Обстоятельства, приведшие конвоиров на скамью подсудимых, заключаются в следующем. Как-то в январе месяце текущего года им приказано было колоть дрова для отопления казарм. Целую неделю они выполняли означенную работу.
Но 18 числа того же месяца «дровоколы» вернулись в казармы ранее положенных часов, причём сделали заявление взводному, что не намерены колоть дрова, пока не отогреются в помещении.
Нужно заметить, что в этот день была сильная вьюга и на улице трещал мороз. Один из подсудимых сказал тогда взводному такую фразу: «хороший хозяин в такую погоду собаки из дома не выгоняет, а Вы нас» и т. д. Все подсудимые подтвердили вышеописанный факт, что отказались от работы благодаря скверной погоде.
Председательствовал исполняющий обязанности военного судьи полковник Войцехович, обвинял военный прокурор господин Забелло. Защитника не было. На вопросы председателя подсудимые отвечают быстро, отчётливо, лаконически. То и дело слышатся фразы: «Так точно!» «Не могу знать!» «Никак нет!» и пр.
Представитель обвинения, усматривая в деянии подсудимых «совместное соглашение противодействовать распоряжениям начальства», поддерживал обвинение в пределах обвинительного акта.
Суд после довольно продолжительного совещания вынес следующую резолюцию: Савина приговорил к заключению в военную тюрьму сроком на один месяц, шестерых – к трёхмесячному и одного (Мамаева), по совокупности с прежним приговором, – в дисциплинарный батальон на два года.
* * *
Отметим ещё одно из дел, рассмотренных в этот день, а именно: о рядовом 11-го Фанагорийского полка Иосифе Кравчике, обвинённом в умышленном повреждении себе уха с целью уклониться навсегда от воинской службы. Суд приговорил Кравчика к отдаче в дисциплинарный батальон сроком на один год.
* * *
20 мая офицерский зал при Вознесенских казармах переполнен был публикой, состоящей преимущественно из военщины. В этот день военно-окружным судом разбиралось нашумевшее дело о жандармском ротмистре М. Н. Кононове. Сущность настоящего дела заключается в следующем.
19 августа прошлого года на станцию Ярославль-Город прибыла компания гостей, состоящая из двух инженеров (Хохулина и Лерана), упомянутого ротмистра Кононова и двух дам. Все они расположились в так называемой «директорской комнате». Шампанское и всевозможные вина лились, как говорится, рекой. Вскоре инженер Хохулин начал хмелеть.
Будучи под влиянием винных паров, он, согласно обвинительному акту, вёл себя крайне некорректно: пел разные шансонетки, назойливо приставал к дамам-собеседницам, требуя «поцеловать ручку» и т. д.
Подобным поведением господина Хохулина сильно возмутился ротмистр Кононов. В конце концов получилась тяжёлая развязка от всей этой весёлой пирушки: инженер Хохулин сделался жертвой пули, выпущенной в него Кононовым из револьвера системы Браунинг.
Председательствовал исполняющий обязанности военного судьи господин Войцехович, представитель обвинительной власти – военный прокурор Забелло и защитник – капитан Осташкевич.
Подсудимый Кононов признал себя виновным в приписанном ему деянии, причём объяснил, что убийство совершил без всякого заранее обдуманного намерения, а просто – находясь в запальчивости и раздражении. Он подтвердил данные, изложенные в обвинительном акте, рассказав такую картину.
Покойный Хохулин пел совершенно неподходящие в обществе дам песни и даже произносил нецензурные слова. Мало того, нахально ворвался в дамскую уборную, где находилась его (ротмистра) знакомая. Все увещевания оставались только лишь пустым звуком.
Далее, по словам подсудимого, он сделал Хохулину такое предупреждение: «Арон (кличка покойного), замолчи, а то стрелять буду!» Но тот будто бы продолжал свои выходки. Наконец, Кононов, не удержавшись, произвёл выстрел из револьвера вверх. Вскоре последовал второй выстрел, и господин Хохулин с простреленным виском замертво упал на пол.
Подсудимый поясняет на суде, что первый выстрел он произвёл, желая «напугать» разбушевавшегося партнёра, а второй выстрел, как произошёл, не помнит. Допрашивается целый ряд свидетелей.
Далее начинаются прения сторон. В речи прокурора ярко отражались нити не обвинительного направления против подсудимого, а скорее – защита. Так, например, господин обвинитель указывал на раздражённое и запальчивое состояние подсудимого в момент совершения им преступления.
Далее представитель обвинительной власти допускает предположение, что господин Кононов, не имея намерения убить своего товарища, произвёл выстрел с целью напугать его или же вызвать со станции народ для укрощения «винных паров».
При таком ходе дела защитнику не пришлось много оппонировать, в чём он и сам признался. Доказывая случайность произведённого вторичного выстрела, господин защитник напомнил суду о товарищеском отношении покойного с подсудимым.
Затем господин Осташкевич указал, что подсудимый Кононов, как офицер, из принципа должен был защищать честь женщины, которая могла бы очутиться в цепких лапах пьяного нахала (почти буквальное выражение).
«Ясно, что покойный Хохулин ворвался в уборную с чисто «животной» целью»! – говорил защитник. Наконец, сославшись на беспорочную службу своего подзащитного, он закончил просьбой о полном оправдании Кононова.
Суд удаляется в совещательный зал. Почти целый час публика с нетерпением ожидала резолюции. Высказываются разные предположения: кто говорит за полное оправдание, а большая часть – наоборот. Но вот раздаётся звонок. В зале сразу водворяется мёртвая тишина.
Оглашается приговор суда: «Подсудимый такой-то признан виновным в неосторожном убийстве инженера Хохулина и отдаётся под арест на гауптвахту сроком на один месяц. Вещественное доказательство – револьвер возвратить владельцу, который имеет на то законное основание…»
Руслан СМИРНОВ