Расследование ведет следователь Ленинского РОВД А. В. Сперанский, предпочитающий пока не комментировать полученные данные.
Когда я спросил, где учится Миша, Александр Валерьевич меня поправил: «Не учится – учился». И я понял, что состояние зрения паренька таково, что ему придется заканчивать одиннадцатый класс не в девяносто третьей школе, а в специализированном учебном заведении для инвалидов по зрению.
Ситуацию прояснил врач-офтальмолог, посвятивший не одно десятилетие спасению зрения своих пациентов.
– Судя по травмам, – рассказывал он, – человек стрелял из пневматического пистолета в упор. Действовал хладнокровно, стрелял прицельно и в результате не промахнулся. Попадание точное. Несмотря на расширенные зрачки, рассмотреть внутренность глазного яблока было невозможно даже с помощью прибора. Миша в определенном положении зрачка что-то видел лишь одним глазом.
Первую экстренную операцию осуществили в Ярославле. Затем на «скорой» родители повезли сына из больницы «Автотранс» в Москву. Большего сообщить следователь и врач не смогли. Остальное пришлось добывать самостоятельно.
В школе № 93, где учился Миша, до моего визита о случившемся с ним ничего не знали. Ксению Михайловну Соколову, классного руководителя бывшего десятого, удалось застать дома лишь вечером. Днями она на даче.
– Первого июня, – вспоминает она, – мы расстались с ребятами. Педагоги пошли по графику в отпуск, ученики – на каникулы.
Мой звонок оказался неожиданным и для директора школы Людмилы Николаевны Русиновой. Отнеслась она к моему рассказу, как показалось, с некоторым недоверием. Хотя я всячески пытался убедить ее, что школа к трагедии Миши Захарова не имеет ни малейшего отношения, все мои просьбы о беседе она оставила без ответа.
Второй звонок (мы договорились накануне о встрече в школе) директор восприняла откровенно недоброжелательно. Оказалось, что она перепроверила сказанное мною... в инспекции по делам несовершеннолетних. Ей там, естественно, ответили, что сведениями о произошедшем не располагают, и посоветовали обращаться в уголовный розыск и следствие.
После этого Людмила Николаевна не только отказалась от встречи со мной, но и «засекретила» сведения, о которых я ее просил. Не помогли и ссылки на закон «О средствах массовой информации». Директор руководствовалась иными категориями: как бы чего не вышло.
Не собираюсь осуждать педагогов. Не желают разговаривать – это их право. Но об одном умолчать не могу. Узнав о случившемся с Мишей, мне стали рассказывать о двух Захаровых (как выяснилось, в десятом их двое – Миша и Андрей!), которые якобы досаждают не одному преподавателю. Мол, едва ребята сядут за одну парту, как начинается болтовня и того гляди будет сорван урок.
И никто не произнес слов сочувствия по поводу трагедии, не выразил сожаления, не говоря уж о том, чтобы прийти к родителям Миши, разделить свалившееся на них горе, предложить помощь.
Ровесники и друзья Миши, не в пример старшим, тут же побежали в больницу «Автотранс», куда доставили юношу. Его адвокат, посетивший дом, где живет Захаров, лично убедился, как переживают за парня соседские дети.
– Видимо, – говорит он, – не успели очерстветь детские сердца...
Попасть в столичную клинику – проблема. Сначала Мишу привезли из Ярославля на «скорой» в больницу, где лечат солдат, пострадавших в Чечне. Там отказали, сославшись на отсутствие заключения ярославского нейрохирурга. Но не везти же парня обратно. Удалось временно госпитализировать в первую клиническую. Там Миша пробыл около недели. За это время родители обзвонили все клиники. В конце концов им удалось положить сына в МТК микрохирургии глаза Святослава Федорова. Здесь 15 июля была проведена операция на сетчатке. Операция прошла нормально, но офтальмологи прогнозов не дают.
Кроме того, возникла дилемма. Выяснилось, что одна пуля застряла за глазным дном, вторая – в головном мозгу. Нейрохирурги считают: если ее там оставить, могут произойти изменения в психике. Офтальмологи говорят иначе: после трепанации черепа надежды на восстановление зрения минимум.
Сам Миша не хочет смириться с мыслью, что он может больше не увидеть окружающий мир, изображение на мониторе компьютера, с которым молодой человек не расставался до того рокового случая.
О самом Мише мне рассказала его родственница Ирина Кутузова, разделившая горе семьи.
– Миша всегда спешил, даже не ходил – бегал. И в тот злополучный вечер около полуночи бежал домой. На Угличском шоссе неподалеку от госпиталя ветеранов войны на ходу задел случайно девицу. Та закричала. Наперерез бросился какой-то парень. Миша поскользнулся, упал. Незнакомец перевернул его, ударил рукоятью пистолета, затем выстрелил в глаза. Миша утверждает, что парень стрелял в упор, прижав ствол пистолета к его глазам. Позднее выяснится, что этот отморозок пять лет назад был судим (правда, судимость за давностью лет погашена). В момент совершения злодейства ему как раз исполнилось 20 лет.
Подбежала девица, и оба начали пинать беззащитного мальчишку. На счастье, неподалеку проходили сотрудники батальона ППС Александр Новиков и Андрей Гришков, закончившие службу. Заслышав хлопки выстрелов, они поспешили к месту происшествия. Стрелявший успел выбросить пистолет, но его удалось разыскать. Мишу доставили в Соловьевку, откуда он был направлен в больницу «Автотранс».
И началось самое страшное. Прошел месяц. Мать и бабушка, приехавшая из Калужской области, как только узнала о несчастье с внуком, сменяя друг друга, дежурят в Москве у больничной койки. Ирина Кутузова помогает выяснить возможности дальнейшей реабилитации Миши, перенесшего тяжелую психологическую травму. Не исключено, что ему предстоит жить и учиться в специальном реабилитационном центре под Москвой. Именно там пострадавших учат, как начать все с нуля.
Владимир ШИРЯЕВ.
