Почту в Пуплышево носят три раза в неделю. Кругом трава по пояс и буйно цветущий шиповник. Вековые деревья у опустевших домов затеняют широкий деревенский «бродвей». На лето сюда съезжаются дачники. Правда, скажи кому «дачник» – обидится. Ведь корнями все из этих мест. Но разлетелись из родного гнезда. А постоянно живут четыре человека. После одного случая они сами с улыбкой называют себя пуплышевскими робинзонами.
МЕМУАРЫ БУЗИНОВА
В этом году Алексею Михайловичу Бузинову исполняется 85 лет. Есть что вспомнить, вот и засел человек за мемуары. Жизнеописание свое он собрал в большую тетрадь с клеенчатым переплетом. Книжку эту по очереди читают сейчас обитатели Пуплышева.
Из нее явствует: с детства Алексей рос шустрым, упорным и стойким. Поэтому судьба часто делала ему подарки. Помогала выжить, хотя доля выпала нелегкая. По линии бабушки он корнями из Мордвинова. А дед – москвич. Служил у ресторатора Мартьянова. Похоронили его в Мордвинове. А Алексей уже родился в Пуплышеве. До седьмого класса учился в Резанине. Потом поступил учеником в мастерскую музыкальных инструментов в Ярославле, хотя сам ни на чем не играл. Паял, шабровал – зачищал олово, ошкуривал, полировал. Дело было в 1936 году. Получал он 36 рублей за работу – говорит, тогда этого было мало. Деньги отдавал дяде, поскольку жил у него. На чердаке. Однажды отличился: мастер, подвыпивши, сломал ин-струмент, а парнишка смог починить. Дали ему работать самостоятельно.
Но мечтал Алексей крутить баранку. Из-за этого бросил музыкальные инструменты и ушел на моторный завод.
Там делали тогда двухэтажные троллейбусы. Они еще потом какое-то время по Москве бегали. Но, говорят, народ боялся подниматься на второй этаж, и якобы поэтому с троллейбусами дело прикрыли. На моторном Бузинову руль не доверили, поставили к станку. Он перешел на другой завод. Но оттуда его уволили: спал парнишка крепко, и один раз не услышал заводского гудка в шесть утра. Опоздал на полчаса – его тут же прогнали. Тогда он устроился на спецстройку – вели дорогу Ярославль – Рыбинск, и тут ему наконец дали автомобиль.
Первый выезд был – и смех и грех: Алексей свалил ворота автобазы, а затем на мосту через Которосль машина встала – и ни в какую. Пока товарищ не подъехал, не вытащил подсос. Сразу завелась. Потом пересел на полуторку, чуть поработал – и призыв. Выпало ему служить в мотоциклетном полку во Львове. Так что через год он был среди тех, кто первыми на рассвете встречали немцев. И до этого были боевые тревоги, но оказывалось – учения. А тут увидели пожарища, убитых и поняли: война.
Вспоминает: бежали позорно, оставляя и технику, и раненых. Четыре армии бродили по полям, как стада. Раненые кругом стонут, а помощи нет. У Алексея же была полная машина водки. Стал раздавать. Офицер орет: «Что ты делаешь?» – «Не пропадать же добру, а они стонут!» У Борисполя две полуторки стояли с деньгами. Солдаты расхватали их. А зачем?.. Холодные, голодные, жарили раздутые трупы лошадей. Шли по воде, в болоте. Потом – плен. Колонной возвращались к Борисполю, а немцы фотографировали. Алексею чудом удалось бежать. И тут начинается целый роман. Молоденького голубоглазого ярославца жалели женщины: укрывали, кормили. Так и уцелел. Затем снова воевал, участ-вовал в штурме Берлина. После войны осел в Москве, служил в оркестре – мастером по музыкальным инструментам. Но сердце позвало на родину, в деревеньку Пуплышево. Здесь с ним и приключилась невероятная история.
Вы чего панику подняли?
