Ольга Старк "А еще склонна доверять людям"

не дожившего до ее блистательного дебюта на сцене. В канун Международного дня театра нам удалось познакомиться с дебютанткой поближе. На гримировальном столике молодой актрисы среди дурманящей россыпи косметики «Буржуа» лаконично строгий лик святой Ольги. – Ваш стремительный ввод в «Игрока» заинтриговал многих... – Стремительный – не то слово! Когда мне позвонили из театра, речь просто шла о постепенном вводе в репертуар, про «Игрока» было упомянуто вскользь: «может быть». Прихожу в театр, а меня ставят перед фактом: через месяц играешь. Пока раздумывала, а смогу ли (дело в том, что у меня маленькая дочь Натуська, ей всего девять месяцев, и я до сих пор принадлежу не себе, а расписанию кормлений), сроки ввода ужесточились – три репетиции! И времени на заламывание рук уже просто не осталось. – Но судя по спекта-клю, ограниченные сроки никак не отразились на результате... Как вас приняла труппа театра? – Мне кажется, я вошла в коллектив достаточно легко и органично. Это было нетрудно – здесь работает мой педагог, заслуженный артист России Валерий Кириллов, гримерку мы делим с моей еще институтской подругой Сашей Чилин-Гири. Так что ни времени, ни особых усилий на «притирки» не потребовалось. – На сцене вы демонстрируете блистательное владение французским...… Такую подготовку дает наше театральное училище? – Нет, мы жили в Бельгии с родителями семь лет, поэтому французский для меня второй родной язык. – Значит, всех «преле-стей» учебы в советской школе вы не познали? – Нет, почему? Когда мы жили в Бельгии, считалось, что советским детям нельзя учиться в местной школе. Потом, правда, выяснилось, что можно, но нужно было искать определенные лазейки. Поэтому мы учились в посольской школе первые четыре класса. Честно говоря, это было ужасно: мы – дочери священника, и нас, маленьких девочек, как могли «тыкали» этим в нос. – А какими судьбами вы оказались в Бельгии? – Отец был там в «служебной командировке». Когда мы приехали в Бельгию, православие там не было признано. Папа был первым священником, сделавшим все возможное для признания православия. Тогда еще в стране правил король Бодуэн и королева Фабиола – отец неоднократно встречался с царственной четой, много беседовал. Он был первопроходцем... Теперь там другой священник продолжает дело, начатое отцом. – Вы принадлежите к известной династии Старков. Были какие-то особенные семейные традиции? – Особенные? Нет. Наша семья была очень большая, но был и особый мир, включающий только нас четверых – папу, маму и нас с сестрой. У папы был культ семьи, он безумно любил маму, буквально носил ее на руках, трепетно целовал ей кончики пальцев...… Это была такая огромная светлая любовь! Естественно, он обожал нас. Мы все праздники проводили вместе. Незабываемо! Любимыми были Рождество и Пасха. Мы вместе ходили на службу, потом разговлялись…... – В доме строго соблюдались все посты? – Старались. В детстве было особенно трудно отказаться от того, что любишь. Но в этом весь смысл поста.… – А какой подарок в детстве больше всего запомнился? – Когда мы были маленькие, нам столько всего дарили! У нас было такое необыкновенное детство, о котором каждый ребенок может только мечтать. Папа для нас делал абсолютно все – у нас были самые лучшие игрушки, самые нарядные платья. Мы столько объездили интересных мест! – Как возник в вашей жизни театр? – Сначала я училась истории в нашем Демидовском университете целый год. Но мне показалось это скучным. В душе я всегда мечтала о театре. И за границей, и потом здесь, в Ярославле, мы всегда ставили какие-то сценки, разыгрывали спектакли. Поэтому, поняв, что история это «не мое», я довольно легко поступила в Ярославский театральный институт. – По его окончании вас приглашали во МХАТ имени Чехова... Почему вы отказались от столь престижного предложения? – Это отдельная и, увы, невеселая история. Действительно, такое предложение было. И мы с мужем (он бизнесмен, к театру никакого отношения не имеет) ездили в Москву, даже строили планы перебраться жить в столицу. Тем более что одновременно со МХАТом поступило очень интересное предложение сниматься на «Мосфильме»... Но параллельно с творческими предложениями возникли предложения совсем иного рода... Это было совсем для меня неприемлемым. Папа тогда общался и с Никитой Михалковым, и с Михаилом Ардовым, и ему открытым текстом было сказано, что для успешной карьеры в Москве нужно быть либо женой режиссера, либо дочерью, либо любовницей. Четвертого не дано. Я была ужасно разочарована, ужасно! Поэтому сразу после возвращения из Москвы запланировала рождение дочери и в ближайшее время, если честно, о театре вообще не помышляла. Но позвонили из Волковского – продолжение этого звонка вы знаете. – На вашем столике рядом с ролью стоит образок. Вы пришли к вере самостоятельно или это было заложено в детстве? – У нас всегда и во всем было право выбора. Нам никогда не приказывали и не говорили, что это нужно делать так и никак иначе. Но духовно родители воспитывали нас ежедневно и ежечасно, просто всем своим образом жизни. Папа с мамой жили так, что иной путь – без искренней веры – для нас просто был немыслим. Я в детстве вообще собиралась уйти в монастырь – ходила с целым иконостасом на груди. Родителей тогда вызвали в школу: «Вы знаете, в каком виде ваш ребенок ходит на занятия?» – Родители как-то отговаривали вас от столь неор-динарного решения? – Нет, они были снисходительны ко всем моим страстям. – Сейчас вы не жалеете о том, что не состоялось ваше затворничество? – В определенной степени нет. У меня растет долгожданная дочь. Но вся моя жизнь так складывается потому, что у меня необыкновенные родители. Мой муж говорил об отце: «Михаил Борисович с другой планеты». И дедушка был такой. Он любил абсолютно всех людей, хотя для обычного человека такая любовь невозможна – есть свои симпатии, антипатии. Но дедушка был иным. Когда шел по кладбищу, он слышал голоса мертвых. Это правда! А такое возможно только при всепоглощающей любви к человеку как творению Божьему. Нас учили именно такой любви, но у меня не все получается... – А не было столкновений с суровой действительностью при выходе из этой парниковой атмосферы? – Было жестокое разочарование от предательства людей, которых я считала друзьями. Я все еще склонна безгранично доверять людям, но, увы, случаются осечки. – Достаточно долгое время, проведенное за границей, не сказалось на отношении к российской действительности? – Мы были воспитаны так, что Россия – это святое, это в крови. Мой дедушка уехал из Парижа в Россию, когда, казалось бы, у него там было все, даже дочь собиралась выходить замуж за барона... И отец был таким. Мы постоянно рвались на все каникулы приехать в Ярославль, хотя в Бельгии жили совсем в иных условиях, нежели здесь. Мы и сейчас часто ездим за границу – в Париже у меня живет бабушка, много родственников осталось в Бельгии.… Но жить, наверное, я могу только здесь, в России. – Кроме «Игрока» вы сейчас заняты в репер-туаре? – Я репетирую роль во французской мелодраме «Шестой этаж» – над спектаклем работает Станислав Таюшев. И в предстоящей постановке «Что увидел дворецкий» у меня будет главная роль. – Когда бывает тяжело, что вам помогает удерживаться на плаву? – Раньше был папа, теперь... тоже папа. Я разговариваю с ним, и все проблемы отступают. Фото