ДО УЛЫБКИ ЕЩЕ ДОЛГО
Нашу беседу Михаил Новиков (на снимке справа) начал с рассказа о Насте Бояринцевой:
– Операция прошла по плану, без эксцессов. Сейчас раны заживают, Настя ходит в поддерживающей повязке. Ей необходимо соблюдать диету – нельзя кока-колу, шоколад и прочие продукты, содержащие кофеин. Также ей нельзя делать резкие движения, чтобы не произошел спазм или повреждение сосудов. А потому сейчас девочка не может резвиться с ребятишками во дворе.
Насте понадобится еще как минимум одна операция – на левой стороне лица, примерно через три месяца. До этого врач регулярно будет созваниваться с семьей девочки.
Впрочем, говорить об исцелении маленькой пациентки пока рановато. Волокна донорского нерва растут по одному миллиметру в сутки. Пройдет не менее полугода до появления первых спонтанных сокращений мышц лица. А для того чтобы девочка смогла улыбаться, времени понадобится и того больше.
Примечателен момент отъезда Насти домой. На поезд Череповец – Адлер девочке и ее матери дали билет в девятый вагон. Каково же было их удивление, когда девятого вагона в составе не оказалось.
– Я не знаю, как именно они разрешили этот вопрос, – говорит врач, – но места им выделили, конечно. Однако в купе было всего десять градусов, и Настю пришлось укутать, чтобы она не простудилась...
32 – ЭТО НОРМА
Сотрудничество ярославских врачей с Российским фондом помощи продолжается. В Приднестровье живет маленькая Катя Тяшко, у которой нет пальцев на руках. Вернее, они есть, но сросшиеся, и девочке нужна операция по восстановлению пальцев. Когда будут собраны необходимые средства, оперировать Катю предстоит заведующему отделением пластической хирургии Игорю Голубеву (на снимке слева).
– Ничего сверхъестественного в такой операции нет, – говорит доктор. – Мы вполне готовы делать и делаем подобное. Просто с детьми работать несколько сложнее, чем со взрослыми. Еще одна трудность связана с организационными моментами. Но нас, врачей, это мало касается. Для нас главное – операция. И при этом странно думать, будто операция – это тяжелая процедура. Наоборот, это удовольствие, апофеоз.
– Действительно, – поддерживает коллегу Михаил Новиков, – то, что операция Насти Бояринцевой, например, длилась пятнадцать часов, вовсе не так уж удивительно. Для профессионалов это просто рутина. Вот что касается профессора, например, для нее рутина – это 24 часа. Но самая длительная операция, в которой я участвовал, была 32 часа. Мы делали женщине реконструкцию нервов на плече.
Американцы, по словам Новикова, делают примерно один получасовой перерыв в десять часов операции.
– Мы же, как правило, один перерыв в двадцать часов. Бывает, что четырнадцатичасовые операции проходят и вовсе без перерыва. Нет, бдительность при такой напряженной работе не теряется – это профессиональное качество. А перерывы, наоборот, даже расслабляют... Иногда мне прямо под маску просовывают кусочек шоколада или раствор глюкозы – для поддержания бодрости. Но пить много опять же не рекомендуется, а то, сами понимаете, появляются другие потребности, от которых избавиться уже сложнее...
БОРЬБА С АКУШЕРСКИМ ПАРАЛИЧОМ
Сейчас врачи отделения пластической хирургии разрабатывают новую серьезную тему – акушерский паралич у детей.
– Акушерский паралич возникает в результате травмы в процессе прохождения ребенка через родовые пути, – рассказывает Михаил Новиков. – В мире существует статистика, что подобное случается у двух – четырех новорожденных на тысячу. Посчитайте – на десять тысяч новорожденных в год это будет тридцать детей с параличом. Так это только по Ярославской области. А если приплюсовать сюда показатели по другим регионам!
По словам доктора, в России статистика по акушерским параличам гораздо более впечатляющая, негативно разумеется, чем в США, например.
– Девяносто процентов детей, больных акушерским параличом, весили при рождении четыре и более килограммов, – комментирует Михаил Леонидович. – На Западе врачи не позволят женщине самостоятельно рожать, если знают, что вес ребенка именно такой. Они сделают ей кесарево сечение. Там любой случай акушерского паралича – уже подсудное дело и почти на сто процентов выигрышное. В Америке есть адвокаты, специализирующиеся на подобных делах. А у нас в России женщину, вынашивающую «богатыря», даже не предупредят о риске.
В восьмидесяти процентах случаев паралич исчезает сам по себе. Но в остальных – требуется хирургическое вмешательство.
– Проблема в том, – говорит доктор, – что такие операции следует делать ребенку в возрасте от трех до шести месяцев. А у нас в России это делают гораздо позже – когда у человека уже пошли изменения в организме под воздействием болезни. По статистике, таким больным нужно в три раза больше операций, чтобы исправить все последствия.
Сейчас мы активно занимаемся этой темой. Это удивительно: в Москве врачи весьма далеки от таких вещей, которые для нас уже норма. Мы приехали как-то к ним на лекцию, которую читал иностранный доктор, но там почему-то даже не было никого, кто мог бы перевести ее слушателям. Они даже вопросов не задавали. А мы своими вопросами их удивили. Мне даже сказал один коллега: «Ты такой молодой, почему такой уверенный?»
Кстати, в продолжение разговора о центре по лечению акушерского паралича. У нас в Ярославле есть прекрасные специалисты, а профессор Терзис с удовольствием бы нам помогала. Она высказала даже готовность написать обращение нашему министру здравоохранения, где объяснит ему, какое колоссальное значение имеет эта проблема. В принципе, появление подобного центра было бы логичным в контексте строительства перинатального центра в городе.
ЭТО ВАМ НЕ ФУТБОЛ
Впрочем, в связи с вышесказанным, всплывает еще одна проблема – менее масштабного значения, но, однако же, достаточно серьезная. Финансовая.
– То, что мы, областная больница, вносит путаницу и осложнения в работу, – говорит Михаил Леонидович. – Мы ведь финансируемся муниципальным и областным бюджетами, а пациентов принимаем из различных областей, и возникают проблемы с оплатой. Каждый раз это морока – с документами, деньгами... Очень жаль, что у нас нет Федерального медицинского центра... А планируемый центр лечения акушерского паралича хотелось бы, чтоб был Федеральным, потому что он будет востребован на всероссийском уровне.
У нас случается, что хирург за сложную многочасовую операцию получает в разы меньше, чем стоит тот же операционный материал. К слову, в разговорах об операциях на паралич фигурирует такая цифра – одни только нитки стоят около шестидесяти тысяч рублей...
А между тем, только в отделении пластической хирургии совершается более тысячи операций в год средней продолжительностью три с половиной – четыре часа.
– Медицина – это не менее важно, чем спорт, в который в нашей области вкладываются большие деньги. В Ярославле уже есть специалисты медицины мирового уровня, которыми можно и нужно гордиться. Ну и если уж проводить параллель со спортом, то это врачи высшей или даже – суперлиги.
А между тем работа врачей – не футбол, где позволительно пропускать голы. Тут ставка идет не на очки, а на жизнь.
Екатерина АБРАМОВА