Ярославская губернская чрезвычайная комиссия при Ярославском губернском исполнительном комитете Совета рабочих и крестьянских депутатов была создана весной 1918 года. Документальные материалы о первых месяцах работы ГубЧК не сохранились – они, по свидетельству очевидцев, были погребены под обломками здания, разрушенного в ходе июльских событий в Ярославле 1918 года.
Активная работа Губернской ЧК началась после подавления белогвардейского выступления, когда во главе ее был назначен член губкома РКП(б) А. И. Григорьев. Как и во всяком новом деле, в деятельности комиссии было немало неразберихи. Наглядно характеризуют обстановку в ГубЧК выдержки из выступлений членов ее коллегии на заседании 18 августа 1918 года.
Завотделом по борьбе с контрреволюцией Вилкс заявил: «В отделе полная неразбериха, хаос. Мы не знаем точное число законченных и предполагаемых дел. Сейчас разбираем дела белогвардейского мятежа, но работа идет хаотично... Нет возможности восстановить картину мятежа за отсутствием соответствующих работников... Растерянность, неразбериха, бессистемность в деятельности комиссии являются специфической особенностью переживаемого момента. Этим страдают все учреждения города Ярославля. Все это происходит из-за отсутствия людей, неправильного использования имеющихся сил и отсутствия разграничения в работе. Все бумаги поступают к председателю, который не в состоянии разобраться в них из-за отсутствия времени».
С декабря 1918 по декабрь 1919 года комиссию возглавлял Михаил Иванович Лебедев. Он развернул кипучую деятельность по реорганизации ее работы. В первом докладе ГубЧК в новом составе говорилось: «Вступив в исполнение своих обязанностей, комиссия нашла одно разбитое корыто на месте учреждения. Главное внимание пришлось направить на следственную часть, т.к. за комиссией числилось 654 арестантских дела. 3а две недели разобрали 198 дел. В Коровницкой тюрьме находилось около 2000 заключенных, на которых не было никаких дел, указывающих на сущность преступления». Из этого можно сделать вывод, что сотни людей неделями томились в камерах, а их судьбой никто и не думал заниматься.
Постепенно чекисты навели порядок в своем хозяйстве. Наладили профессиональную учёбу. В ВЧК направили письмо с просьбой «помочь ярославским чекистам стать в первую очередь партийно-сознательными работниками, прислать необходимую литературу». К 1919 году 80 процентов коллектива Губернской ЧК уже были членами партии большевиков.
Спустя два года согласно приказу ВЧК № 406 была произведена аттестация сотрудников Губернской ЧК. В это время личный состав насчитывал 144 человека, большинство из них работало в секретно-оперативном отделе, в состав которого входило шесть отделений. Под контролем недремлющего чекистского ока находились не только деятельность партий и священнослужители. Велась борьба со спекуляциями, саботажем, преступлениями по должности, бандитизмом.
Кроме основных направлений деятельности, заложенных в самом названии ГубЧК (борьба с контрреволюцией, спекуляцией, преступлениями по должности), ей пришлось решать и много других задач, вести борьбу со взяточничеством, грабежами, пьянством, пожарами, мошенничеством, азартными играми…
19 марта 1919 года на очередном заседании коллегии ГубЧК секретарь доложил, что поступило заявление от коллектива табачно-махорочной фабрики с просьбой выдать им рояль для детского сада. Один из членов коллегии вспомнил, что у какого-то фабриканта было конфисковано пианино. ГубЧК принимает решение: передать пианино детям, о чем довести до сведения губернского отдела народного образования.
Вела Губернская ЧК борьбу и с детской беспризорностью. Как рассказал в своих воспоминаниях М. И. Лебедев, на одном из партийных собраний ячейки коммунистов ГубЧК было принято постановление: каждому чекисту усыновить хотя бы одного беспризорника, которых в те годы немало скиталось на улицах Ярославля. Пример подчиненным в этом деле показывал сам Михаил Иванович, воспитавший пять беспризорников. Своих детей у них с женой не было.
Годы сталинских репрессий не обошли стороной семью Лебедевых. В 1938 году за «контрреволюционную деятельность» была арестована жена Мария Павловна, работавшая в то время в Министерстве финансов СССР. В местах лишения свободы и в ссылке она находилась 17 лет. В 1955 году была реабилитирована.
Как рассказывал Михаил Иванович, после ареста жены он попросился на прием к Берии, которого знал лично по работе в Закавказье. В бюро пропусков отказали, предложив написать заявление, от чего он отказался и настаивал, чтобы о нем доложили Берии, заявив, что не уйдет из помещения бюро пропусков до тех пор, пока положительно не решится этот вопрос. В конце вторых суток пропуск выписали, и Лебедев оказался в просторном кабинете наркома внутренних дел. У Берии он попросил содействия в освобождении жены, потому что был уверен в ее невиновности. На это Берия ответил: «Мы живем в такое время, когда не всегда можно доверять своим женам. – И добавил: – На то и существуют органы НКВД, прокуратура и суд, чтобы установить, кто виноват, кто нет».
Лебедев, набравшись храбрости, а он был человеком не из робкого десятка, ответил: «Возможно, вы и не верите своим женам (намеренно сделав упор на множественное число, так как располагал данными о моральной непорядочности хозяина кабинета), я же своей единственной жене полностью доверяю». Берия с раздражением заявил: «Идите и впредь ко мне не обращайтесь с глупыми просьбами об освобождении жены. А если еще посмеете сутками сидеть в бюро пропусков, отправим вас в лагерь и превратим в лагерную пыль». Так люди, боровшиеся за идеалы революции, сами оказывались жертвами кровавого молоха.
Соб. инф.