На «крейсере»
А вот впервые столкнуться с такой ситуацией, когда от быстроты реакции, умения правильно оценить обстановку и выбрать наиболее эффективный вариант действий зависит если не жизнь, то по крайней мере здоровье другого человека, Владимиру Татаренко довелось задолго до того, как он стал профессиональным спасателем. Произошло это, когда наш герой и в школу-то еще не ходил. Было ему года четыре, не больше. Но обо всем по порядку.
Жил он с мамой, Антониной Ивановной, и папой, Николаем Филипповичем, в большом доме из красного кирпича в районе Коровников. Шестиэтажное здание столь величаво возвышалось над прочими окрестными постройками, что получило прозвище «крейсер». Часть первого этажа занимал магазин, а все остальное «крейсерское» чрево – коммуналки. Система коридорная, аж на 12 комнаток всего одна уборная. Кухня была так далеко, что всякий раз за стаканом кипятка не набегаешься. Хозяйки предпочитали готовить на керогазах, которые стояли у каждой двери. Вечно снующей под ногами дет-воре при этом всегда что-нибудь перепадало. Жили шумно и дружно. По вечерам, после работы взрослые собирались в коридоре, играли в лото.
Семья Татаренко, получившая здесь комнату в 15 квадратных метров, выделялась среди остальных своим достатком. Глава семейства как-никак военный, майор, имел постоянный доход. Во всем «крейсере», битком набитом народом, таких «обеспеченных» семейств было не более пяти. Не все в те времена, в середине 50-х, имели стабильный заработок. А у Володи еще и мама на дому швеей подрабатывала. Так что по выходным могли побаловать сына мороженым или ирисками, а порой, хотя и нечасто разумеется, даже апельсины покупали! Этот деликатес съедался целиком, с корками.
Ну а главным и самым веским свидетельством достатка в семье стал телевизор, который Володин отец купил первым если не во всем доме, то уж на этаже – точно. «Волхов» – 20 сантиметров по диагонали – был установлен на почетное место, напротив двери. Вечером на просмотр телепередач собирались все соседи по этажу, кому не хватило места в комнате, рассаживались в коридоре у распахнутой двери. Днем «чудо техники» отдыхало, покрытое кружевной салфеточкой, отключенное от сети. Обычно почему-то вытаскивали штекер из телевизора, а вилку на другом конце шнура оставляли в розетке.
И вот однажды к Володе заглянул приятель, его тезка из соседней комнаты, постарше года на четыре. Собирался позвать гулять, но, увидев, что взрослых нет, предложил: «Хочешь, фокус покажу?» Наш герой был в том возрасте, когда от подобных заманчивых предложений не отказываются, и утвердительно закивал головой в предвкушении чего-то необычного. Сосед взял тянущийся от розетки шнур, сунул пальцы в разъем и пустился в пляс. Он подпрыгивал, трясся и дергался так уморительно, что Вова не в силах был удержаться от смеха. Хохотал до упаду, до слез, а приятель все не прекращал своих телодвижений.
Странный танец явно затянулся, и это настораживало, да и гримаса, исказившая лицо друга, вдруг показалась какой-то подозрительно невеселой. «Здесь что-то не так», – смекнул будущий профессиональный спасатель. На долгие раздумья времени не оставалось, действовать надо было быстро и решительно, и Володя принял единственно верное в данной ситуации решение: со всех ног бросился... звать на помощь папу. Отец был неподалеку, где-то в коридоре. Прибежав на зов сына, он выдернул вилку из розетки, и соседский мальчик был спасен. Так что с долей иронии можно сказать, что на выбор профессии отчасти повлиял телевизор.
Зона возле СИЗО
Детей в доме было много – в каждой семье, да не по одному. В жизнь ребячьего сообщества представители старшего поколения особо не вмешивались, будучи заняты своими взрослыми делами. С одной стороны, мальчишки были свободны в выборе способов времяпровождения, с другой – свобода эта ограничивалась забором вокруг двора, покидать пределы которого без родительского разрешения запрещалось. Близость след-ственного изолятора накладывала свой отпечаток, место считалось «неспокойным», хотя никаких ЧП за все время, что Татаренко прожили в «крейсере», не случилось, а потому запрет покидать «дворовую зону» порой нарушался.
Образ жизни ребята вели спортивный, при этом в специальных секциях почти никто не занимался. Только в шестом классе Володя самостоятельно записался в лыжную, но это было уже значительно позднее, когда семья переехала в отдельную квартиру в Брагино. А здесь, в Коровниках, он бегал вместе со всеми пацанами купаться на Волгу, гонял мяч по двору, поскольку футбол очень любил и даже на воротах стоял, ну и понемножку в стычках с приходившими в магазин мальчишками из поселка гипсового завода участвовал. Для серьезных драк он был еще маловат в те годы, его ровесников обычно ребята постарше защищали. Внутри дворовых сообществ царила настоящая мужская дружба.
Зимой расчищали площадку и играли в хоккей, на берег ходили кататься с горок на санках и лыжах, переломано которых было немало. Татаренко запомнился случай, когда на прогулке с отцом он неудачно совершил спуск, разбив и санки, и лоб. Кровь хлестала сильно, и ее долго не могли остановить, отец прикладывал снег...
И во всех этих «мужских забавах» не только закалялся организм и формировался характер, но и как-то незаметно, сами собой нарабатывались навыки и накапливался опыт поведения в разного рода нештатных ситуациях. Володя уже к первому классу знал, что делать, например, если товарищ проткнул ногу (а такое на берегу случалось сплошь и рядом), разбил колено или получил вывих, неудачно приземлившись в погоне за мячом. Во-первых, никогда нельзя терять самообладания, а во-вторых, нужно доставить потерпевшего или посодействовать ему добраться до места, где он сможет получить помощь, – до дома, до аптечки. Ну а вообще-то синяки и ссадины были делом привычным, вид крови никого не шокировал.
Музыка – это не баловство
О будущем, о выборе жизненного пути, профессии в те далекие детские годы Владимиру Татаренко как-то особо задумываться не приходилось. Родители свою волю не навязывали, ни к каким решениям целенаправленно не подталкивали. Был перед глазами пример отца – летчика, но не шибко тянуло. В космонавты вообще не мечтал. Порой появлялось желание стать футболистом или хоккеистом, но очень смутное, зыбкое.
Периодически просыпалась страсть к музыке: интересовался дяди-Васиным трофейным аккордеоном, на котором тот играл просто отменно. Даже пару раз, нарушая строгий отцовский запрет, пока никто не видит, прикасался Володя к заветному инструменту, пытаясь извлечь из него приятные звуки, но всегда следовал окрик взрослых: «Не балуйся!» А потом уже в школе пытался освоить гитару. Инструмент сделал из фанеры, струны – из лески и занимался в подъезде под руководством одного паренька, который в студии учился и гитару имел настоящую.
Как знать, поддержи родители в свое время его стремление к музыке, записав в какой-нибудь творческий коллектив, и стал бы Владимир Татаренко музыкантом. Как он сам о себе говорит: «Медведь на ухо не наступил, но любовь к спорту и привычка к дисциплине оказались сильнее, повлияв в конечном итоге на выбор жизненного пути». Сначала он стал военным, а потом, когда такая профессия у нас появилась, – спасателем. Если Владимира Николаевича спросить, какие качества он считает главными в этой работе, ответ будет: выдержка, терпение, уравновешенность. Что ж, всеми ими он обзавелся еще в детстве.
Ирина КОСУЛЬНИКОВА.