Евлампии Петровне Трохачёвой восемьдесят шесть лет. Она лёгонькая и почти прозрачная, в больничной палате ходит в длинной розовой юбке и серо-белой блузе. Из-под белого платочка выбиваются пышные серебряные пряди. Ходит почти неслышно, спина сгорбленная.
– Оттого и горб, что столько времени я проработала у операционных столов, всегда пригнувшись, – как бы оправдывается тихонько.
А на фотографии, которую показала мне её внучка, будто совсем другой человек. Пилотка лихо сдвинута вбок на чёрных кудрях, гимнастёрка с портупеей. Военных фотографий мало – негде было сфотографироваться, а тут просто случай подвернулся.
Такой была она в двадцать лет, когда мобилизовали её на фронт. Отстригла косу и стала операционной сестрой в эвакогоспитале 3844. Руки у Ены были маленькие, ловкие. Главный хирург особо отличал Евлампию, а дел им всегда хватало – каждая атака бросала раненых на операционный стол. Грохот боёв под Вязьмой до сих пор снится. И кровь у неё была драгоценной четвёртой группы. Сколько она отдала её умирающим – литры и литры.
Уже во время наступления, переезжая с фронта на фронт, заехал в госпиталь маршал Жуков. Собрал накоротке персонал и сердечно поблагодарил сестер и хирургов, что именно 3844 известен быстрой обработкой раненых и хорошей им помощью. А потом спросил, кто из медработников особенно отличается на службе. Начальник госпиталя назвал тогда медсестру Евлампию – Ену Алексееву (её девичья фамилия такая была). Маршал захотел её увидеть. Она вышла из операционной, ладони в перчатках, даже руку не могла подать. И скорее снова в операционную. Но через какое-то время получила жуковскую медаль как память о том дне.
В операционной тоже дают чины. И Евлампия стала старшиной. А вскоре попала... на гауптвахту. Поручили ей сопровождать выздоравливающих в тыл, дали под начало полсотни солдат. А эшелон застрял в пробке под Москвой. Среди раненых – половина москвичей. Они упросили старшину отпустить их на побывку домой, обязуясь в точное время вернуться. Уговорили. А тут нагрянул контроль, и выяснилось, что половины команды нет. Комендант рассердился:
– За такой проступок, если раненые не вернутся, – прямой ход под трибунал. А пока – на гауптвахту.
Отобрал пистолет, Евлампию запер в подвале. И вот время отправки, а солдат нет. Все объявились лишь за несколько минут до отправления. Коменданту пришлось портупею отдавать.
Фронт резко двинулся на запад. Госпиталь – вслед за наступающими.
После каждой атаки в траншеях оставались раненые. Весь персонал отправлялся проверять окопы, перевязывать раненых. И вот однажды Евлампия с подружкой Клавой подобрали одного из особенно тяжёлых, понесли к госпиталю. Евлампия держалась за передние ручки. Вокруг взрывы, стрельба. Вдруг почувствовала: в сапоге горячо стало. Глянула вниз – весь бок в крови. Но носилки не бросила, сумела осторожно положить на землю и только потом потеряла сознание. Один из солдат на руках донёс её до медсанбата – и прямо на операционный стол.
Рана оказалась тяжёлой. Когда по временной узкоколейке подошёл составчик, увозивший раненых в тыл, отправили и её – без сознания, в жару.
Попала она во Владимир-ский госпиталь к тому хирургу, с которым до войны работала. Через полтора месяца выписали ее и дали инвалидность на полгода.
Война уже кончалась. Пришло известие, что фронтовиков вне конкурса будут принимать в Горьковский мединститут, возобновлявший работу.
Евлампия в части получила направление и вместе всё с той же Клавой отправилась поступать. Оделась с иголочки – в новую форму, сапожки начистила. Но в институте девчонок сперва направили фотографии делать для документов. Ехали в трамвае, радовались забытой тишине. Не заметили, что какой-то высокий красивый мужчина глаз со старшины не сводит. Сказал, что тоже к фотографу едет. Там и познакомились – Иван Романович Трохачёв из Ярославля. Слово за слово – Иван с ходу сделал Ене предложение.
