправилась в эвакуацию.
ПРОСНУЛСЯ, А РЯДОМ – СКЕЛЕТ
В эвакуации, в городе Ижевске, семья Храпченковых прожила чуть больше двух лет. Родители практически круглые сутки пропадали на работе, а Любовь Алексеевна, мать Виктора Кирилловича, которого в те годы, понятно, по отчеству еще никто не величал, умудрялась ещё брать работу на дом.
– Как правило, студенты – а мама преподавала сразу на нескольких медицинских курсах – приходили к нам домой поздним вечером, когда я уже спал. Комната у нас была одна, поэтому взрослые разговаривали шёпотом, чтобы меня не разбудить. Но однажды, проснувшись ночью, я увидел среди склонившихся над тетрадями студентов... самый настоящий скелет! Он сидел в компании, как живой.
– Представляю, как вы испугались!
– Ничего подобного! Повернулся на другой бок и уснул, как ни в чём не бывало. Я, как оказалось впоследствии, настолько привык к этим ночным медицинским лекциям, что мог безошибочно сказать, где у человека какая мышца расположена и как какой нерв называется. А по поводу детских страхов, так это надо было знать мою маму. Однажды я пришёл навестить её на работе (раз уж она сутками дома не появлялась), а она оперирует собаку (что была за операция – не могу сказать, не знаю). Так вот, моя мама вместо того, чтобы сказать «сынок, подожди, я сейчас освобожусь», протягивает мне какието инструменты и просит пережать пару кровеносных сосудов. Вот и посудите сами, станешь ли тут какихто скелетов пугаться?
НАХОДЧИВОСТЬ – ПЕРВОЕ ДЕЛО
В Ижевске семья Храпченковых поселилась в двухэтажном доме старой постройки: хозяева дома перебрались на второй этаж, а эвакуированным москвичам предоставили комнату на первом. Школа, в которой продолжил учёбу маленький Витя Храпченков, работала в три смены и, отучившись в последнюю, третью смену, можно было сразу же по возвращении домой ложиться спать: так поздно занятия заканчивались. И вот однажды, вернувшись поздним вечером из школы домой, мальчик обнаружил, что домато никого и нет. А дело было зимой.
– Зима в Ижевске – не то, что у нас, в средней полосе. Холодно было – просто жуть. Ну, и что мне, пацану, делать у закрытой двери? Либо ложись и сразу замерзай, потому что знакомых – никого нет, либо думай, как в дом попасть. А внизу входной двери была прорезана небольшая дырка, чтобы хозяйская собака могла по своему усмотрению забегать в дом и покидать его, не тревожа людей. Надо, думаю, пролезать както в этот собачий лаз: другогото пути все равно нет. Отгрёб рукаминогами снег от дыры, протиснул в лаз одну руку по плечо и голову (помнил ведь откудато, что надо именно в такой последовательности пробираться!) и... застрял. Ногами упереться не во что, рукой зацепиться и подтянуться не за что – хоть плачь!
– И как же вы выбрались?
– Поняв, что перспектива меня ожидает невесёлая – замерзну, попросту говоря, до возвращения родителей, я начал ввинчиваться в эту дыру! С трудом, но протиснулся. В коридоре было не намного, но всётаки теплее, чем на улице. Там и дождался взрослых.
НА САМОМ ИНТЕРЕСНОМ МЕСТЕ!
Сколько себя помнит, всю жизнь, Виктор Кириллович был запойным книжником. Причём, что примечательно, из его памяти совершенно ускользнул момент, как и когда он научился читать. Одно помнит точно – специально грамоте его никто не учил.
– У меня всегда было много книжек, и я обожал их рассматривать, – вспоминает Виктор Кириллович, – а потом вдруг выяснилось, неожиданно даже для меня самого, что я не просто листаю странички, а читаю.
Зато свою первую книгу, прочитанную самостоятельно от корочки до корочки, наш герой помнит по сей день: это был «Гиперболоид инженера Гарина».
– Серьёзное чтение, учитывая, что читать вы научились ещё до школы...
– Да, литературой меня снабжала библиотекарь из института, где работала мама. Специальной детской литературы в научном институте, ясно дело, не было, вот она и подбирала на свой вкус книги, которые могли бы заинтересовать молодого человека моих лет.
Запомнилась на всю жизнь не только сама книга, но и то, к каким ухищрениям пришлось прибегнуть, чтобы её прочесть.
– Электричества почемуто не было. Почему не зажёг ни керосиновой лампы, ни свечей, я сейчас уже не помню – то ли в голову не пришло, то ли просто не нашёл. Не о том разговор... – о чтении. Неумолимо надвигались сумерки, а книга была ещё не дочитана. Чем ниже садилось солнце, тем ближе я перебирался к окошку. Потом встал вплотную к окну – читаю. Солнце ниже – я, читая, залез на подоконник. Когда совсем не стало хватать света, додумался принести зеркало, чтобы ловить последние лучи (вот она где, научная фантастика!) и в таком виде – в одной руке – зеркало, в другой – книга, я стоял на подоконнике и читал, не отрываясь…
– А в школе вы хорошо учились?
Элементарный, казалось бы, вопрос, поверг моего собеседника в глубокую задумчивость.
– Вы знаете, не помню... Наверное, хорошо, если по окончании школы получил серебряную медаль. Но из всей учёбы помню только чтение в начальных классах и литературу – в старших.
КАЛЕЙДОСКОП ВОСПОМИНАНИЙ
Вся остальная школьная десятилетка, за исключением бесконечно долгих часов, посвящённых любимому занятию – чтению, осталась в памяти Виктора Кирилловича кратковременными вспышками воспоминаний.
...Вот он стоит у доски, отвечает урок, и вдруг все ребята в классе начинают перешёптываться, отчаянно жестикулировать, показывать на него пальцами. Недоуменно осмотрев себя и всё вокруг, наш герой обнаруживает рядом с собой на полу спокойно сидящего мышонка, который сосредоточенно смотрит вверх, на мальчика, точно слушает приготовленный им урок. Оказалось, что ребята этого мышонка подкармливали, вот зверёк и пришёл за обычным угощением.
...А однажды в школьном самодеятельном спектакле Вите Храпченкову была поручена роль немца. Какая именно была постановка – за давностью лет уже и не вспомнишь, но вот штаны из крашенной луковой шелухой холстины, с двумя чёрными заплатами на …хм! …сзади, в которые был наряжен тот самый «фриц», почемуто запомнились.
...Остались в памяти и футбольные поединки с консервной банкой вместо мяча (настоящий мяч для мальчишек военного лихолетья был недосягаемой мечтой!). Но и банкой было неплохо послать пасдругой приятелю по дороге в школу, потом (на время занятий) банка тщательно маскировалась гденибудь в кустах, а уж после уроков такие футбольные баталии закатывались – огого!
О ТОМ, ЧТО БЫЛО ПОТОМ
А потом началась долгая и интересная жизнь, о которой можно написать не одну книгу: серебряная медаль по окончании школы, переезд в Ярославль, поступление в педагогический институт, занятия акробатикой под руководством знаменитого на всю страну тренера, профессора акробатики Владимира Коркина, первые публикации в газете «Юность»... – словом, несмотря на нелюбовь Виктора Кирилловича к собственным мемуарам, есть что вспомнить. Только это уже совсем другая история.
Лариса ДРАЧ