Поселок Норское и его обитатели

Норское большое и разное: с резными деревянными домишками и купеческими каменными, с новорусскими коттеджами, а ближе к большой дороге – с обычными пятиэтажками. Но без чего представить его просто невозможно, так это без Волги. Отсюда оно когда­то начиналось, и жизнь рядом с ней всегда была и остается самой интересной.

Старые и новые хозяева

Только что признан памятником истории и культуры так называемый «Дом Курочкиных» (2­я Норская набережная, 21). В нем родился и жил Георгий Иванович Курочкин – первый главный санитарный врач Ярослав­ской губернии. Окончил Московский университет, работал земским врачом, организовывал санитарную службу сначала в своем уезде, потом в губернии, боролся в 1919 году с эпидемией сыпного тифа в городе и другими напастями. Умер в 1958 году, оставив воспоминания, основная часть которых еще не опубликована, и множество бесценных фотографий дореволюционного Норского, сделанных собственноручно. (Подробнее о Г. И. Курочкине см. «Северный край», 5 июля 2001 г.)

Мы вошли в дом вместе с внучатой племянницей Курочкина Галиной Павловной Федотовой. Она врач, выпускница лечебного факультета Ярославского медицинского института, работает заведующей отделением центра гигиены и эпидемиологии Ярославской области. Занимается, по ее словам, тем же, чем когда­то Георгий Иванович.

Ни Галина Павловна, ни другие родственники на дом предков не претендуют. Болеют за него – да. Очень. Дом разрушается. Фактически от него остались только стены и чуть живая крыша. Старший брат, у которого больное сердце, сюда уже не приезжает.

– Смотреть тяжко и помочь дому мы ничем не можем. А ведь скольким людям было в нем тепло!

Сейчас их развеяло по всему свету. Недавно копии снимков, сделанных Георгием Ивановичем в Норском, ей прислали из США через Германию.

Вот если бы восстановить дом и создать в нем этнографический музей Норского! – мечтает она. Здесь можно было бы показать и жилые помещения XIX века, и впервые в ярославской практике воссоздать старинные действующие мастерские: малую кузницу (гвоздильню), щетинную и щеточную, находившиеся когда­то на территории дома Курочкиных. Перенести сюда ткацкую мастерскую, гончарное и изразцовое производ­ство. Выстроить рядом небольшую гостиницу, угощать туристов исконно русскими кушаньями...

Но мечты мечтами, а реальность пока заворачивает от них в другую сторону.

Дом долго стоял пустым и мертвым. К нашему удивлению, на этот раз мы застали около него двух крепких загорелых парней, грузовую машину и явные признаки того, что и те, и другие тут не напрасно. Внутри помещения мусора практически не осталось, во дворе хлам собран в одну аккуратную кучу, а булыжники – в другую. Парни объяснили, что при выравнивании рельефа обнаружили эти камни под довольно толстым слоем земли, похоже, это остатки старинного мощения.

Курочкины всегда гордились, что их родовой дом построен «до наполеоновского нашествия», в 1806 году. Но когда специалисты его обследовали, чтобы признать памятником, нашлись приметы еще более раннего времени – кирпич, декор конца XVIII века, вот как!

Наверное, мощение стало бы еще одним сюрпризом для исследователей, но сейчас здесь, по словам рабочих, хозяин Евгений Бучин – молодой архитектор, работающий в одном из ярославских проектно­конструкторских бюро и к тому же имеющий собственный бизнес («проектирование и автотранспортная деятельность, доставка песка, гравия, щебня» – представился он, когда мы позже встретились). Рассказал, что мощение было выворочено еще до него, он его собирается восстановить.

По словам Бучина, он приобрел дом у некоего Ч. До того им владели еще два или три человека.

– Короче, было несколько цепочек, которые могли в любой момент прервать жизнь дома.

Когда его предшественники разбирали перекрытия, перерезали стяжки, и вся тяжесть крыши легла на стены. Одна из них треснула.

Но в основном стены стоят надежно. Евгений намерен провести по своему проекту восстановительные работы, приспособить бывший дом Курочкиных для своей семьи и жить в нем долго и счастливо. Подсчитав свои возможности, думает, что осилит все за пять лет.

От всей души желаю ему удачи. Но вот в чем проблема. Ему еще предстоит вступить в собственность. Пока он «в процессе». Официально дом значится муниципальным объектом (то бишь, уж извините, ничьим), а следовательно, опасность исчезновения его с лица земли не миновала.

Евгений – человек занятой, целый день на колесах, мобильный звонит без передышки, времени оформить все как следует никак не хватает. Но если он не временщик в Нор­ском, а хочет действительно пустить здесь корни, путь у него только такой, как объяснили в комитете историко­культурного наследия. Зарегистрировать сделку купли­продажи с указанием на применение дома. После этого оформить охранные обязатель­ства (просто так памятники, пусть и местного значения, у нас не раздают). И дальше делать все в рамках существующего законодательства.

Про рыбака и рыбку

Людей «с корнями» на той же 2­й Норской набережной много. Да с какими! В доме номер 19 живет Татьяна Маслова (Белугина). С ее предком связана легенда, очень похожая на правду. Когда Екатерина II путешествовала по Волге, норяне преподнесли ей в дар огромного осетра, выловленного здешними рыбаками. Одновременно в сети попалась крупная белуга, ее норяне оставили себе. С тех пор рыбака Калашникова, которому так повезло с уловом, стали звать Белугиным, фамилия перешла и к его потомкам. В метрических книгах здешней церкви они так и записаны: Белугины­Калашниковы.