А она в то время искала следы лейтенанта-артиллериста, после тяжёлого ранения попавшего в их госпиталь. Связывали молодых людей нежная симпатия и планы на будущее. Там такая же была любовь с первого взгляда. Хирург послал Евлампию сделать перевязку тяжело кровоточащей раны на бедре поступившего артиллериста. А как было повязку наложить?
– Товарищ артиллерист, разрешите...
А раненый вдруг покраснел, смутился и решительно сказал:
– Только не вы!
Пришлось других девчат звать. А они над ней шутили: влюбился парень.
Только война Василия Дробышева не пощадила, почти лишила зрения, и он, не захотев стать обузой девушке, исчез с её горизонта. Но Евлампия его искала. И посмеявшись над новоиспечённым женихом – стоило из Ярославля в Горький за невестой ехать – сказала, что замужем, ребёнок есть.
Но провести Ивана Трохачёва ей не удалось. Он был постарше годами, опытом побогаче. Узнала Евлампия, что работает он в ярославском институте мономеров, в войну был «на броне», потому что, рассказывает моя собеседница, был занят в важной работе для танковой промышленности. Получил даже, по ее словам, звание лауреата Сталинской премии. И строптивой своей невесте обещал он самую светлую жизнь. Так что в конце концов Петровна, имевшая в багаже лишь гимнастёрку и шинель, уехала в Ярославль с полным набором невиданных за войну обнов в новую жизнь.
Действительно, такие изобретатели, как Иван Трохачёв, были на привилегированном положении. С тех пор Петровна не знала ни в чём нужды. А документы из мединститута Иван сам забрал, заявив, что не хирург ему нужен, а жена и мать его детей.
Спустя какое-то время Евлампия Петровна получила всё-таки диплом – но фельдшера-акушерки. И, став женой лауреата, тут же вышла на работу. Сначала устроилась в реанимацию Соловьёвской больницы, но ненадолго – кровью и смертями она переполнилась ещё в своём госпитале. Поэтому перешла в детскую больницу, где познакомилась со знаменитым доктором Полетаевым и пользовалась его уважением.
Ивана Трохачёва до сих пор не только в НИИМСК, но и в городе многие хорошо помнят. Удивительный был человек – бескорыстный, увлечённый своей наукой, нежно привязанный к семье. Для Петровны он действительно сделал всё, что обещал. Родились двое сыновей – умные, в отца, старший потом стал прекрасным врачом.
А годы спустя, как канонада далёкого боя, стали Петровну догонять несчастья и потери. Умер Иван Романович. Хоронила она его мужественно, вроде бы и без особых рыданий, но в ту же ночь увезли её с тяжелейшим инфарктом. Сыновья тогда от неё не отходили, спасли. Но это была не последняя беда. Внезапно в результате несчастного случая погиб старший сын, потом в одночасье – второй. Еще двумя инфарктами и двумя инсультами заплатила она своей судьбе.
Последние двадцать лет редкий год не попадает в больницу. Но что-то до сих пор живёт в ней от той девушки в пилотке. Ироничный ум, лёгкий нрав, неиссякаемое желание помогать другим. Рука дающего не оскудеет, говорит, а пенсия позволяет делать добро. В больницу она захватила, как всегда, для сохранности, часть своих наград. Самый дорогой для нее орден – Отечественной войны второй степени. Любит разгадывать сканворды. А когда медсестра приходит делать инъекции и теряется перед её хрупкой легонькой рукой, Петровна тихо подсказывает:
– Нажми здесь, поверни так...
Уйдет медсестра – Петровна порой и поворчит:
– Кажется, сама бы лучше сделала. Сколько всяких уколов на счету – тысячи, наверное...
Инна КОПЫЛОВА
смимим | 12.09.2021 в 13:44 | ответить0
круто
смимимп | 12.09.2021 в 13:45 | ответить0
[url=https://mtes.info/fl]Ms[/url]
https://2chts.com/