Однако по-прежнему «у Николая Чудотворца, на месте, что слывёт Мокрым», причащаются и исповедуются Затрапезновы. Вторая ветвь рода, потомки гостиной сотни Петра Семёнова Затрапезнова весь век так и живут здесь и промысел имеют: в 1776 году по ведомости ярославских предприятий у его сына Ивана при доме имеется боранное заведение – «вырабатывается в год собою 1000 кож». И скорее всего, это тот же, не раз упоминавшийся двор, в котором жил Пётр ещё в начале века. С Иваном живёт и семья старшего его сына Семёна.
За Которослью радикальные изменения начались практически сразу после раздела мануфактур: умер Иван Максимов, в управление вступили опекуны малолетнего сына Алексея, затем уже и он сам. В 1764 году Алексей Иванов Затрапезнов, довольно много сделавший для развития отцовского предприятия, но испытывавший постоянное давление остальных наследников, требовавших выделить им их доли, продал Ярославскую Большую мануфактуру Савве Яковлеву (по слухам – спьяну, по документам – задёшево). А. Ф. Грязнов привёл документы, из которых следовало, что поселился Алексей Затрапезнов в собственном каменном доме на Спасской улице в приходе церкви Николы Мокрого и прожил там около пяти лет. От него дом перешёл к московскому губернатору тайному советнику и кавалеру Ивану Ивановичу Юшкову, а тот, если и жил в нём, то недол-го – в 1772 году продал Экономическому ведомству.
Подробности о судьбе и устройстве дома, проданного Алексеем Затрапезновым И. И. Юшкову, удалось обнаружить в архивных документах уже мельгуновского времени. Оказывается, после того, как дом перешёл в ведение Экономического ведомства, в нём разместилась его ярославская канцелярия. Сохранилось подробнейшее описание дома после выезда этой канцелярии в 1779 году. Теперь уже уверенно можно говорить: это «дом Иванова».
Разбираться со связями событий и персонажей в исследовании истории домов, начиная со второй половины XVIII века, становится проще. Периодически обновляемые планы города, несмотря на иногда весьма заметные геометрические искажения и неполноту, позволяют связывать людей и их дома с конкретными местами города. Первым начал этим заниматься И. А. Тихомиров.
«План города Ярославля XVIII века», составленный Илларионом Александровичем, – на этой обобщённой схеме города, ещё «дорегулярного», не перестроенного Мельгуновым, автор показал расположение каменных зданий того времени.
В северо-восточном углу бывшей Спасской слободы два дома. Судя по всему, дом Лузиных – тот, что ближе к ручью. И мы теперь точно знаем, кто с 1764 по 1769 год жил в нём: Алексей Иванов Затрапезнов, внук Максима Семёнова Затрапезнова – очевидца строительства каменных хором Семёном Лузиным.
Второй каменный дом – на плане слева, то есть юго-западнее лузинского – одноэтажное здание, исчезнувшее с лица земли в XX веке, а со второй половины XIX в. известное как полковая гауптвахта – располагался на дворе, принадлежавшем Ивану Дмитриеву Затрапезнову.
Практически на половину столетия простирается «белое» пятно в истории дома: с 1710 по начало 1760-х. Нет никаких документов. И с этим придётся пока смириться.
Что точно было в доме после канцелярии и долго ли он принадлежал правлению экономии, в найденных архивных делах уже не сказано. Но в экспликации к плану Тихомиров указал, что это – «дом губернского архитектора». Когда в Николо-Мокринских исповедных росписях 1785 года мы обнаружили запись, что в приходе живёт «своим двором ярославский архитектор Иван (Эван) Левенгаген, иностранного закона», и крепостные люди у него есть (они-то и были прихожанами), очень обрадовались: и Илларион Александрович не обманул, и версия, что Левенгаген в доме Иванова жил, встречающаяся в краеведческих изданиях, вроде бы подтвердилась.
