Делать так!

В чинах, в болезнях,

в ранах и в летах

с веселой челкой

надо лбом угрюмым

он долго думал,

думал,

думал,

думал,

покуда не прикажет:

делать так.

Борис Слуцкий.

Богата событиями жизнь Федора Ивановича Толбухина. С мальчишеских лет он учился и работал, служил в армии, снова учился - в академии, участвовал в войнах. Рос в званиях и должностях. И по каждому из многочисленных поводов на ярославца, как водится, писались характеристики. Красноречивы эти лаконичные документы, которые сами по себе могли бы составить целую книгу - очень поучительную.

Ближе всего по службе знал нашего земляка будущий маршал, начальник Генштаба, первый заместитель министра обороны С. С. Бирюзов - во время войны начальник штаба 3-го Украинского фронта, которым командовал Ф. И. Толбухин. Вот его мнение:

"Он производил впечатление очень доброго человека. Впоследствии я имел возможность окончательно убедиться в этом, как и в другом весьма характерном для Толбухина качестве - его внешней невозмутимости и спокойствии. Мне не припоминается ни одного случая, когда бы он вспылил".

А вот мнение еще одного будущего маршала, дважды Героя Советского Союза П. К. Кошевого, коман-довавшего на толбухинском фронте корпусом: "От командиров полков он добивался знания всей полноты вопросов обеспечения войск. Он спрашивал, сколько имеется в батальоне мин и снарядов, сколько гранат. Командиры знали, что командующий фронтом перед операцией обязательно будет с ними беседовать, и к этому разговору тщательно готовились. Не помню случая, чтобы кто-нибудь не знал, как обеспечен его полк. Все свои беседы с командирами полков, да и с другими командирами и начальниками разных рангов Ф. И. Толбухин проводил в самой корректной, я бы даже сказал, мягкой форме. Но ждали этой беседы всегда с волнением".

Разные авторы характеристик подчеркивали разные черты характера. В 1928 году, когда Толбухин был начальником штаба стрелковой дивизии, комдив так аттестовал его: "По характеру склонен к осторожным действиям, а не к смело-рискованным операциям". А осенью 1942 года, когда ярославец командовал

57-й армией Сталинградского фронта, комфронта А. И. Еременко написал: "Толбухин - подготовленный ге-нерал и с обязанностями

командарма справляется, но несколько переоценивает врага и преувеличивает его силы". Тут осторожность выглядит уже серьезным недостатком.

Возникает вопрос: как при таком "недостатке" после разгрома гитлеровцев под Сталинградом Ф. И. Толбухин был назначен командующим фронтом (Южным)? Так решили Ставка и Генеральный штаб, а главное слово принадлежало, конечно, Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину. Назначен именно Толбухин, хотя армиями под Сталинградом командовал целый ряд выдающихся военачальников (были среди них и ярославцы, такие, как П. И. Батов). Наверное, и потому еще, что Федор Иванович неукоснительно соблюдал свой командирский закон: перед каждой операцией долго думать, "покуда не прикажет: делать так".

С этим Верховный полностью соглашался. Федор Иванович чрезвычайно ценил такое доверие. 34 раза отмечались победы его войск в приказах Верховного Главнокомандующего. Но вот характерный штрих. Уже после войны Толбухину в очередной раз пришлось писать автобиографию. О чем же он рассказал в ней наиболее подробно и с гордостью? Нет, не о выигранных сражениях, вошедших в историю: Ясско-Кишиневском, Будапештском, Балатонском.

А о том, как еще в 1943 году, командуя фронтом на реке Миус, где немцы создали мощнейшие оборонительные линии, докладывал Сталину об итогах наступления. Сообщил, что поставленную перед его войсками задачу выполнил: не только захвачен плацдарм, но, главное, скованы силы вражеской группировки, сорвана их переброска на Курскую дугу. Однако назавтра с утра ожидается контрудар противника свежими силами. Верховный на это совершенно неожиданно ответил, что лишние потери нам не нужны, и разрешил отвести войска на основные позиции. С чувством глубокого удовлетворения Ф. И. Толбухин заключил: "На другой день немцы штурмовали пустые места, в результате чего мы потерь не понесли".

