Мария Григорьевна Баранова 4 октября отметит свой 95-й день рождения. Она живёт в квартире дома ветеранов в селе Новый Некоуз. Мария Григорьевна – мать шести детей. В разных колхозах работала дояркой, закончила в 70 лет. Когда-то у неё был дом в Горюеве. И у Василия Александровича Бочкова тоже – до переезда в соседнее Котово. Эти люди вспоминают родную деревню. Наверное, не только они – потомки горюевцев рассеялись по району и в других краях.
В Горюеве было 17 домов, в них обитали Галкины, Петуховы, Бочковы, Алексеевы, Прокофьевы, Ширковы, Степановы, Шахановы, Щербаковы, Набоковы. Это коренные фамилии. После Великой Отечественной войны появились другие – эвакуированные жители Новгородской и Псковской областей. Но их не запомнили. Деревня входила в колхоз «Красная звезда» и была богатая: ферма, свинарник, овчарник, птичник с гусями, пруды с карасями, риги, овины, шохи – сараи для обмолота.
Председателем колхоза стал Александр Иванович Бочков, когда пришёл с фронта. До войны он был учётчиком скота – и не учёл одну тёлку, сосед его попросил. За это был отправлен в заключение на три года. А потом началась война, и его призвали в армию. Однажды Бочков захватил немца, и ему велели расстрелять пленного. Он повёл немца в лес. Тот был молодой и плакал. Бочков отпустил его, а выстрелил в воздух. У Александра Ивановича была большая семья: девять своих детей и двое приёмных, осиротевшие брат и сестра. Так в доме оказались два Коли: их звали Николай Первый и Николай Второй. Впоследствии Николай Первый был награждён орденом Ленина за доблестный труд на Рыбинском заводе дорожных машин.
Однако не все горюевцы захотели идти на войну. Иван Петухов по кличке Ваня Петушок отклонился от призыва. К нему присоединился некий Карлуша и ещё один дезертир из деревни Притыкино. Прятались в лесу. Деревенские об этом знали: натыкались на землянки и шалаши. На фермах и скотных дворах замечали следы. Из любопытства к дезертирам бегали дети. Тёща Вани Петушка под видом походов по ягоды или за дровами носила туда еду. А его жена позор переносила тяжело: на люди не показывалась. Её так и запомнили – без лица: шевелится занавеска на окне, и оттуда смотрит кто-то. Власти в конце концов дезертиров выловили – подослали своего человека, он вошёл в доверие и сдал их. После мнения горюевцев расходятся: кто считает, будто Петухова и не посадили даже, а кто думает, что ненадолго. В конце концов он поселился в Некоузе, устроился токарем и не стеснялся, но жена осталась нелюдимой до конца дней.
Горюево располагалось в двух километрах от Покровского монастыря в Быкове. Там жители отправляли духовные потребности, туда отвозили на кладбище усопших. Когда атеисты ликвидировали обитель, горюевцев погребали в Дмитриевском, а как там церковь закрыли – повезли в Спас-Ильд и Некоуз. Монастырские постройки Быкова тем временем отдали под училище, где готовили механизаторов. Для окрестных деревень образовался источник дохода: в каждом доме квартировали по три и даже пять курсантов. За постой одного от государства полагалось по три рубля, а пенсия колхознице Марии Александровне Бочковой, к примеру, была назначена в восемь рублей. В Быкове некоторые деревенские устроились работать. А быковские мастера-наставники убирали горюевские поля.
Однажды Василий Александрович Бочков спас курсанта от смерти. Тот шёл зимой в училище, сел в лесу отдохнуть, заснул – и замёрз бы, если бы не прохожий горюевец. В Быкове также была начальная школа, куда ходили деревенские дети. А в старшие классы уже отправлялись в Некоуз или Спас-Ильд, за пять-шесть километров. Занятия там были в две смены. Зимними вечерами страшно было возвращаться домой. Где-нибудь в сараях у Холопова ребята прихватывали снопы льна – и, входя в лес, поджигали его, освещая путь.
Дороги здесь были грунтовые: одна шла из Старого Некоуза через Горюево на Рыбинск, по ней даже машина могла проехать, хотя местность тут болотистая. Существует Бабье болото, где будто бы утонула женщина. И место, называемое «Колокол» – якобы там провалилась сквозь землю церковь. А вдоль Октябрьской железной дороги, что в пяти километрах, во время войны проложили параллельно ещё одну для автотранспорта, её зовут «военной». Когда линия фронта приблизилась, сюда залетал фашистский самолёт. Колхозницы убирали лён, а он их пугал: кружил над полем и качал крыльями.
Из особенностей быта в Горюеве можно отметить, что бань тут не было – ни личных, ни общественной: мылись в печках. А нравы существовали обычные, деревенские: на престольные праздники – Николу Весеннего, зимнюю Казанскую – собирали складчину. На гулянье являлись «шестихане» – молодёжь из Шестихина. Любил приходить начальник милиции Вьюшкин пить здешний самогон. Природа щедро делилась с горюевцами: в лесу они собирали землянику, чернику, смородину, клюкву, орехи и грибы. И зверей тут водилось много, охота была хорошая.
В начале шестидесятых годов через лес в Горюево провели электричество. Некоторые «пасынки» – бетонные опоры для деревянных столбов – ещё стоят на прежних местах. Но свет горел недолго.
В начале семидесятых начальство сочло название деревни неблагозвучным – её переименовали: стала она Зелёной или Зеленовкой. Впрочем, на топографических картах области двадцатилетней давности ещё можно найти и прежнее Горюево с пометкой «нежилое». Смена имени словно подтолкнула население: последние люди покинули деревню в 1977 году. Некоторые дома разобрали и вывезли. Оставались последние четыре и пчелиные ульи. Быковские курсанты, проходя через деревню, озорничали: поджигали ульи, бросали их в колодцы. Владельцы домов задумались о продаже недвижимости. Но не успели – в 1980 году всё сгорело.
Высказываются разные версии погибели Горюева, опять возникают из небытия имена военных дезертиров, но наверняка ничего не известно. Теперь тут – засыпанные колодцы (чтобы животные не проваливались), зарастающие пруды, яблони сада Шахановых и четыре столетних дуба с восточной стороны места, где стояла деревня Горюево.
Авдотья АЗАРОВА