Было это прошлым летом. Увидел Бузинов, как из лесу часу в четвертом с корзиной, полной грибов, возвращается сосед, отставной полковник Виктор Аладьев, позавидовал и сам засобирался в лес с сестрой Верой. Живут там все на виду друг у друга. Поэтому, когда в восемь вечера грибники не вернулись, Аладьев, взяв мощный фонарь, отправился на поиски еще с одним пуплышевцем – Валентином Сучковым. Дошли до хвойных посадок, постояли, покричали – ни звука. Темно. Вернулись обратно. Сучков на мотоцикле смотался в Селиваниху и Щеколдино. Предупредил: мол, могут их грибники из лесу выйти, так чтоб им помогли.
С утра опять пошли лес прочесывать. Возвратились после обеда, к трем часам. А тут грибников привезли – пчеловод из Щеколдина Николай Шигин. Лежат они заморенные, голодные.
А случилось с Бузиновым и его сестрой вот что. Зашли они в лес, грибов не нашли, взяли к Селиванихе и вдруг оказались в глуши незнакомой, что удивительно для Алексея Михайловича, знатока здешних мест. Пошли, смотрят: деревня. Думают, все – дома. Ан нет, нежилая та деревня. А тут стемнело, месяц взошел. Ориентироваться трудно. Туда-сюда – просвет. И опять дебри...
Бузинов был легко одет в отличие от сестры. Замерз и ослаб. А Вера – она 25 лет на моторном заводе грузчиком отработала, покрепче – взяла его за руку, повела. Попали в канаву. Вода, грязь... Что же делать? Бузинов признается: никогда его в жизни так не трясло. Опять пошли. Только и говорили: «Спаси, Господи!» Больше сил не было.
Тут вдруг сухое место, и они воспрянули духом. Светлеть начало, утро. Вышли к незнакомому большому полю. Посидели, смотрят: парень идет с грибами. «Как нам в Пуплышево пройти?» – «Не знаю, мы на машине из Ярославля». Старики за ним. Алексей Михайлович грибы бросил, а Вера держит! Показалась деревня, собаки залаяли. Выяснилось: они в Щеколдине, в десяти километрах от Пуплышева. Там местные жители уже знали об их пропаже и доставили грибников домой на автомобиле.
В «ВОЙСКАХ ДЯДИ ВАСИ»
В огороде у Виктора Фомича Аладьева – «Волга» с московскими номерами. Он тоже по жизни оказался в москвичах. Судьба его была связана с «войсками дяди Васи» – так десантники называют меж собой воздушно-десантные вой-ска в память о Герое Советского Союза генерале армии Василии Маргелове, который 25 лет командовал ВДВ.
Родители Виктора Фомича родом из Селиванова, потом переселились сюда. Отец, председатель колхоза, сам построил дом для большой семьи, где было восемь детей. Виктор, как и все деревенские ребятишки послевоенных лет, с детства работал, пас скот. Лошадей тогда не было в колхозе – пахали на быках от зари до зари. Ходит сейчас Аладьев мимо опустевших деревень и думает: сколько молодежи тогда трудилось на селе, все поля засеяны были! Еще пареньком его как-то направили на два месяца по разнарядке от колхоза на строительство дороги Ярославль – Данилов. Виктор Фомич вспоминает:
– Жили в бараках. Дали нам овса и муки – затируху делать. Съели все за три дня. По возвращении с работ нас ждала полевая кухня – там варили «шрапнель», ячневую кашу. А так – выбирали пару ребят, посылали на промысел: карасей ловить, щавель дикий собирать... Кто-то с поварихами знакомился поближе. Не очень сытно жили. Зато весело было – каждый день танцы допоздна. А в четыре утра подъем, и с песнями, со знаменами на работу!
Особенно голодно было в 1947 году. Корова спасала, да еще поля перекапывали – картошку искали. Потому-то Виктор после семилетки в Иванцеве поступил в Ярославский кулинарный техникум. Думал, у плиты всегда сыт будет. И даже практику успел пройти в ярославских ресторанах «Бристоль», «Европа», «Медведь» и «Берлин».
