Кроме местных, немногие знают о существовании села. По весне попало оно в сводки о пожарах. Там произошла трагедия: сгорел дом, а вместе с ним погибла хозяйка Марина, оставив на этом свете двух детей-школьников. Произошло все при странных обстоятель-ствах, в дикой глуши, среди болот. Пожарные из поселка Октябрь (в десяти километрах от Шелдомежа) отказались даже ехать туда: поздно им сообщили да и дороги нет – машина не пройдет. Село заброшенное, никто там не живет, кроме нескольких работников артели «Мечта» – людей, у которых за плечами, мягко говоря, вовсе не ангельская жизнь.
ОПАЛЕННАЯ КУПИНА
Марина, по словам знавших ее людей, была трудягой. И в колхозе на ферме работала, и в артель пошла, но затем по каким-то причинам рассталась с «Мечтой». Поселилась в брошенной избе, завела свое хозяйство – двух коров, телят, овец, птицу. Хозяйка хорошая, вот если бы не тянулась рука ее к рюмке... На это пристрастие ее и пеняют, когда говорят о причине смерти симпатичной моложавой женщины. Последний раз в тот страшный день – 2 апреля видели Марину в час дня, она варила обед. Пожар начался где-то в три часа, гор-стка людей безуспешно пыталась потушить пламя. Двух коров и пару телят со двора успели вывести, а овцы и птица сгорели. В дом попасть уже не могли. Хозяин артели Анатолий Жданюк в село приехал в четыре часа. Поняв, что самим пламя не потушить, разогрел трактор и помчался в поселок Октябрь. Шел седьмой час, и пожарные сказали: нет смысла ехать – уже все сгорело. Участковый и следователь прокуратуры отправились на место в восемь вечера. По бездорожью в мокром снегу увязла машина. Безнадега. Пошли пешком. На пожарище перелопатили все, у кровати нашли и сложили в тазик еще горячие кости... Установили предварительно причину: стояла якобы у Марины плитка с открытой спиралью. Наверное, короткое замыкание случилось. Или край занавески попал на плиту, затлел, а потом все заполыхало. Версия эта стала официальной. Да и разве точно что-то здесь установишь? Село опустевшее, свидетелей – артельщиков – раз-два и обчелся.
В БОЛОТА ЗА «МЕЧТОЙ»
Когда я говорила, что собираюсь в то село, у некоузцев округлялись глаза: дескать, место это у черта на куличиках и не дойти туда, не доехать. Отговаривали всячески. В апреле – потому что грязь непролазная, в июне – после дождей опять грязь. И даже в сухом августе предупреждали: не пройдешь, там кругом болота! А идти километров десять. Словом, татаро-монголам было от чего остановиться. То, что не смогли татары, я все же сделала – с помощью добрых людей. Из Ярославля пришлось добираться вначале до Рыбинска, потом до Мышкина паромом через Волгу и автобусом до Некоуза. Там заночевала, а утром выехала в поселок Октябрь. Сойдя в Пищалкине, вместе с толпой из электрички пересекла в безвизовом режиме невидимую границу Тверской области и вернулась в Ярославскую. Пищалкино – в трех шагах от поселка Октябрь, но это уже не наша земля. В поселке попутчики показали местную администрацию. Здесь мне помог глава Родионовской территории Николай Гурьев: вспомнил, что в сторону Шелдомежа по узкоколейке Макеиха-Зыбинского торфопредприятия должен идти буфетный тепловоз. И как раз в двух шагах от здания администрации – платформа для посадки. Отходил он с минуты на минуту, Гурьев препоручил меня машинисту Сергею Кузьмину.
ЗАЙЦЕВСКАЯ КРИВАЯ
Здорово прокатиться в кабине локомотива! С такой верхотуры видно далеко. Кругом болота, озера, образовавшиеся на месте затопленных выработок, чахлые перелески. Природе здесь особо нечем по-хвастать. Если бы не яркое солн-це и синее небо – повезло с погодой! – пейзаж навевал бы страшную тоску.
