Единственный боец

К чему все эти параллели? К тому, чтобы разрушить стереотипы о том, будто бойцы скота – душегубы. Не так это. Вот Делон, например, заработал себе звание самого романтичного кинолюбовника. И то, что он в молодости помогал своему отцу резать скот и разделывать туши, вряд ли разочарует хотя бы одну из его страстных поклонниц. Вот и наш Гусев – назло стереотипам во всем положительный мужчина: без нездорового блеска в глазах и маниакальных наклонностей, алкоголь не употребляет, парную кровь не пьет и даже по ночам, говорит, спит прекрасно, кошмары не мучают. Спокойный и рассудительный. В общем, не герой дешевого ужастика, а нормальный человек с необычной профессией. Впрочем, сам он ее таковой не считает. Философия Гусева проста: работа есть ра-бота.

– Скот для того и выращивают, чтобы зарубить на мясо, – говорит Алексей. – Если не я это сделаю, то кто-то другой.

И с этим трудно не согласиться.

Конечно, стать забойщиком не было детской мечтой даниловца. После восьмилетки он выучился на тракториста. Затем отслужил в армии – десант-ником. По возвращении в холостяках ходил недолго. Восьмого марта в местном ДК познакомился с девушкой Зиной: дернул ее за длинную косу в знак симпатии. Зина тоже в долгу не осталась – взяла и вышла за Гусева замуж. Позже у них появились две дочери, а сейчас уже и внук есть – родился, кстати, тоже восьмого марта.

Работал Алексей в литейном цехе Даниловского завода деревообрабатывающих станков. Но не поладил с началь-ством и перешел в забойный цех при местном отделении Ярославского мясокомбината. Отработал пятнадцать лет в бригаде бойцов. Еще застал времена, когда овец и свиней на мясо сдавали, а теперь уже колхозы такую животину не разводят, только крупный рогатый скот.

Потом предприятие закрыли, и оно несколько лет не работало. В прошлом же году возобновило свою деятельность в виде отдельной фирмы – ОАО «Даниловский мясопродукт». В нем и остался Гусев единственным бойцом. Работа не из легких, а платят немного: восемнадцать рублей за голову. Если выполнять норму, выходит по пятьдесят – девяносто рублей за день.

Вопреки представлениям многих орудует боец не топором – это дело мясника, а обыкновенным ножом для разделки туши. Процесс происходит следующим образом. Из загона животное заводят в цех, в специальный металлический бокс, где его оглушают прикосновением электрической пики к затылку. По словам Гусева, коровы хоть и слабее быков физически, но гораздо живучее – пику нужно держать подольше. Зато у быков сильнее развито чувство самосохранения: если коровы спокойно стоят в загоне, не подозревая о своей участи, то быки буквально воют. Был в практике бойца такой случай: он не до конца оглушил животное, испуганный бык вырвался из бокса и принялся носиться по всему цеху. Чтобы он не выбежал на улицу, к воротам подогнали трактор. А потом всем цехом загоняли скотину в бокс.

Как рассказывают работники цеха, несмотря на то, что практика оглушения животных электричеством давно уже не «передовая технология», многие до сих пор пользуются подручными тяжелыми предметами. Руководства СПК в погоне за дешевизной предпочитают не везти скот на бойню, а вызывают к себе шабашников. Профессионалы убойного дела называют это варварством и, естественно, не одобряют.

После оглушения в боксе тело животного насаживают на крюк и подвешивают на роликовую установку – линию. Затем скотину умерщвляют и дают стечь крови в огромные железные жбаны, потом ее варят – чтобы уменьшить объем. Раньше кровь сдавали в колхозы для подкормки скота, а теперь просто утилизируют. Для стока остальной крови в полу сделаны отверстия. После такой процедуры туша начинает «путешествие» по цеху – через всевозможные пункты по обработке, где рабочие снимают шкуру, обезглавливают, вынимают внутренности. Затем специальное устройство распиливает тушу пополам, и она отправляется в конечный пункт назначения – холодильник.

Честно говоря, впечатления от наблюдения движущихся по линии крюков, даже без насаженных на них туш, колоссальные. Очень пугает оглушительный металлический скрежет открывающегося бокса – появляется чувство неизбежности, будто готовится что-то страшное. И невольно думаешь: а животным-то каково?

– Что здесь особенного? – удивляется Гусев. – Это же конвейер. Если размышлять о каждом животном в отдельности – что оно там испытывает, о чем думает, в глаза заглядывать – можно с ума сойти. Ведь работают люди в морге – тоже своего рода ненормальность. Чем моя профессия отличается?

Когда мы беседовали с Гусевым, работа цеха уже несколько месяцев как была приостановлена – идет ремонт. И все же «аромат» стоит – закачаешься. Боец говорит, что привык к этому дурману, даже и не чувствует его. А вообще именно запах, а не вид окровавленных туш является своего рода лакмусовой бумажкой при проверке народа на стойкость. Вот, например, был на предприятии шофер, так он не мог близко к цеху подходить – его сразу тошнило.

Новичков, прежде чем взять в ученики, обязательно проводят по цеху, где они наблюдают процесс во всех подробностях. Если человека мутит, то не работать ему бойцом. Шансов, что привыкнет, по словам Гусева, очень мало. У самого Алексея тоже были учителя, по сорок лет отработавшие в качестве бойцов. Тогда еще на бойню пригоняли целые стада, по 150 голов за день забивали.

Алексей признается, что, может, и сменил бы работу, но отнюдь не из моральных побуждений, просто тяжело очень одному справляться. Но найти место в маленьком Данилове не так просто. Да и возраст у нашего героя уже не юный – везде требуются не старше 35 лет. Жалеет он, что сейчас за вредность бойцовой профессии пенсионный возраст не снижают, как было раньше. Остался бы ему один год до заслуженного отдыха, а так – еще шесть работать.