Приживаются только хорошие люди

Мне посчастливилось: волею случая я оказалась в музее в тот день, когда выставка еще только монтировалась и настоятель обители отец Алексий, лично участвовавший в устройстве экспозиции, невольно стал моим экскурсоводом. Сейчас в это уже невозможно поверить, но это правда: 11 лет назад не было никакой Свято-Алексиевской Пустыни. Не было даже деревни Новоалексеевки Переславского района Ярославской области – заброшенная совхозная земля с руинами двух домов и полуразрушенным храмом Алексия человека Божия представала перед взором случайного путника. Удивительно, но даже у отца Алексия, получившего у совхоза землю, не было ни малейшего желания создавать на пустыре православную обитель. Просто надо было как-то обустроить стариков и детей, прибившихся в поисках защиты от тягот жизни к семье батюшки. Обустроил. Теперь на этом месте живут немногим меньше двух сотен человек – немалая деревня по нынешним временам. Искренне удивляюсь ярким красным сарафанам девичьего хора, где младшенькой – чуть более трех годков, а старшей – уже за 20. – Неужели у вас и в жизни все так красиво, – спрашиваю своего добровольного гида, – или это специально для снимка принарядились? – Что вы, – машет рукой, – «в жизни» эти наряды еще краше! Хотя некоторые фотографии все же приукрашивают действительность. Вот, к примеру, храм наш на снимке – смотришь, и диву даешься: ах, до чего ж хорош! Но снимок не передает того, как там студено... А что до сарафанов, они, конечно, не повседневная одежда. И если честно, то шили мы их на заказ. Девчушки наши, может, и не хуже бы смогли, но они и так у нас, бедненькие, с утра до ночи на ногах. Если самим за нитку-иголку браться, то часы эти от учебных программ, от занятий оторвать нужно будет. Узнаю про режим дня в обители и соглашаюсь – не до рукоделия. Подъем ранний – в половине седьмого, ежедневное посещение храма, 12 – 14-часовой рабочий день. А учеба в гимназии сколько времени занимает? Сейчас там учатся 65 учеников, которые успешно осваивают не только общеобразовательную программу, но и четыре иностранных языка (английский, французский, латынь, древнегреческий), по способностям и желанию – специализируются в классах гуманитарных, естественных и художественных направлений. – Всего в обители 95 детей, почти половина всех обитателей, – рассказывает отец Алексий, – самой младшенькой неделя от роду. Это дитя «собственного производства». (Особенность обители в том, что люди в ней живут семьями. – Авт.). Что касается педагогики, то у нас тут «производство полного цикла»: детские ясли, садик для дошколят, гимназия... – А уровень знаний какой? – Поскольку мы не аккредитованы, то экзамены у наших выпускников принимает комиссия РОНО. Один юноша сейчас учится в Америке, другие наши питомцы легко поступили в университеты. Фотографии знакомят нас с некоторыми насельниками пустыни. Вот отец Федор, иеромонах, одна из его обязанностей – преподавание физики. По образованию он – инженер-оптик. Правда, сейчас преподает лишь астрономию, физику передал более компетентному коллеге. А на снимке изображен с тем юношей, который уехал в Америку. Мальчик из очень благополучной, обеспеченной семьи, отец его долгие годы был послом в Анголе. Социальный срез насельников пустыни – отдельная тема. Визуально – по фотографиям – никогда не догадаешься, кто из них профессор, кто сын посла, а кто познал все тяготы: бедствовал, попрошайничал, воровал... Есть среди обитателей даже иностранец. Хотя какой он сегодня иностранец? Однажды попав в пустынь, немец Михаэль Пюллен настолько в нее влюбился, что принял Православие, и осел здесь навсегда. Женился, выстроил дом, родил двоих детишек. Младший привык слушать папины сказки по-немецки, а мамины – по-русски. Но Михаэль уже «обрусел». Звоня в Германию, щелкает пальцами, мучительно пытаясь подобрать слово: «Как это будет по-немецки?» – А что же вы не используете такой ценный кадр для преподавания пятого иностранного языка – немецкого? – Квалификация у него не та, – рассудительно