«Причинно­следственной связи не установлено»

Из решения суда: «... Неополитанская К. Н., считая виновными в смерти сына врачей больницы, обратилась в суд с иском, указывая, что сын перенес операцию удовлетворительно. После операции дышал самостоятельно, был в сознании, разговаривал с ней утром 22.08.05 года. В этот же день ему ввели противостолбнячную сыворотку, после этого – раствор оксибутирата натрия. Не приходя в сознание, Неополитанский умер 6.09.05 г. По мнению истицы, смерть наступила в результате введения указанных препаратов...»

Экспертная комиссия, однако, никаких нарушений во врачебных документах и их оформлении (несмотря на некоторую путаницу в отдельных датах в истории болезни Виталия Неополитанского) не обнаружила. Два дня Капитолина Николаевна задавала экспертам один и тот же вопрос: что же все­таки случилось в тот роковой день 22 августа? Почему сын, явно идущий на поправку – он еще утром разговаривал с ней, общался с пришедшими его навестить товарищами – вдруг впал в кому? Что именно произошло за те несколько часов, когда она отлучилась, чтобы сделать Виталию морс и кое­что привезти из дома?

В ответ безутешная мать слышала лишь одно: «Между введением противостолбнячной сыворотки и смертью Неополитанского причинно­следственной связи нет... Смерть наступила от острой почечной недостаточности, развившейся в связи с гнойными осложнениями от полученных им повреждений». К такому выводу пришли специалисты экспертной комиссии. И все же их заключение не дало исчерпывающих ответов на все поставленные истицей вопросы. Множество «почему» так и осталось без разъяснений.

Например, почему с пострадавшим или его мамой, которая ежедневно находилась рядом с дверями больничной палаты, где лежал Виталий, в соответствии со статьями 30, 31, 32, 33 «Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан» от 22 июля 1993 года № 5487 – 1, не было подписано «Информированное согласие на выполнение инвазивного исследования, вмешательства, операции»? Бланк такого соглашения имеется в каждой больнице. И в нем черным по белому написано: если пациент не может подписать документ вследствие тяжести своего состояния или является несовершеннолетним, то подписаться может его представитель, ближайший родственник или опекун. Почему никто не поинтересовался у Неополитанской, можно ли ее сыну делать прививку от столбняка? Ведь незадолго до того, как Виталий оказался в реанимационном отделении областной больницы после уличного нападения, он был укушен бродячей собакой и прошел курс вакцинации от бешенства. Мать знала, что любые прививки ему в связи с этим противопоказаны, и ни за что не дала бы своего согласия на введение противостолбнячной сыворотки. Тем не менее ее ввели, и в тот же день состояние Виталия резко ухудшилось.

Но члены экспертной комиссии на суде утверждали, что разрешение на вакцинацию по закону необходимо спрашивать только у родителей детей до 14 лет. А что касается сроков, то, в соответствии с инструкцией, прививка от столбняка может быть сделана пациенту в течение 20 суток с момента госпитализации, и вовсе необязательно прививать каждого сразу же при поступлении в больницу.

Заслушав мнения сторон, суд пришел к выводу: «Доводы Неополитанской о том, что введение противостолбнячной сыворотки ее сыну было противопоказано, а введение оксибутирата натрия отключило сознание, и в таком состоянии врачи не заметили реакцию пациента на введение сыворотки, и у того наступил анафилактический шок, являются лишь ее домыслами».

Что ж, может, с точки зрения медиков все было сделано правильно. Но если по­человечески, то почему врачи реанимации не допускали к Виталию его мать­медсестру? Опытные медики наверняка согласятся, что для того, чтобы выходить в наших больницах тяжелого пациента, необходим индивидуальный пост. За границей давно уже на двоих тяжелых – одна медсестра. Но только не у нас, где нехватка рук в клиниках огромная. А в случае с Неополитанским целая когорта специалистов предлагала себя добровольно в качестве сиделок. И хотя главный врач больницы Олег Павлович Белокопытов с большим сочувствием отнесся к случившемуся с Виталием и разрешил Неополитанской приходить к сыну, в палату к нему она все равно проникала исключительно украдкой. Не пускали работники реанимации.

По словам Ярослава Охнича, друга Виталия Неополитанского и тоже врача, когда он зашел однажды в палату, увидел следующую картину: несмотря на холод в помещении, Виталий лежал под тоненькой простынкой, весь синий, а ноги его свешивались с кровати. А что говорить о многочисленных пролежнях? У 28­летнего парня, спортсмена, ростом под два метра! Поворачивать его надо было постоянно. Стоит ли говорить о том, что мама и укрыла бы, и повернула, и стульчик бы, если уж кровать оказалась коротка, под ноги подставила, чтобы не затекали. Да и за врачебными назначениями проследила. Но у заведующего реанимацией ЯОКБ А. Н. Фролова иное мнение: «Посторонние лица (а это мать­медсестра и коллеги­врачи) могли навредить тяжелобольному Неополитанскому».

Вот еще небольшой пример, который, на первый взгляд, никакого отношения к гибели Виталия не имеет. Его друзья, их родственники и знакомые, человек 20, специально приезжали в областной пункт переливания крови, чтобы сдать ее именно для него. И в день после трагедии, и на следующий. У него первая, положительная группа. Но как оказалось, сюда из реанимации заявок на кровь для Неополитанского не поступало, хотя родственникам говорили: «Идите, сдавайте – это нужно и важно!» И люди бегали туда и обратно в полном недоумении. Это что, мелочи? Но есть ли место для мелочей в вопросах жизни и смерти?

Из решения суда: «Те обстоятельства, на которые ссылается истица и свидетель Охнич Я. В., что истицу ограничивали в допуске к сыну, отказали организовать ей круглосуточный медицинский пост, лежал Неополитанский укрытый простыней, а не одеялом, не находятся в причинно­след­ственной связи со смертью Неополитанского».

Итак, суд решил: «Неополитанской Капитолине Николаевне в иске к Ярославской област­ной клинической больнице о компенсации морального вреда отказать в полном объеме».

Все, кто знал Виталия Неополитанского, отмечают, каким талантливым врачом он был. От Бога. До сих пор ему звонят пациенты, чтобы записаться на прием. Видимо, не прочитали о его смерти в газетах. Дело свое Виталий любил до самозабвения. Написал диссертацию. Только защитить не успел. По своему отделению, говорят, не ходил, а летал просто. Словно на крыльях. Жаль, «полет» его так рано был прерван.