Воспоминания крестьян о поэте и его родных Деревня Орлово, Кузьма Ефимович Солнышков, 81 год. Был товарищ Николая Алексеевича по охоте и каждый месяц в продолжение лета получал от него 45 рублей жалованья. На охоте Николай Алексеевич часто устраивал привалы, и всегда около дороги, и всех проезжих и прохожих останавливал, кормил, поил вином и подробно расспрашивал о жизни их, о господах, о податях, и если встречал бедняков, то давал денег. Проезжая деревней, иногда останавливался, уходил к кому-нибудь в избу, просил приготовить чай, усаживал всех за стол и сам с ними разговаривал, как живут, шутил, играл с детьми, и если через несколько лет попадал в этот же дом, то со всеми здоровался, как со старыми знакомыми, – называл всех по имени.
Дорогою же Николай Алексеевич постоянно писал, из рук не выпускал бумагу и карандаш.
Приехал как-то, охотясь, на Бабайки, дает Кузьме рубль и просит купить 20 калачей; тот купил, заплатил 21 копейку, а сдачу отдает Николаю Алексеевичу. «Это что?» – спрашивает Некрасов. «Сдача с калачей». «Поди, – говорит, – снеси старухе, она дура – ведь убыточно так продавать калачи».
Деревня Грешнево, Эраст Максимович Торчин, 83 года.
Был старостой у отца поэта. Хорошо помнит мать Николая Алексеевича – небольшого роста, беленькая, необыкновенно добрая, умная, тихая барыня была. В хозяйство, даже домашнее, не вступала, потому что никак не могла угодить мужу. Он был для дома очень скуп, и когда видел, что к столу сделано что-нибудь лишнее, то очень сердился, и потому, когда без него обращались зачем-нибудь к барыне, то она не хотела распоряжаться, а просила подождать барина, чтобы не рассердить его. Многих она избавляла от побоев – просила мужа за них и, иногда вызывая гнев его, сама страдала. Из дома редко выходила, часто сидела на террасе, а если и ходила погулять в деревню, одна или с детьми, то только когда муж уезжал в город или далеко на охоту.
Детям отец не позволял сходиться с деревенскими детьми, мать же часто отпускала их в деревню, когда отец уезжал, но только заслышится рог охотников, как уж посылает девушку, чтобы скорей шли дети; если же долго не идут, а рог слышен близко, то бежала встречать детей сама.
Николай Алексеевич был шаловливый и непослушней других: часто убегал в лес, в поле, на псарню, к крестьянским детям, чем сердил отца. Мать же его и Анну Алексеевну больше других детей ласкала.
В домашней жизни был очень скуп глава семейства. Вел дом как зажиточный крестьянин, никаких удовольствий жене не делал, и только в свои именины иногда устраивал обед и музыку. За посевами наблюдали старосты, а когда хлеб уже всходил, то барин осматривал поля, и если находил, что зерна разбрасывались неровно, то призывал старосту, узнавал, кто засевал эту полосу и велел взять с того 2 четверти ржи, чтобы в другой раз берег барское добро и сеял ровнее.
Он никогда на могилу жены не ходил, в церкви тоже никогда не был.
Сергей Семенович Полянин, 60 лет.
Взят на барский дом отцом Николая Алексеевича 8 лет и пробыл там до освобождения; был лакеем. О Николае Алексеевиче говорит, что это был такой человек, что теперь не скоро найдешь. Со всеми поговорит, посоветует что, узнает нужду – поможет. С человеком обходился не как со скотиной – вежливо, тихо и всегда с шуточкой. Не любил только, чтобы входили в комнату, когда он писал, и то не сердился, а на следующий раз без зова просил не входить.
Полянин всегда был в доме и часто слышал, как Николай Алексеевич спорил с отцом за то, что в неволе нельзя держать людей; отец при этом страшно сердился. И уехал Николай Алексеевич, поссорившись с отцом. Тот никогда не вспоминал сына, и они долго не переписывались.
Подготовлено по материалам газеты «Северный край» за декабрь 1902 года.
Подготовил Виктор ХРАПЧЕНКОВ.
