20 октября с раннего утра черная сотня группами разгуливала по улицам. Часть рабочих с дунаевских и вахрамеевских фабрик, уже пьяная с утра, подстрекаемая членами администрации, двинулась с портретом императора и пением обычного «Спаси, Господи» к губернатору.
Выйдя к ним, губернатор произнес речь, в которой предостерегал толпу от всякого рода ораторов и агитаторов, советовал «внимательно оглядеться кругом», нет ли кого-либо около них из опасных людей. Упомянул о том, что нужно быть довольными получаемым заработком, как, например, доволен он сам.
Затем губернатор пригласил к себе в кабинет 10 хулиганов, с которыми и беседовал довольно долго. Пока длилась беседа доброго начальника с хулиганами, другая часть с портретом разгуливала по улицам – Рождественской, Пошехонской, Борисоглебской и Духовской, после чего вернулась на Рождественскую улицу, где разбивала намеченные квартиры евреев.
Полиция при самом разгроме везде присутствовала. Она как бы намеренно пускала черную сотню вперед и ставила патрули лишь у разгромленных квартир. Громил было около тысячи человек и человек до 200 зевак, не принимавших в разгроме никакого участия. Когда разгром подходил к концу, кто-то из хулиганов крикнул: «Идем дальше, к Казарновскому и Танагозу».
Хлынули на Сенную площадь, разбились на две группы – одна громила мастерскую Казарновского, другая гильзовую фабрику «Хаджи-Оглу». У Казарновского из выбитых окон выбрасывались кожи и домашние вещи. На фабрике «Хаджи-Оглу» все разбито, гильзы и табак разграблены. Очевидцы говорят, что городовые не стесняясь разбивали шашками ящики с гильзами и табаком и грабили. Солдаты и казаки нигде активного участия в охране не принимали.
От Танагоза хулиганы бросились к еврейской синагоге, разгромили ее, разорвали и втоптали в грязь священные книги и облачения и пошли по Борисоглебской улице, где также разгромили несколько еврейских квартир.
Озверевшая толпа прекратила разгром и грабеж лишь поздно ночью. Много граждан провели эту ночь без сна, стоя с револьверами в руках на охране своих квартир. Многие женщины, потрясенные нравственно, слегли в постель, некоторые, невольные зрительницы бесчинств и зверств, близки к помешательству. Всем было очевидно, что рассчитывать на какую-либо помощь администрации немыслимо и весь город отдан во власть озверевшей черни. С тяжелым чувством, в ожидании новых ужасов, встретили горожане 21 октября – день восшествия на престол императора.
По городу ходили слухи, что день этот будет самым ужасным из всех. Черная сотня уже кричала на улицах: «Все разобьем, пусть сицилисты и жиды знают, как дорог нам Царь Батюшка». Погромов ждали, однако, не раньше окончания царского молебна, после архиерейского благословения.
Расчеты эти не оправдались. Уже в 8 часов утра были разгромлены студенческие квартиры на Борисоглебской улице в доме Щепетильниковой. Тут же на углу Любимской и Борисоглебской улиц хулиганы кричали: «Мы еще к вечеру вернемся и пощупаем всех студентов». Студенты побросали свои квартиры, часть их устремилась в лицей, где за баррикадами сидело уже несколько вооруженных товарищей.
Черные сотни толпами двигались к толкучему рынку. Начался грандиозный погром. Слабо защищенные еврейские лавочки разбивались ломами, товар выбрасывался в грязь, готовое платье разрывалось в клочки. С толкучки хулиганы еще раз бросились громить магазин, фабрику и квартиру Либкена. Кто-то крикнул «казаки», и толпа значительно поредела, мальчишки разбежались.
На перекрестке появился верхом казачий офицер, толпа стихла. Офицер, а за ним и «славное донское войско» повернуло Духовской улицей по направлению к Власьевской, как раз в обратную сторону от места разгрома. С криками «ура» толпа бросилась на дома и на глазах уезжавших казаков произвела разгром.
Патруль солдат, не получая приказа разгонять толпу, при всем своем желании, как говорили сами солдаты, не мог принять энергичных мер. Однако когда хулиганы вывели из терпения солдат, вынужденных согласно распоряжению губернатора стоять и смотреть на то, как грабят беззащитных граждан, те пустили в ход приклады, и один даже сделал по толпе выстрел.
Хулиганы, среди которых были специально выписанные из Москвы громилы, с руганью бросились от Либкена к дому Иосселя, но разгромить и разграбить его им не удалось: солдаты прогнали толпу. Деятельное участие в разграблении магазина и кладовых Либкена принимали вернувшиеся с Власьевской улицы казаки, увезшие с собой массу окороков, колбас, икры, мяса и т. п.
От дома Иосселя хулиганы двинулись к дому губернатора, чтобы поздравить его с праздником. Губернатор, однако, предупредил их и выехал им навстречу. Громкое «ура» раздалось в толпе хулиганов. Губернатор проводил толпу до базара. По его отъезде они бросились снова на толкучий рынок, чтобы еще раз погромить еврейские лавки, но солдаты, как видно, получившие уже приказ охранять от погромов, разогнали их.
Хулиганы разбились на мелкие группы и сделали несколько попыток громить, но, будучи рассеяны, разошлись к вечеру по всем улицам. Ходили по частным квартирам, лавкам, требовали отступного, угрожая ночью произвести погром всех квартир. Домохозяева, лавочники и квартиранты откупались деньгами и приколачивали к воротам иконы.
Вечером было сравнительно спокойно. Граждане заговорили усиленно о принятии против хулиганов самых энергичных мер, немедленном удалении казаков, смещении Роговича и всей полиции, явно помогавшей черной сотне. Днем 21-го состоялось экстренное заседание городской думы. Обсуждался вопрос об образовании городской милиции, которая бы прекратила бесчинства черни. Поднимался вопрос о вооружении, но большинством голосов он был решен отрицательно.
Утром 22-го после молебна началась запись в милицию, раздавались именные карточки и национальные значки на рукава. В милицию набрано было до 500 человек.
Проснувшись утром и увидав расхаживающих и разъезжающих по улицам городских милиционеров, граждане были сначала обрадованы, но затем напугались еще больше, чем в предшествующие дни. Многие узнали в милиционерах вчерашних громил.
День 22-го в городе прошел сравнительно спокойно. Везде стояли патрули из солдат. Черная сотня намеревалась было разграбить подвалы при фабрике Либкена, но там была надежная охрана. 23-го о разгромах слышно не было. За все четыре дня разгромлены и разграблены почти все еврейские дома и квартиры. Большая часть евреев успела скрыться из города.
* * *
Номера газеты предоставлены ГАЯО.
Руслан СМИРНОВ, кандидат исторических наук