Над такими полководческими вопросами он думал и думал, вкладывая в их решение ярославскую сметку и расторопность. Вот лишь один пример. На участке фронта была начата артиллерийская подготовка, после которой обычно следовала атака, наступление. Наша пехота устремлялась вперед, а артогонь переносился в глубину обороны противника. На этот раз тоже раздалось громовое "ура", из наших траншей показалась масса солдат в гимнастерках и касках. Но то были свыше тысячи заранее приготовленных чучел. Немцы поспешили покинуть укрытия, где прятались от артогня, и занять места в окопах. Тут-то по ним и ударила всей мощью наша артиллерия.

Бывало, что "веселая челка надо лбом угрюмым" вводила в заблуждение даже ближайших соратников. Яркий пример - сражение, названное историками Ясско-Кишиневскими Каннами. Цель его была в том, чтобы разгромить войска группы армий "Южная Украина", освободить Молдавию и вывести из войны на стороне Германии Румынию. Участвовали войска 2-го и 3-го Украинских фронтов (командующие Р. Я. Малиновский и

Ф. И. Толбухин, тогда еще генералы).

Поздним вечером 15 июля 1944 года по телефону из Москвы передали в штаб фронта предварительное распоряжение о переходе в наступление. С. С. Бирюзов потом вспоминал: "С утра у Ф. И. Толбухина собрался военный совет. Федор Иванович как бы помолодел: глаза задорно поблескивали, голос звучал твердо, уверенно, и даже тучная его фигура приобрела подвижность. Я и раньше замечал, что в особо ответственные моменты командующий испытывал какой-то необычный прилив сил".

Однако на том заседании единого мнения не сложилось. Предлагались разные варианты нанесения главного удара. У каждого были несомненные "да", но имелись и убедительные "нет". А ошибиться нельзя. Решили провести рекогносцировки в разных направлениях, совершив их в строжайшей тайне (даже от командармов и комкоров).

Но командующий фронтом почему-то медлил и медлил, хотя срок, указанный Ставкой, истекал. Неужто это и есть нерешительность?..

Наконец утром у Толбухина собралось человек 10 генералов. Командующий фронтом сказал: "Мы должны прийти к единому и окончательному выводу. Для этого следует детально обсудить все варианты". И проанализировал данные рекогносцировки. О дальнейшем С. С. Бирюзов поведал так:

"Дело подошло к окончательному резюме командующего. На несколько секунд воцарилась тишина, подчеркивающая торжественность момента. Федор Иванович встал, и по лицу его пробежала хитрая усмешка:

- Теперь я могу открыть вам один секрет. Мое первоначальное мнение о целесообразности нанесения главного удара правым флангом базировалось на указаниях Ставки. Она и до сих пор считает, что лучший вариант - это сосредоточение наших усилий на кишиневском направлении. Но факты восстают против этого... Будем наносить главный удар с кицканского плацдарма. Уверен, что Верховный Главнокомандующий согласится с нашими доводами".

Вот она - расшифровка той самой "склонности к осторожным действиям, а не к смело-рискованным операциям" и упрека в том, что Толбухин "несколько переоценивает врага и преувеличивает его силы". Поистине стальная воля и мужество нужны были, чтобы не согласиться с четкими и прямыми указаниями Ставки, Верховного Главнокомандующего. А еще необходимы были стратегическая мудрость и поистине полководческий анализ обстановки. Лишь потом последовал приказ: "Делать так!"

...Ясско-Кишиневская операция стала самой короткой по времени и лучшей по результативности в военной стратегии. В течение 10 дней поистине молниеносно были разгромлены 22 немецкие и большинство румынских дивизий; в плен попало 200 тысяч человек, противник потерял 3,5 тысячи орудий и минометов, более 800 танков и штурмовых орудий, 300 самолетов. Потери советских войск составили 67130 человек - это были минимальные потери в наступательной операции такого масштаба. Четырежды Москва салютовала этапам этого стратегического успеха.

Грандиозность и темп требовали предельного напряжения сил. Ф. И. Толбухин занемог. К болезни, которая мучила постоянно, прибавился тяжелый грипп. Командующий ходил серый, с воспалившимися глазами; видно было, что на ногах держится лишь усилием воли.

Но тут из Москвы пришло сообщение, которое подействовало как лучшее лекарство. Верховный Главнокомандующий был очень доволен победами 2-го и 3-го Украинских фронтов. Р. Я. Малиновскому и Ф. И. Толбухину было присвоено звание "Маршал Советского Союза".