Во французской стороне...

Увидеть Париж и полюбить Татьяна - выпускница Ярославского пединститута. Несколько лет назад она выиграла конкурс и стипендию на год обучения в Парижском университете. Стипендия составляла примерно 750 евро - это уровень пристойной бедности. То есть можно было платить за комнату в общежитии (на одного студента, с телефоном - 280 евро), питаться и немножко путешествовать по окрестностям столицы. Год пролетел быстро. Она могла учиться и дальше, но уже за свой счет. Это означало, что нужно искать какую-то работу, чтобы оплачивать учебу, страховку, жилье и т. п. Родители ее - люди бедные и по меркам Ярославля, так что помогать не могли. Но за год Таня к Парижу как-то привыкла и решила, что в тени Эйфелевой башни можно пожить и впроголодь. Она заняла у друзей, оплатила учебу и получила временный вид на жительство. К счастью, нашлась какая-то жидкая работенка. Денег не было ни на малейшие излишества. И тут она обнаружила, что беременна. С мужем они тогда жили без регистрации, более того, именно в тот момент он вынужден был уехать на несколько месяцев и - так сложилось - совершенно не мог поддерживать ее материально. Неизвестно, что Таня стала бы делать при подобных обстоятельствах в России, а во Франции она решила рожать. На первый взгляд поступок совершенно иррациональный. Все ее ярославские подруги были уверены, что через месяц-два она вернется, потому что матери-одиночке нищенствовать легче все-таки на волжских берегах. Но она не вернулась. У нас все эмбрионы записаны Общемедицинская страховка на год, которую имеют и французы, и те, кто хочет получить хотя бы временный вид на жительство, включает и обслуживание по беременности и родам. Она доступна практически всем - стоит 174 евро. Для сравнения: длинный узкий батон, который в Ярославле именуют французским, а в Париже - багетом, стоит от 0,6 до 1,2 евро (в зависимости от крутизны булочной), чашка кофе - полтора евро. Проездной на все общественное, что ездит и ползает по Парижу (включая метро), - 46 евро. Я и так и сяк переводила стоимость этой страховки в наши масштабы, считала и в батонах, и в попугаях и пришла к выводу, что у нас это было бы от тысячи до полутора тысяч рублей (на сумму страховки можно купить 290 батонов-багетов). За работающих медстраховку оплачивает предприятие. С шести месяцев беременности женщина может лечить себе бесплатно все, что ноет и побаливает, в том числе зубы. Правда, беременность нужно задекларировать перед страховой компанией не позже трех месяцев, для чего положено сходить на УЗИ и подписать у докторов специальную бумагу, а не то страховщики ничего платить не будут. Я спрашивала Таню: а если страховки нет, в роддом не пустят? И есть случаи, что парижане появляются на свет, например, под мостом? Про мосты она судить не взялась, но рассказала, как одна женщина, приехавшая с Украины, попала в реанимацию, не имея документов для проживания и почти не зная языка. Ее положили в какое-то жуткое помещение (только что не морг) рядом с мужиком в коме. У него круглые сутки что-то внутри хрюкало и булькало, и она плакала от страха, особенно по ночам. Она пыталась лепетать что-то жалобное на своем плохом французском, но ответ был один: у вас нет документов. И только потом какой-то добрый врач ужаснулся и сказал, что не имеет права ее в этом помещении оставить и обязан предоставить нормальное место. В Париже женщины выбирают клинику, где будут рожать, практически сразу после зачатия и резервируют себе место. Таня, не зная таких тонкостей, явилась в родильный дом, когда была на втором месяце, и выяснила, что все койки уже разобраны. Она бегала несколько дней по всему округу, сначала по ближайшим и лучшим клиникам, потом по всем подряд. И везде ей говорили: а чем вы раньше думали? Она едва нашла больницу, где смогла застолбить койку. С этого момента и до самых родов ее наблюдал уже не "участковый" гинеколог, а специалисты клиники. Теоретически это очень удобно - больница знает, как протекала беременность, а пациентка успевает привыкнуть к стенам и персоналу. На практике же никто не застрахован от неприятностей. К примеру, у Тани доктора почему-то были все время разные. Ребенок лежал головой вверх, но они долго этого не замечали, даже на УЗИ. Таня, набравшись храбрости, указала им на это обстоятельство, тогда врач снисходительно спросил: "Ну и где, по-вашему, у него голова?" Таня показала. "А по-моему, это просто что-то твердое", - ответил французский эскулап. Не буду рассказывать все подробности, важна суть: заграничные доктора едва не уморили ребенка в утробе. Исправляли ошибочку так: когда Таня уже в конце срока пришла на очередной осмотр, врач с сестрой захлопали крыльями: ах, у вас проблемы, будем делать кесарево. Прямо сейчас. С чего начинается родина Вообще-то после того, как прошла мода рожать в чистом поле да на собственной постели, родина у человека начинается с больницы. Операция у Тани длилась минут 15, она была в полном сознании и не почувствовала никакой боли. Шов остался