«СТОЙ! СТРЕЛЯТЬ БУДЕМ!»
Какая же это «самая крупная и опасная за всю историю»? – спросит неосведомлённый читатель. На этот вопрос есть что ответить…
В ту ночь капитан милиции Александр Пермяков ехал в обычной, слегка потрёпанной жизнью патрульной машине на вызов – с кого-то там на ночных улицах Ленинского района шапку хулиганы сорвали, для 80-х годов прошлого века – случай рядовой, массовый.
И вдруг милиционер заметил рядом со стратегическим объектом – железнодорожным мостом, что-то неладное: странное скопление вагонов. Подъехав к месту происшествия, увидел опрокинутую цистерну и два сошедших с рельсов вагона-теплушки, один из которых горел.
Милицейский капитан бросился вперёд – выяснить, в чём дело, помочь тушить. И услышал: «Стой! Не приближаться! Стрелять будем!» Сообразив, что дело более чем серьёзное, Пермяков мгновенно связался с дежурным по УВД Николаем Сорокиным. Меньше чем через час дежурный диспетчер пожарной охраны Светлана Стахеева по приказу начальника УВД генерала Анатолия Торопова поднимала по тревоге всё Управление пожарной охраны.
Пожар к тому времени был уже потушен силами сопровождавших груз военных. Казалось, опасность миновала. Вот только из неплотно закрытого люка опрокинутой цистерны лилась тонкая, как из чайника, струйка бесцветной остро пахнущей жидкости. Сведения о том, что именно вытекало из цистерны, засекречены и по сей день. Однако есть основания предполагать, что это был гептил.
ЧУДОМ ВЫЖИВШИЙЛЕНИНСКИЙ РАЙОН
Чтобы как следует осознать весь ужас произошедшего, обратимся к профессионалам, к тем, кто с гептилом работает ежедневно. Процитируем армейскую инструкцию для офицеров ракетных войск стратегического назначения:
«Гептил – один из видов ракетного топлива. Высокотоксичное вещество нервно-паралитического, канцерогенного и удушающего действия. Гептил – легковоспламеняющаяся жидкость с температурой вспышки минус 18 градусов. Способна воспламеняться при проливах на металлическую поверхность, взаимодействуя с оксидами железа. Пары образуют с воздухом взрывоопасные смеси. Взрыв инициируется искрой. Радиус опасной зоны – 2600 метров».
Представляете себе «картинку в рамке»? Лежит на путях цистерна, из которой льётся гептил, в двух шагах пылает теплушка. Четверо военных самостоятельно, во имя сверхсекретности не подпуская никого к очагу возгорания, тушат пожар. Если рванёт – на пять километров вокруг останутся одни развалины – то есть, может рухнуть железнодорожный мост и исчезнуть с карты города Ленинский район, изрядная часть Кировского и даже кусочек Дзержинского (как минимум, половина их жителей – потенциальные покойники). В зоне поражения – шинный завод, ТЭЦ, «Ярполимермаш», асбестовый завод, завод резинотехнических изделий, фабрика технических тканей.
Вагоны сошли с рельсов примерно в 00.30. Первые пожарные подразделения прибыли около часа ночи, но тушить было уже нечего. На всякий случай подставили под весело бегущую из цистерны струйку металлическую посудину (напомним – гептил может взрываться при соприкосновении с металлом).
БУДЬ ГОТОВ! ВСЕГДА ГОТОВ!
Все проявили оперативность, слаженность, предусмотрительность и так далее, и тому подобное… Что же конкретно было сделано? Остановили движение на Северной железной дороге (мост-то единственный). Шесть пожарных частей – более 20 пожарных машин – и весь личный состав УПО(Управление пожарной охраны) буквально прилетели к станции Приволжье. Всё городское и областное начальство побывало «в самом пекле». Кто похрабрее – погулял, пожарных порасспрашивал, кто поосторожнее – из окна «Волги» посмотрел… Курсанты поднятых по тревоге военных училищ и солдаты Ярославского гарнизона выстроили двойное оцепление. Около трёх тысяч человек эвакуировали из домов и учреждений, клуб «Гигант» и ДК моторного завода подготовили для временного проживания «беженцев».