отвечает отец Алексий, – он у нас скотным двором заведует. Перед следующими кадрами я замираю. Огромный светлого дерева зал кажется небольшим от бесконечности книжных полок. – Вот это как раз такой момент, когда в жизни гораздо круче, чем на фотографии, – довольно комментирует настоятель. Фонд библиотеки – свыше 75 тысяч томов, и это без периодики и учебной литературы. Примерно треть этого богатства – личная библиотека семьи отца Алексия, остальные – приобретены уже в обители. Кроме богословской литературы, множество энциклопедий, классическая литература... – В старину такие библиотеки называли «фундаментальными». И мы так зовем нашу. А соседние фотографии знакомят нас с... музеями обители. Их несколько: есть мемориальный музей-кабинет академика А. А. Ляпунова, имеются роскошные палеонтологические экспозиции, стенды, посвященные биологии океана. – А это что, – засматриваюсь я на девчушку, чуть не с носом погруженную в аквариум с диковинными рыбами – уголок живой природы? – Почти – смеется отец Алексий – это уголок законсервированной природы. Профессор Микулин изобрел уникальную технологию консервации, благодаря которой экспонаты сохраняют свою биологическую окраску. Всего в России четыре коллекции тропических рыб: В Южно-Сахалинске только создается, в Кенигсберге в музее мирового океана, в тимирязевском столичном музее и у нас, в обители. У нас, кстати, самая большая! А еще в обители в музее живописи можно увидеть оригиналы Шишкина, Сурикова, Петрова-Водкина, Басманова. Гимназия, библиотека, музеи – пустынь развивается как уникальный образовательный и культурный центр. На одном из снимков отец Алексий запечатлен вместе со знаменитым путешественником Федором Конюховым. Есть в обители и уникальный музей путешествий его имени. Дневники, фотографии, карты маршрутов... – 70 экспедиций совершил человек, – восхищается отец Алексий. – это ж сколько он «наследил» на этой земле? – Каким образом пересеклись ваши пути? – любопытствую. – Сначала просто приехал осмотреться, потом я стал его духовником. Сегодня у нас в обители живет чадо Федора... Но кормится обитель тяжелым крестьянским трудом, насельники собирают урожай с 360 гектаров пахотной земли, разводят коров, овец, свиней. Трудом на земле здесь заняты все, от мала до велика: даже учеба в гимназии начинается в октябре, когда собран урожай. Физический труд каждого насельника – основополагающий принцип обители. Даже когда можно обойтись без помощи малышей, специально оставляют часть сенокоса под детскую ответственность – ворошить сено, сгребать в стога. – Привозят нам из Москвы достаточно известные люди своих детей... Они ж патологические лодыри! Понемногу, постепенно приучаем к труду. В пустыни дети часто обращаются ко взрослым не по имени-отчеству, а свойски: «Тетя Роза, дядя Леша!» Какая разница, скажете вы. Для обездоленных, лишенных родителей детей (а таких беспризорников в пустыни около 40) – разница есть. Насельники пустыни, и в том числе те, кто живет здесь с собственной семьей, относятся к чужим детям как к своим. Может быть, поэтому сироты здесь вовсе не похожи на сирот. Достаточно вглядеться в их лица – они говорят лучше всяких слов. Один из последних кадров выставки выбивается из общего видеоряда: приколотый кнопками надорванный лист бумаги полощется на ветру. Вчитываюсь в написанное на листе: «Передайте ребятам, чтобы в армию никто из них не рвался. Батюшка, я вас всех очень сильно люблю. Вы себе даже представить не можете, потому что вы смогли заменить мне родителей. Вы не знаете, что это для меня значит. Батюшка, я прошу особенно вас и отца Георгия помолиться за меня и за Лешу, чтобы мы с ним остались живы. Батюшка, вы бы знали, как мне страшно». Это письмо из армии, от бывшего насельника, мальчишки-сироты, который вырос и повзрослел в обители. Написано оно накануне отправки в Чечню. – Бог миловал? Вернулся? – Да, обошлось. Ворота обители были и остаются открытыми для всех. Просто так уж повелось: приживаются в пустыни только хорошие люди. Фото автора.