– Итак, реформа. Хорошо это или плохо, Сергей Людвигович, для населения и для вас?
– Наверное, хорошо. Для всех. Во всяком случае, очень хочется верить.
– Почему так осторожно?
– На мой взгляд, реформа однобока. Задействовано в основном первичное звено, то есть поликлиника. И не просто поликлиника, а участковая служба. Врачи узких специальностей и диагносты – лишь частично, через планируемую диспансеризацию. Забытыми оказались врачи стационара.
– И все же диагностической службе отводится важная роль в диспансеризации...
– Да, электрокардиограмма, клинические анализы, флюорография. Но тот же рентгенолог владеет еще массой специальных методик – исследования желудка, кишечника и другие, – а они не прописаны в диспансеризации. Флюорография, и точка! А как быть с теми исследованиями, которые свидетельствуют об уровне квалификации врача-диагноста?
– Но если уж так пренебрегли ими, то почему одно из направлений реформы предусматривает укрепление материальной базы диагностической службы? И сейчас главврачи с энтузиазмом составляют заявки на новую технику.
– Это как раз под развитие первичного звена и делается. Но здесь много вопросов. Денег мы не увидим. А увидим кем-то купленное оборудование. Но ведь больницы даже в пределах одного региона разные, и нельзя подходить к ним с одним стандартом. Взять тот же рентгеновский комплекс на два рабочих места, который нам приобретут. Как хозяйственный руководитель, я бы провел конкурс на закупку. Узнал бы: импортный комплекс или отечественного производства, какие у него возможности... К тому же потребуются деньги на его установку. Может возникнуть необходимость в реконструкции помещения. То есть потребуется ломать окна, стены...
– И все-таки, это самое укрепление материальной базы будет щедро финансироваться в ходе реформы?
– Не очень. В декабре нам раздали типовую минздравов-скую форму: что из аппаратуры имеется в больнице, какую нагрузку несет, сроки работы. В областном департаменте и городском управлении здравоохранения эти формы обработали и затем уведомили, кто что получит в 2006 году. Мы указали: нужен цифровой флюорограф – старому уже тридцать лет. Не дали. Надеюсь на 2007 год.
– Вернемся все же к тому, что может ожидать от реформы население.
– Начнем с укрепления материальной базы. Новая диагностическая аппаратура означает современные методы исследования, уменьшение облучения, ускорение лечебного и диагностического процесса, сокращение очередей, а также внедрение новых методик.
– Скажется на медицин-ских услугах увеличение зар-платы первичного звена?
– Да, зарплата участковых врачей и медсестер вырастет на знаменитые десять и пять тысяч рублей. Но давайте представим внутренний монолог врача и медсестры. Уверен, они сейчас говорят сами себе: мой труд наконец оценили так, как и следовало бы, не более.
– То есть сверху возлагают надежды на будущее и дают аванс, а медики принимают его как должное...
– Авторы реформы дают десять тысяч врачу для еще более трепетной и качественной работы с пациентом. А врач думает иначе. Он эти деньги давным-давно заслужил. Еще о зарплате. Пока нет нормативных актов, но говорят: первые полгода надбавка пойдет ежемесячно, а во втором полугодии появятся критерии. Если работа не соответ-ствует им, надбавку уменьшают. Получается неприятная штука: несколько месяцев зарплату увеличивают, а потом «приедет» некая таблица с критериями – вроде нынешней модели конечных результатов и показателей дефектов. Хорошо, если показатели действительно будут зависеть от работы врача, а вдруг страна решит, что участковый врач может повлиять на здоровье нации, что от качества его работы зависит уровень заболеваемости, выход на инвалидность лиц трудоспособного возраста? И скажут: есть общероссийские показатели, допустим заболеваемости, – равняйся! А ведь терапевт может влиять где-то на 10 – 15 процентов таких показателей.
– Я думала, вы об этическом моменте заговорите в связи с надбавкой...
– Зависть коллег? Моя точка зрения: во-первых, руководитель обязан минимизировать эту проблему. Во-вторых, ищи вариант, как поднять зар-плату другим.