Сергей работает на тепловозе уже шестой год. Пришел на смену отцу, который возглавил транспортный цех торфо-предприятия. В народе вообще-то говорят не тепловоз, а буфетная мотовозка. Но машинист Сергей Кузьмин в таком случае обижается за своего железного коня. «Буфетный» – пожалуйста. Действительно, он отвозит и привозит на торфоразработки буфетчицу с обедом для рабочих. Два раза в день. Этим пользуется местное население, чтобы добраться в затерянные и заброшенные среди болот села и деревушки. К старым родительским домам, могилам, огородам. Охотники и рыбаки так едут на свои промысловые угодья.
Разговариваем о жизни молодежной в поселке Октябрь. Сергей хвастается спортивным комплексом – такого во всем районе нет. А девчонки из волейбольной команды как-то даже заняли шестое место по России среди сельских команд. Остальное как у всех – бар, игровые автоматы. Сюда вечерком наведываются парни и из соседних тверских деревень.
Некоторые, особо крутые, – на тракторах. Что очень важно при невысокой зарплате – в среднем две тысячи, – жить стало дорого. Квартплата особенно замучила. У местных стариков вся пенсия на это уходит...
Меня наставляли ехать до Зайцевской кривой – узкоколейка здесь делает резкий поворот. Остановились среди зеленых кущей. Сергей показал, в каком направлении топать, и напомнил: будет тут обратно через два часа. Дорога до Шелдомежа заняла минут пятнадцать. Но пришлось переобуться в резиновые сапоги – шла по колее, под ногами чавкала грязь. Зато кругом такая красотища! По обеим сторонам – заросли ивняка и чертополоха, крапивы и пижмы. Воздух чудный! А тишина такая, что сердце в пятки ушло, когда из кустов вдруг заквакало... Казалось, весь мир обезлюдел и под солнцем остались только растения и лягушки.
ХОЗЯИН
Анатолий Жданюк лет пятнадцать назад оставил работу на железной дороге и основал крестьянское хозяйство с многообещающим названием «Мечта» в Шелдомеже, откуда родом его родители. Обзавелся коровами, овцами. Держал даже гусей. Молоко возил на Родионовский молокоприемный пункт или в Тверскую область. Пока в Родионове пункт не закрыли, пока цены на горючее не поднялись до заоблачных высот. В сельхозуправлении в Некоузе мне сказали: давно что-то не обращался к ним Жданюк. Ходят слухи, что собирается закрываться.
Неудивительно. Еще в Ярославле директор ассоциации фермерских хозяйств Василий Егоров говорил мне: крестьянский частный бизнес обставлен всяческими трудностями. Взять те же документы – попробуй собери бумаги, чтобы получить дотацию. Нет у нас – ни в области, ни вообще в России – ясных критериев для поддержки крестьянских хозяйств. Практически нет им доступа и к кредитным ресурсам – то бишь даже заложить нечего, чтобы приобрести сельхозтехнику или построить помещение для скота. А налоги плати! Смотрит фермер: сосед рядом держит пять коров без всякого оформления, без бумажной волокиты. И переоформляется в личное хозяйство. Сейчас у чиновников в администрациях в основном забота о крупном бизнесе. Про малый только при случае вспоминают, ведь там нужно не советы раздавать, а деньги...
Вот и в Шелдомеже, наверное, действительность придавила «Мечту», как сильный ливень прибивает траву. И злые языки говорят о хозяйстве как о последнем прибежище, извиняюсь, алкашей. Забегая вперед, свидетельствую: когда приехала в Шелдомеж, там косили, заготавливали корма, пасли, доили, кормили скот. А сейчас все вместе собирают картошку. Живут праведно. Насколько это возможно. Ведь с пагубным пристрастием к питию трудно покончить. А соблазн есть – в виде самогона, который не проблема достать даже здесь. Например, у наезжающих дачников.
* * *
(Окончание следует).
Виктория ГЕФЕЛЕ.