В 1949 году Виктор с двумя товарищами рванул в Алма-Ату, в училище воздушно-десантных войск. После войны военные были, если можно так сказать, в моде. Училище известное – позже было переведено в Рязань. Прослужил два десятка лет во Пскове, затем два года в Рязанском училище ВДВ – здесь, к слову, его пути пересеклись со знаменитыми Грачевым и Лебедем. Но, к сожалению, замначальника училища полковник Аладьев на комроты капитана Грачева и комвзвода лейтенанта Лебедя особого внимания не обратил: так, офицеры как офицеры.
В конце 70-х Аладьева направили в Ирак, потом в Сирию – обучать боевой подготовке тамошних офицеров. Затем он осел в Москве. Купил даже дачу где-то на Волге. Но в Пуплышеве ветшал родительский дом. Нужно было что-то делать. И Виктор Фомич почти что переселился сюда – деревенские дома ведь требуют постоянного ухода и мужских рук. К нему приехала и сестра Валентина. Медсестра, фронтовичка. В годы войны служила в госпитале № 1085 имени Красновского вместе со многими другими ярославскими девчонками. В родной город Валентина Фоминична вернулась изгнанницей. Из горячей точки – Молдавии. Мечтает встретиться с подругами из далеких фронтовых лет. Уже нашла прежнего комсорга из госпиталя – Нину Лотину.
НА БЕРЕЖКУ ТАЛИЦЫ
В Пуплышеве есть речка – Талица. Правда, ее жарким летом перешагнуть можно. Прямо на зеленом, заросшем высокой травой берегу усадебка еще одного робинзона – Валентина Сучкова. С домом, банькой, зимовником для ульев и большой пасекой. А на лужайке во дворе – теннисный стол. И самодельные футбольные ворота – их соорудили сын Валентина Алексеевича Артем и внук Валентины Фоминичны Илья.
Именно дед Сучкова и владел местной валяльной мастерской. Изба, где она размещалась, до сих пор стоит, хотя сильно обветшала. С началом коллективизации деда раскулачили, изготовление валенок прикрыли. Молодые родители Валентина Алексеевича рванули в Ленинград, но там их прямо на вокзале обокрали. Они испугались большого города и вернулись в Ярославль. Отец устроился на шинный завод. Ушел на войну, получил контузию. После госпиталя где только не работал, пока не устроился шкипером на баржу, которая возила песок, кирпич, дрова. Валентин Алексеевич родился в Ярославле, окончил пединститут, факультет физвоспитания. По распределению оказался в Чите. Но тянуло на родину. Возвратившись, работал в спортшколе, довелось также трудиться на шинном.
ЧУВСТВО МЕСТА
Пчелами Сучков увлекся случайно: познакомился с одним человеком – уж так интересно тот рассказывал о своей пасеке. А когда решили обосноваться в Пуплышеве, встал вопрос: кого заводить? Корову? Помещения тогда не было еще. Попалась на глаза газетная статья о том, как можно разбогатеть благодаря медку. Сучков клюнул. И «разбогател»: даже машину продал ради пчеловодства... Деньги потребовались на многое. Купил 92 пчелиные семьи. Но поначалу отчаянно не везло: страшная жара стояла в 1992 году, нектара не было. Пчелы, голод-ные и злые, летали по деревне, жалили кого ни попадя... К осени немало их погибло. В общем, сейчас Валентин Алексеевич от гигантских планов отказался, оставил только 22 семьи. Но хлопот и с ними много.
Вот в такой идиллической обстановке и обитают пуплышевские робинзоны. Отстраивают родительские дома, разводят пчел, вспоминают о былом, пишут мемуары и стихи. Здешняя тишь и глушь – просто рай земной. Только Талица еле слышно журчит и пчелы жужжат. Любопытные это насекомые. У них, как у людей, очень сильно развито чувство места. Завези их на два-три километра – вернутся на свою прежнюю пасеку.
Виктория ГЕФЕЛЕ.