Радоваться, оказалось, было рано. И что интересно, почти опроверг всё... И. А. Тихомиров. Это его трудами, архивариуса ЯГУАК, собраны в фонде комиссии в ГАЯО многочисленные документы о том, как первый ярославский наместник А. П. Мельгунов перестраивал свою столицу. Среди них и нашли мы два перечня: в одном был список тех, кому были предоставлены земельные участки под строительство каменных домов по регулярному плану; во втором – список лиц, выстроивших по этому плану деревянные дома. Левенгаген значился в обоих! Получается, что жил господин губерн-ский архитектор в приходе Николо-Мокринском не в лузинском, а в новопостроенном собственном деревянном доме.
Что же означает такая запись в экспликации? Ответ один: ведь не Илларион Александрович сказал, что это дом Левенгагена – он знал и написал, что там размещался офис (контора, канцелярия) губернского архитектора, а не жилой дом господина Левенгагена.
Пожалуй, это даже хорошо, что ещё один миф опровергнут – для нашего дома это почётнее будет: не жил в нём Эван Левенгаген, а вместе с соратниками и помощниками создавал в нём регулярный Ярославль.
Только опять, оказалось, радоваться рано: нет никаких данных о том, когда губернский архитектор получил его от экономии правления (видимо, около 1781-го) и когда и кому губернская власть его потом продала.
Тут настаёт пора появиться на сцене столько раз упомянутым потомкам Петра Семёнова Затрапезнова. После смерти его внука, купца 3-й гильдии Семёна Иванова, сыновья Семёна, также состоявшие в 1795 году по 3-й гильдии, разделились и расселились по городу – не исключено, что их отеческий дом был продан.
По прихотливому извиву судьбы именно один из правнуков Петра, Михаил Семёнов Затрапезнов вместе с женой Татьяной Григорьевой стали владельцами лузинского дома.
Они проживут в Николо-Мокринском приходе ещё около 20 лет. Незадолго до смерти, в 1817 году посадский Михаил Затрапезнов заложил купчие на своё домовладение в приходе Николы Мокрого капитану внутреннего гарнизонного батальона Ивану Мартынову, получив от него 1350 рублей. Вдова Михаила, вступая во владение завещанным ей «недвижимым и движимым имением», выкупила у Мартынова купчие крепости, но сохранить за собой старый дом Татьяна Григорьева Затрапезнова и её дети не смогли или не захотели. Начиная с Михаила Затрапезнова, череду владельцев старинного дома удалось восстановить документально полностью.
КАК СТАРИННЫЙ ДОМ
СТАЛ ДОМОМ ИВАНОВЫХ
А Ярославль тем временем продолжал «цивилизовываться», вот и Ершов ручей исчез с карты: западнее дома забрали его древнее русло в коллектор или просто засыпали.
Очень важные, радикальные изменения и не в ландшафте, а в жизни близлежащей к дому части города произошли в 1835 году: земли и строения мануфактуры приобрело военное ведомство – фабричные корпуса превратились в казармы. Квартирующие полки будут время от времени сменять друг друга, появятся манеж и лазарет, и т. д.
В деле из фонда Ярослав-ской городской думы за 1864 год читаем лаконичное сообщение: «Городовой магистрат уведомляет Городскую думу, что недвижимое имение вдовы коллежского советника Татьяны Матвеевой Макиной... перешло во владение жене фельдфебеля Агафьи Яковлевой Ивановой». Купчая 1860 года сообщила: муж Агафьи Яковлевны, фельдфебель Иванов, служит в ярославском военном училище.
Документы свидетельствуют: старый каменный дом недолго оставался единственным на приобретённом Ивановой участке: уже через год, с 1865-го, в ведомостях ярославских домовладений значатся за ней деревянные двухэтажный дом и одноэтажный флигель с лавочкой. За те полвека, что Ивановы владели домом, здания на участке перестраивались, по всей видимости, не один раз.
На втором этаже одного из этих домов, в угловом, с каменным первым этажом, семья Ивановых и проживёт все последующие до июля 1918 годы. Отсюда дочери будут уезжать с мужьями, будут возвращаться с детьми, потом будут жить здесь и провожать отсюда детей.