маленький и практически незаметный. Она лежала в двухместной палате, где около кроватей стояли телефоны, причем номера были разные. Повторю, у нее были доступная недорогая страховка и совершенно обычная муниципальная клиника. Тут самое время дать слово героине повествования, ибо интересно не только то, что она видела, но и ее оценка происходящего. "К счастью, во время родов около меня оказалась настоящая фея из сказки: акушерка с длинными светлыми волосами и завораживающим голосом, не хватало только волшебной палочки. Она на каждом этапе объясняла, что будет происходить. Но у нее было много работы, и иногда она уходила. И появлялись какие-то комичные персонажи. Например, одна практикантка алжирского вида многократно пыталась проткнуть мне вену на руке, всякий раз попадала мимо и сопровождала каждый промах звучным словом "мerde" (дерьмо). Было больно и смешно, вспоминались какие-то кадры из комедий и идиотские анекдоты про врачей. К счастью, она, отчаявшись, позвала настоящую анестезистку, и та попала с первого раза, правда, на левой руке, правая была уже вся в синяках. Потом та же алжирка пришла, держа ручку наготове, и спросила, как будут звать мальчика. Как это не по-русски - спрашивать имя еще не родившегося ребенка, да еще когда у него едва бьется сердце! Она очень удивилась моим словам о том, что сначала надо, собственно, дождаться ребенка: "Но он скоро родится!" Команда вокруг меня была веселой и слаженной, все сыпали какими-то прибаутками. Анестезистка рассказывала мне, что происходит там, за простыней, и когда она сказала, что видит маленькую попку, я подумала, что она шутит, мне казалось, что это только подготовка к операции. А когда я услышала крик, я подумала, что плачет чей-то ребенок в другом помещении. Моя мама сказала, что якобы в этот день с солнцем происходило что-то необычное и рождались великие люди. Думается, во Франции великих людей народилось особенно много, потому что следующими были день взятия Бастилии и еще два выходных, и врачи намеренно перевыполняли план. Только за этот вечер они сделали пять кесаревых". Местами происходящее до сердечных колик напоминало Тане милую родину. "Персонал удивлял иногда совершенно противоречивыми указаниями: сегодня говорилось, что много пить нельзя, завтра я слышала от того же человека: "Вы что, не поняли, что нужно как можно больше пить?" Однажды мне не принесли обед, потому что с кем-то меня перепутали, а потом посоветовали потерпеть до ужина. Периодически они путали и детей, принося девочке соседки то, что было прописано моему сыну, и наоборот. Но все это были цветочки. Самое интересное началось через три дня, когда мне, еле ходящей, с жуткой головной болью, сказали, что я должна покинуть больницу самое позднее через два дня, так как после кесарева госпитализация не может превышать пяти дней. Затем прозвучала фраза: "Вы не имеете права на приход медсестры на дом". Это становилось любопытно. "Почему?" - "Потому что у вас нет страховки". Надо сказать, что страховка - это едва ли не обязательное условие пребывания в стране, и нет ее только у бомжей, нелегалов или у очень, очень бедных людей. У меня же была не только страховка, но и доплата к ней, освобождающая меня от любых расходов. Когда я возразила, что страховка есть, акушерка, не моргнув глазом, переменилась: "Ну тогда имеете право". Не заглядывая в мое досье, она мгновенно создала себе образ нищенки из Восточной Европы, приехавшей воспользоваться французской системой. В другой раз в палату явилась целая команда медсестер, которые стали меня отчитывать как школьницу, за несъеденное обезболивающее (меня сложно убедить, что есть лекарства, абсолютно безвредные при кормлении. А французов сложно убедить, что существует лечение без лекарств). Потом пришла сестра с практиканткой, чтобы снимать скрепки со шва. Та делала это в первый раз, и у нее слегка дрожали руки. Ее более опытная, но тоже юная коллега с очаровательной улыбкой вдруг сказала: "Не бойся, сейчас ты имеешь право делать ошибки, потом у тебя такого права не будет". Мне говорили, что надо было нажаловаться за такие разговоры их начальству, но у меня не было сил ругаться. Пообщалась в Интернете с теми, кто рожал во Франции. Вывод примерно один: в платных клиниках все на высшем уровне, в муниципальных больницах с врачами - как повезет, а персонал - сплошное хамство, забастовки и недовольство зарплатами. Управы на них нет. Одной даме беременной пудрили мозги до последнего, не слушали никакие жалобы, говорили, что все хорошо. Хватились, когда околоплодные воды стали черными. Репутация у этой больницы на уровне из-за хорошей аппаратуры, позволяющей, если что, детей откачивать, а обращаться там с ней не все умеют. Девочка осталась жива, но несколько лет из больниц не вылезала. Однако несправедливо будет не упомянуть, что в целом материально все построено неплохо, что нас снабжали памперсами и предметами гигиены, столь необходимыми женщине после родов. Что среди персонала были и очень симпатичные люди". (Окончание следует).