– Платные услуги?
– В том числе и это. Нет еще нормативной документации по реформе, но хочется, чтобы при ее реализации у руководителей осталось право формировать фонд оплаты труда. Тогда, консолидируя все источники финансирования, можно было бы перераспределять средства по нужным направлениям. Если сказать по-русски: нельзя, чтобы врач диагностической службы, освоивший новые исследовательские методы, на новом, весьма дорогом оборудовании получал копейки. Он уйдет.
– На рынок платных медицинских услуг?
– Нет, рынок-то небольшой. Он уйдет в поликлинику, где больше платят. Впрочем, больше ли? Десять тысяч врачу заплатят за фактическое время работы. Сюда не входят отпуск, плановая учеба... У главврача проблема: кого теперь поставишь на замену в дневной стационар взрослой поликлиники на время учебы работника? Ведь там надбавок нет. А раньше – пожалуйста, в стационар шли с удовольствием. Еще: когда-то лучших участковых ставили на должность завотделением. Теперь не идут – завам надбавка не положена...
– Да, нелегко. Зато в реформе есть плюсы для населения – в той же диспансеризации. Государство вновь ставит здоровье нации в ряд приоритетов. Возвращаемся в хорошо забытое старое – обязательные медосмотры...
– Диспансеризация – это хорошо. Это ранняя диагностика, выявление хронических заболеваний, лечение. Она вернулась, и с деньгами. А это другая песня. Но много неясных вопросов: кого ей подвергнут – только бюджетников или всех работающих? За нашей поликлиникой последних закреплено около 23 тысяч.
– Значит, в организационном плане диспансеризацией вы еще не занимались?
– Нет. Нет документов. Пока известен лишь перечень задействованных специалистов, какая потребуется диагностика и что из оборудования дадут.
– Раз основное внимание реформа уделяет участковой службе, не получится ли так, что дорога к узким специалистам окажется закрыта? За них терапевт диагноз поставит?
– Нет. В процессе диспансеризации будут задействованы и узкие специалисты, но, к сожалению, не все, а лишь окулист, невропатолог, лор, хирург... Нет здесь эндокринолога, кардиолога... Вот и получается: если не создать какой-то общий резерв зарплаты, рискуем потерять их. А ведь вырастить и воспитать – это долго и дорого.
– Диспансеризация станет ежегодной? И как ее профинансируют?
– Да, раз в год работающие пройдут эту процедуру. Нам за каждого человека заплатят по пятьсот рублей. Много это или мало? Мы еще не знаем структуру этих денег – как лечебные учреждения их должны тратить.
– Такое впечатление: авторы реформу заявили, а уже вдогонку осмысливают...
– Мне показалось, проблему хотели решить наскоком: раздать всем врачам и медсестрам по десять и пять тысяч. А кто-то сказал: всем не хватит. И дали участковым. А когда появятся экономические принципы управления здравоохранением?
– Пока заметен один прин-цип. Власти говорят: у нас сейчас есть деньги, мы вам их даем, а вы берите не рассуждая... А 150 миллиардов на четыре реформы – это много?
– Относительно того, что было, весомо. Возьмем нашу больницу. Для сравнения: бюджетное финансирование в 2005 году составило 23,5 млн. рублей. А сейчас в перспективе по 500 рублей за диспансеризацию каждого работающего – выходит одиннадцать с половиной миллионов. Учитывая две тысячи родов в год, по родовым сертификатам можем получить десять миллионов. Обещают ввести 25 процентов как поощрение за каждое посещение работающим пациентом поликлиники.
– Эти 25 процентов к чему? И чье это поощрение?
– К стоимости посещения. Фонд соцстраха заинтересован в сокращении инвалидизации среди работающих и выплат по больничным листам. А далее по цепочке: у работодателя по-явятся новые требования к поликлинике, у врачей – материальная заинтересованность. У нас, как зарплата, все интересуются: будут ли страховые? Премии. Умри, но дай! И это я считаю правильным.
Виктория ГЕФЕЛЕ