ЛЕОНТЬЕВСКАЯ ВОЛОСТЬ МОЛОГСКОГО УЕЗДА. Вот уже около месяца, как все население Леонтьевской волости живет какойто лихорадочной жизнью. По волости то и дело разъезжают казаки, стражники, исправник, пристав и земский начальник.
Дело началось с деревни Назаровское. Крестьяне этой деревни вот уже несколько лет ведут через адвоката Плевако дело с графом МусинымПушкиным изза некоторых лесных владений, которые по одним планам, имеющимся у крестьян, принадлежат им, а по графским планам – ему.
В прошлом году, зимой, крестьяне начали этот лес рубить и строить себе дома и другие хозяйственные постройки. Рубить им лес в то время никто не запрещал и не мешал. Но вот прошел почти год, и вдруг в конце октября в деревню Назаровское являются становой пристав, казаки под командованием офицера, стражники.
Крестьянам было приказано весь срубленный лес перевезти в усадьбу графа. Между тем больше половины его было употреблено на разные постройки. Их было приказано ломать.
Становой пристав кричал на мужиков и баб, ругался, а представителя крестьян, когда тот просил разрешения отправить губернатору и графу телеграммы с просьбой не ломать постройки до решения дела, велел бить. Стражник послушался и ударил представителя крестьян прикладом ружья.
1 ноября у крестьян этой деревни был свой осенний годовой праздник, когда к ним собирается много гостей. В настоящем году никто не попал в эту деревню, потому что все дороги были заняты стражниками, не допускавшими никого. Весь праздник крестьяне возили лес в имение графа под конвоем казаков и стражников.
Для собирания податей по деревням разъезжали исправник и земский начальник Соковнин под охраной казаков. Экономическое положение крестьян в нынешнем году особенно плохо вследствие полного отсутствия работы. У многих поэтому были проданы коровы, лошади и даже избы.
* * *
ИЗ МОЛОГСКОГО УЕЗДА. В нашем крае производится усердное взыскание податей всеми мерами. У крестьян забирают все, что только возможно взять и тут же продают за бесценок, не давая, что называется, ни отдыху, ни сроку, не внимая уверениям отдать взыскиваемое через день, два, даже завтра.
О ценах при таких условиях сбыта можно судить по тому, что сено, например, продавалось в волостях, ближайших к городу, по 6 копеек за пуд, всякая живность идет за полцены, а «предметы роскоши», по определению начальства: самовары, гармоники, сапоги – отдаются прямотаки за бесценок!
Население, по обыкновению, молчит, но, конечно, в глубине души ропщет. Изредка слышится рассуждение какогонибудь старика: «видно – последние времена подходят. Вотвот сулили облегчение, а за место того так стало тяжело, как, пожалуй, до освобождения не бывало».
В Иловенской волости тяжелое положение усугубляется взысканиями за самовольные лесопорубки в графских имениях. Здесь, кроме «всех мер», принимаются еще «чрезвычайные».
Был случай казачьего воздействия на чуть ли не девяностолетнего старика, отказавшегося вывезти в графское имение лес, нарубленный не им, а его односельчанами. Напрасно старик со слезами клялся и божился, что не рубил ни единого прута, грубое насилие было совершено.
За порубку, произведенную 5 – 10 лицами, отвечают все домохозяева селения, хотя бы и совершенно не причастные к делу. В имение свозятся под казачьим воздействием бревна и жерди, свозятся готовые срубы и даже оконченные постройки.
Отряд казаков содержится на средства владелицы имения графини МусинойПушкиной, и это «охранение» ее интересов обходится в немалую сумму – говорят, около семи тысяч.
Вряд ли верен в этом случае экономический расчет. Упорное нежелание пососедски разрешить назревший вопрос о «землице» и применяемые «чрезвычайные меры» могут произвести совсем не то воздействие, на которое рассчитывают.
* * *
РОСТОВ. Морозы крепнут, а вместе с ними крепнет и нужда в дровах при существующих ценах на них. Дрова доходят до 6 – 7 рублей за сажень. Это почти целый месячный заработок. Вот тут как хочешь, так и будь.
Приходится пускаться на экспроприацию кругом раскинутого казенного, городского и монастырского леса. Ездят верст за семь в лес, принадлежащий Белогостицкому монастырю. Есть ближе лес, но крестьянский – его не трогают.
Игумен обратился было к мужикам из Белогостиц с просьбой – постеречь. Те отказались. Обратился к уряднику. Надо сказать, что они с ним товарищи, – тот с полнейшим удовольствием взялся попугать и попугал...
Дело было в ночь с 19 на 20 ноября. Собралось за дровами человек 15 рабочих. Их появление в лесу было встречено атакой урядника с револьвером в руках, двумя мужиками с ружьями, одним с вилами, одним с санным полозом.
Действие начал урядник выстрелом. Рабочие от неожиданности разбежались. Не зная дальнейших планов неприятеля, пришедши в себя, они свойственно своему пролетарскому духу выработали свой план.
Собрались и на «ура» их. Кто с топором, кто с палкой. Те с револьверами и ружьями растерялись, не ожидая такого оборота, и бросились бежать. Урядник взвыл: «Братцы, не надо, простите!» – и т. д. в этом духе.
Рабочие наступали, а он пятился и благополучно ретировался до своей избы. Могла произойти кровавая драма, но все кончилось благополучно.
* * *
Номера «Северной речи» предоставлены ГАЯО
Руслан СМИРНОВ, кандидат исторических наук