С XIV века это место называлось Норской дворцовой ловецкой рыбной слободой и являлось поставщиком к государеву столу. Жители ее никогда не были крепостными и передавали свой промысел из поколения в поколение. Я поинтересовалась, занимается ли сейчас этим кто­нибудь. Здешний летописец, библиотекарь и одновременно директор школьного музея Наталья Александровна Русинова со смехом ответила, не задумываясь:

– Наш «трудовик» Александр Вадимович Мелиоранский.

Он у них не только учитель труда, но глубочайший знаток по рыболовецкой части, увлеченный этим до самозабвения, знающий столько приемов, способов поймать рыбку, что равных ему в округе нет. Забавно, но именно он нашел за стрехой своего старого дома чемоданчик с деньгами екатерининских времен и старинные сети «крылёны». Наталья Александровна показала мне эти самые «крылёны» в своем музее.

Тут кстати заметить, что язык здешних обитателей очень образный. Известно, что Норское происходит от реки Норы. А Нора, по одной из версий, от того, что у речки высоченные обрывистые берега, будто она себе нору прорыла. Берега глинистые, место у переправы поэтому называется Глинище. Есть Нижняя Нора и Верхняя. Если идти от дома Курочкиных по набережной, то дойдешь до места, где в Волгу впадает Верхняя Нора, переименованная местными жителями в реку Галку. Когда­то тут сплошь стояли кузницы, и весь берег был от угля черным. Сейчас пейзаж скорее коричневый, вокруг высятся терриконы выкачанной со дна глины с песком. Жители ругаются: в результате чуть не до трети Волги получилось мелководье, идешь, идешь, а все по колено. Ни тебе рыбалки, ни купания.

Из большого нового красивого дома вышел Владимир Владимирович Рогов:

– Трудно что ли очистить той же техникой акваторию напротив набережной?

Старая и новая история Норского постоянно пересекаются.

На стрелке Галки и Волги стоит дом, где живет Борис Николаевич Новиков. Работал на моторном заводе электриком, сейчас уж совсем старенький. За него рассказывает Русинова.

– В детстве ему все было интересно: в кузнице – смотреть, как делают гвозди; на берегу – наблюдать, как рыбаки чинят лодки и снасти; в самодеятельном театре любил задергивать занавес. В 1930­е годы, когда сбрасывали колокола с церквей, один из них ударился о землю и раскололся. Борис подобрал осколок просто так, не зная зачем. И бережет его всю жизнь, до сих пор. Считает, что этот осколок и его самого всю жизнь бережет. В начале войны Борис Николаевич ушел добровольцем в Ярославскую коммунистическую дивизию, попал в плен. Неволя, тиф, проверки НКВД – он прошел все и вернулся. Родные не поверили глазам: дома на него лежали уже две похоронки.

Разговаривая со здешними жителями, обязательно услышишь что­нибудь неожиданное. Тамара Петровна Суханова, жалуясь на то, что добираться домой с работы поздно вечером страшно, на улицах нет света, мимоходом обмолвилась:

– Пока Куколка работала, какое­никакое освещение было. А как обанк­ротилась, даже столб украли. У церк­ви и то темно.

Как выяснилось, Куколкой называют тут фабрику игрушек «Луч», у которой в Норском был один из цехов. А священник здешней Благовещенской церкви, оставив жену и детей, уехал насовсем... в Голландию.

В школьном музее есть среди прочего большой разлапистый лапоть. Женщина, которая его принесла, объяснила, что они дома старыми лаптями полы натирали.

При всей своей живописной истории, с приметами которой встречаешься на каждом шагу, тут очень заметно все новое, что пришло и приходит в нашу жизнь. Недавно еще запущенная 2­я Норская набережная, уставленная облезлыми домишками, сейчас помолодела. После того, как частная собственность перестала считаться пережитком прошлого, люди начали обустраиваться основательно и надол­го. Заиграли светлыми красками фасады обновленных домов, засияли чистотой окна, среди постоянных жителей появились молодые семьи с машинами.

При ближайшем рассмотрении все, конечно, полно при этом обычных для окраины города неудобств и сложностей. Усаживаясь с семьей в свою иномарку, Марина Николаевна Казнова посетовала на дорогу:

– Волга подмывает берег, а дорогу не делают.

Та же тема волнует Тамару Петровну Суханову:

– После дождя – беда. Проулком не пройдешь – сейчас никто там не косит, зимой его снегом занесет. Я работаю в городе, но сама фабричная, муж коренной норский, а будто чужие. Мусор некуда складывать, хорошо, у нас машина, увозим. Нет ни магазина, ни даже самого маленького ларечка с хлебом, молоком, крупами.

Алевтина Лавровна Сковородцева тоже «с фабрики», а муж норянин.

– На этом же месте, где мы живем, его дом был, 1700 какого­то года. Вода у нас проведена уже двадцать лет назад, сейчас новые трубы будут прокладывать, а канализации нет. Мы сейчас с дедом остались вдвоем, сын только приезжает, но все же хочется пожить, как люди.

Галина Павловна Федотова как санитарный врач буквально взрывается:

– Неужели наше начальство не бывает в Европе? Там уже двести лет везде канализация. Оглянитесь вокруг, сколько состоятельных людей, и они бы частично вложились. Вести ее не так далеко. В этом же Норском в больших домах она ведь есть. Нет, мы лучше поставим очередной памятник! Я не против памятников. Но вот наступит тепло, полезут все купаться, и, не дай бог, приплывет откуда­то холера. Ведь было уже, и не так давно, в 1970­е годы. Но не понимают. Вот этим мы и отличаемся от Европы – клозетами.

Когда­то, во времена Георгия Ивановича Курочкина, в двух шагах от его дома, в Волге, ребятишки ловили раков. В том, что их не стало, больше виноват, конечно, завод имени Менделеева, рассуждает она. И все же, и все же...