Именно принятыми мерами безопасности власти позже будут особенно гордиться. Гласно будут себя хвалить на страницах газет ранга «Известий». Нашлись некие мифические «специалисты» (откуда они взялись, если само слово «гептил» в 1988-м было государственной и военной тайной?), которые определили зону возможного поражения – 300 метров. А «отцы города и области» расщедрились и, денно и нощно радея о жизни и здоровье вверенных их попечению граждан, расширили опасную зону аж до 500 метров в радиусе (вернитесь к предыдущему подзаголовку, уточните радиус поражения при авариях с гептилом).
Уже к 16.30 наступившего дня движение поездов было восстановлено. К тому времени из цистерны с никому тогда ещё якобы неизвестным содержимым вылилось литров 500 – 700.
Прибывшие из Костромы уже к 11.00 утра военные химики-дозиметристы хранили результаты своих анализов в строжайшем секрете. В три дня с места аварии вагонами вывезли заражённый грунт, около 150 тонн. Его возили по области, разыскивая местечко поукромнее для захоронения. Там, где местное население, почуяв неладное, протестовало – на конфликт не шли, разворачивались и уезжали. Захоронили там, где местные не успели среагировать. Инцидент был исчерпан оперативно и профессионально.
БАБЫ НОВЫХ НАРОЖАЮТ?
А теперь немного о том, как выглядели «оперативность и профессионализм» глазами очевидца.
Начнём с того, что никто, кроме аварийной бригады железнодорожников, толком не знал, что, собственно говоря, делать. Ничего не горит. Ну, корыто какое-то подставили. На всякий случай залили пеной всю площадку, чтобы снова не вспыхнуло. Стоим, охраняем неизвестную вонючую жидкость. Холодно.
Аварийная бригада железнодорожников работала прямо на цистерне без противогазов, без респираторов, в простых рабочих рукавицах. То один, то другой пожарный подходили поближе посмотреть, что за гадость льётся из цистерны. Приезжало поочередно руководство облисполкома. Начальник УВД Анатолий Торопов, прибыв на место аварии, говорят, прикоснулся к гептилу... рукой в перчатке (!) и некоторое время внимательно палец рассматривал. Потом слегка поправил ногой ёмкость, куда стекал гептил… А военные молчали, как партизаны, никому не признаваясь, что именно везут.
«Нижний порог концентрации гептила, который можно определить по запаху, в 300 раз превышает допустимую концентрацию. (Все ликвидаторы аварии несколько часов постоянно находились в зоне, где отчётливо чувствовался острый запах пролитой жидкости.)
По своим свойствам гептил очень близок к боевым отравляющим веществам, но во многом опаснее их. Попадая в природную среду, гептил окисляется. При этом образуются химические соединения ещё более токсичные, чем исходное вещество. Гептил обладает ярко выраженным онкогенным и мутагенным действием (вызывает рак и изменения внутренних органов). При воздействии даже малых доз этого топлива у людей отмечается поражение печени, развитие вегето-сосудистой дистонии, желудочно-кишечные расстройства, анемия и патологические изменения щитовидной железы. Гептил отлично растворяется в воде (от места аварии до Волги – 150 метров, кругом – снег). Кипячение и фильтры при попытке очищения воды от гептила не помогают. Продукты химического распада гептила так же опасны, как и материнское вещество. Попадая в растения, в организм человека или животного, гептил и его продукты имеют свойство накапливаться. Попав в почву, гептил сохраняет все свои свойства в течение трёх лет».
КТО БРОСИЛ ВАЛЕНОК НА ПУЛЬТ?
Кстати, из-за чего случилась беда? Тут просто невозможно не вернуться к уже упомянутой инструкции: «Гептил перевозится только в термостатированных, герметичных вагонах…» Если бы опрокинувшаяся цистерна была герметичной! Трудно поверить в такое невероятное головотяпство, но цистерна со сверхтоксичным топливом была такой рухлядью, что она-то и стала причиной аварии! От неё на ходу отвалилась(!) буферная тарелка. Железяка упала на пути, и вагоны сошли с рельсов... Смертельный яд свободно вытекал в щель у крышки люка, а болты на ней были так заржавлены, что гаечный ключ их просто не брал!