На рубеже ХХ века в Яро-славле, начавшем разрастаться, домовладельцы пускали квартирантов в любое более-менее пригодное для жилья помещение. Ивановы исключением не были. Для того и подклет в старом каменном доме перестроили, и деревянные дома заменили. Кто только здесь не жил: семинаристы и портные, канатный мастер и «нотариуса писец», офицеры квартировавших полков и чиновник.
В отчёте 1923 года И. А. Тихомиров написал о доме «...незадолго перед войною проданный наследниками владельца».
СПАСИТЕЛЬЛУЗИНСКОГО ДОМА
В судьбе лузинского дома роль Иллариона Александровича Тихомирова исключительна: он воссоздал его из пепла в буквальном смысле слова! Нет, конечно, по дому прицельно, как по лицею, Спасскому монастырю и церковным колокольням, красные в июле 1918 года не стреляли – его могучие стены и своды на фоне ярославской катастрофы остались практически целыми, дом «всего лишь» полностью выгорел (на снимке).
Нельзя не признать, что в тех условиях усилия большевиками были предприняты беспреце-дентные. Помимо предприятий и жилья не были забыты и пострадавшие памятники культуры: уже в сентябре 1918 года музейный отдел Главнауки принял решение о восстановлении наиболее ценных из них. В Ярославле было создано отделение Государственных центральных реставрационных мастерских (ГЦРМ). Руководство работами было поручено П. Д. Баранов-скому и И. А. Тихомирову. «Дом Иванова», естественно, попал в список ценных и был передан для реставрации.
В «Паспорте памятника архитектуры» кратко указаны работы, выполненные реставраторами в 20-е годы прошлого века. Велись они в два этапа с почти четырёхлетним между ними перерывом. Обращает на себя внимание то, как написаны тихомировские тексты: «Он, как тяжело больной из хорошо поживших и потому наживших множество всяких недугов, требовал спокойного и тщательного изучения с предварительными разведками и расчистками со многими чертёжными построениями и простым вычерчиванием, с продумыванием добытых данных. А на это не было ни времени, ни средств». Или: «Плоскости стен значительных размеров, тёмные и мрачные ночью, неприветливые, отпугивающие и днём: что-то вроде терема Черномора».
Реальная помощь центра изуродованному городу оказалась крайне недостаточной, а её поступление – затянувшимся. Дом, стоявший без крыши с зияющими дырами окон, ещё и не охранялся: «...ставню украли зимой 1921/22 г., а в 1923 году решётку обнажили от кладки и концы её отогнули для того, чтобы пролезать в тайник для ночёвки». Реставраторам пришлось перекладывать западную стену и примыкающие к ней части северной и южной. После этого дом обрёл крышу, и с северной стороны к дому пристроено временное деревянное крыльцо, по совету Барановского, в духе крылец северных деревянных по-строек, кое-где встречающихся ещё и в Ярославской губернии...
В паспорте указано, что в декабре 1928-го отреставрированный дом и деревянная пристройка у его восточного фасада были отданы под жильё Союзу инвалидной кооперации. В отчёте Тихомиров писал, что восточная часть основного этажа оставлена за реставрационными мастерскими. Барановский и Тихомиров сделали для Ярославля столько, что их имена должны быть занесены на скрижали истории города рядом с Ярославом Мудрым и первыми князьями, храмоздателями XVII столетия и Мельгуновым.
Когда-то старый дом стал «домом Иванова» якобы по фамилии последнего владельца. Как оказалось, Ивановы послед-ними не были. В советской России дом больше уже не принадлежал какому-либо одному семейству – он стал коммунальным. В нём за полвека с лишним обитали самые разные люди.
Сейчас в этом доме вот уже более 20 лет размещаются те, кто отвечает за памятники культуры в Ярославской области: комитет историко-культурного наследия.
Татьяна ЕГОРОВА