Да и сам гаечный ключ искали несколько часов... Специалисты из штаба ГО смекнули, что завинчивать болты на люке можно только медным ключом (он не даёт случайной искры). Несколько часов обыскивали весь Ярославль и с трудом нашли медный ключ на НПЗ… Но завинтить «наглухо» цистерну так и не удалось.
Потом злополучную ёмкость… уронили. Аварийный спецпоезд начал поднимать её на тросах, но тросы соскользнули по облитой пожарной пеной цистерне. Отрава текла и текла шестнадцать часов подряд. Даже собиравшийся поначалу стрелять в приближающегося милиционера военный майор-сопровождающий не выдержал:
«Почему вы в фильтрующих противогазах?! – набросился он на пожарных. – Здесь только в изолирующих можно!»
«Почему только в изолирующих? Что везёте-то?»
«Не знаю! Но только в изолирующих можно!»
Изолирующих противогазов на всех пожарных не хватало, большинство было в фильтрующих, а железнодорожники работали вообще без средств защиты.
К вечеру почти у всех, кто приближался к цистерне, температура поднялась до 38. Списали на простуду, мороз был.
26 ЯРОСЛАВСКИХ «КОМИССАРОВ»
Кто владеет информацией – владеет всем.
Простых ярославцев тогда, в 1988-м, информировали лишь о героических успехах аварийных служб, да о полном отсутствии какой бы то ни было угрозы. Большинство современников аварии по-детски беззаботно радовались внеплановому выходному. А как они могли реагировать по-другому? Нет ведь опасности!
Побывавшие на месте аварии пожарные и железнодорожники всё-таки призадумались. Они знали не многим больше, чем простые прохожие, но всё-таки видели перевёрнутую цистерну своими глазами, слышали предупреждения майора-сопровождающего о том, что противогазы не годятся… Ну и лечились на всякий случай. Русскими способами – кто банным паром, кто водочкой, кто «всесильными» лекарствами на все случаи жизни, вроде аспирина и тетрациклина.
Но были и люди иного сорта – «голубая кровь, белая кость». Они знали если не всё, то многое. В медсанчасть НПЗ, не афишируя своего визита, после аварии обратились 26 человек. Двадцать шестым медиков посетил тогдашний председатель облсовета Владимир Ковалёв. Если сравнить, сколько людей было «задето» парами и вторичными химсоединениями из роковой цистерны и сколько всерьёз озаботились последствиями – можно легко вывести «коэффициент» советской гласности и заботы о народе.
А военная тайна… Может быть, для кого-то она была «секретом Полишинеля»? Если никто не знал о том, что везли и пролили именно гептил, то почему через две недели тайно приказали уничтожить противогазы всех ликвидаторов аварии? Почему проявляли странную покладистость перед местным населением во время захоронения заражённой почвы – лишь бы шума избежать? Кстати, предельно допустимая концентрация отравляющих веществ в этом грунте была превышена в 500 раз!
Не станем сгущать краски: не все побывавшие на роковом месте пострадали, видимо, сказываются индивидуальные особенности организма. Например, генерал Торопов, вопреки эпизоду с перчаткой, жив и здравствует, и мы желаем ему долгих лет жизни.
Но совсем без жертв не обошлось. По словам ветерана-пожарного Вадима Апахова из бригады железнодорожников, работавших на путях, к сегодняшнему дню в живых нет никого. Заместитель начальника УПО Алексей Бузин (до ноября купался в Волге, не пил, не курил) после аварии прожил два года. Скончались в разное время, но все – явно раньше положенного срока, командовавший пожарными Николай Канащенко, заместитель начальника испытательной пожарной лаборатории Юрий Морозов,специалисты из штаба ГО Юрий Кирсанов, Александр Кулемин, Евгений Уткин.
Инвалидами остались работник пожарного поезда Вадим Арефьев (дежурил две смены по два часа в метре от цистерны), Евгений Пепин, Вадим Апахов, Юрий Анкудинов, Юрий Куракин и многие другие. В их документах об участии в ликвидации самой крупной техногенной аварии в нашей области либо не упомянуто вообще, либо говорится об абстрактных «военных действиях». Но ни в коем случае не «во время выполнения служебных обязанностей». Никаких доказательств, что всё это было. Как, впрочем, и того, что всего этого не было.
Евгений АВЕНИР