Дерево памяти

По праздникам через село степенно шли и ехали в дрожках и на телегах в церковь богомольцы из ближних деревень, а в будние дни шумные ватаги детей спешили в школу. В селе были небольшой сыроваренный завод и магазин. Весело и беззаботно гуляли селяне по праздникам. Никто не мог и подумать, что Раева когда-нибудь не станет. А такое время наступило. Сейчас в селе сиротливо стоят вдали друг от друга три дома, в которых еще теплится жизнь. Опустело, будто вымерло селение. Заросли когда-то торные дороги к нему. Только осенью, когда на моховом болоте рубинами разгорается клюква, сборщики ягод проминают тропинку в некошеной траве. Новички с любопытством рассматривают развалившиеся и осевшие дома с черными глазницами окон, палисадники, заросшие лопухами и крапивой, из-за которых грустно выглядывают головки золотых шаров. Замирают прохожие, словно по кладбищу проходят. Мне близок и дорог этот уголок некоузской земли. Здесь на погосте похоронены родители - Александра Васильевна и Иван Сидорович Васильевы - и еще недавно стоял их дом, опустевший, но не забытый детьми и внуками, приезжавшими на родину летом и возвращавшими в дом жизнь. В родительском гнезде всегда было тепло и уютно, исчезала усталость, снова я ощущал бодрость и радость, которыми одаривало детство. Несколько лет назад сгорел родной приют. Ночью загадочно загорелся соседний дом родственницы Екатерины Николаевны Васильевой, еще нестарой женщины. Селяне пожар увидели на рассвете, когда огонь уже выбивался из окон. На дороге у пылавшего дома собрались все жители села. А их всего четыре пенсионера. Женщины кричали: "Катя! Катя!.." Но никто не отозвался. Осознав беду, люди зарыдали. Недавно посещая родину, я с волнением ступил на родительское подворье. Дуб - единственный живой свидетель моего детства. Во время пожара ветер отгонял от него мечущиеся языки огня, спасая дерево. Дуб словно признал меня. Навстречу протянул жесткие, узловатые ветви. Я обнял ствол, прижался щекой к его шершавой, в трещинах коре и заговорил с деревом, как с человеком: - Как ты вырос! Богатырем стоишь на пустыре. Мои руки уже не могут обхватить тебя. Тебе 66 лет, но ты еще подросток. Не цветешь и желудей не родишь. Пора! Засели пепелище своим потомством. Не забыл родословную? Ведь ты - потомок графских дубов, что росли в парке Мусина-Пушкина в Иловне. Давно это было. Теперь твоя родина покоится на дне Рыбинского водохранилища. А ты вырос в 30 километрах от нее и стал как бы членом нашей семьи... Я опускаюсь на землю, прислоняюсь спиной к морщинистому стволу, нагретому лучами еще яркого сентябрьского солнца, и чувствую, как тепло с дерева переливается ко мне. Мысли уносятся в прошлое. У каждого дерева, растущего на сельском подворье, есть биография. У этого дуба она памятна, и она - часть моей биографии. Моя сестра Мария Ивановна Васильева после окончания Иловянского сельскохозяйственного техникума была оставлена работать агрономом в совхозе "Иловна", а муж ее, Иван Николаевич Баранов, был назначен управляющим отделением. Я мальчишкой с отцом не раз ходил в Иловну и даже летом месяц жил там. С созданием Рыбинского водохранилища совхоз "Иловна" ликвидировали, а сестру перевели на работу в Брейтовский район. Той осенью отец поехал к дочери на лошади и меня захватил с собой. Остановились у реки Мологи, напротив белевшего на другом берегу красивого графского дома. Распрягли лошадь и привязали ее у телеги. В Иловне заметили приезжих и прислали лодку для переправы. Бывая здесь раньше, я всегда восхищался мощными дубами в графском парке. У нас в селе такие деревья не росли. На этот раз меня привлекли желуди, крупные, тяжелые, словно отлитые из бронзы. Не удержался, чтобы находкой не набить карман. Вернувшись домой, несколько желудей посадил в огороде у изгороди. Весной один желудь дал росток... Прошло несколько лет. Началась война, и я попал в самое ее пекло. После боев под Харьковом родители получили на меня похоронку, по христианскому обычаю заказали в церкви панихиду. Вспомнили о дубе. Ведь руки сына его растили. И родительская любовь к сыну перенеслась на деревце. Как-то выпущенные в огород овцы погрызли на дубке кору. Деревце начало сохнуть. На мать свалилось новое горе. Отец подрезал поврежденный побег, а растение накрыл сенной корзиной. Питомец поправился, на плодородной огородной почве быстро тронулся в рост, только от места погрыза вверх потянулись два стволика. Кто-то из соседей советовал родителям срубить дерево: - Ваш дуб корнями половину огорода займет, тенью посадки заглушит. - На наш век огорода хватит, - заявила мать. - Дуб рубить не дам! - И отстояла его. Окончилась война. Я живым домой вернулся. Муж сестры Иван Баранов еще долго продолжал воинскую службу, но в отпуск всегда в Раево приезжал. Полюбился ему наш край. А дуб об Иловне напоминал. Иван Николаевич дуб под свою опеку взял. Запломбировал дупло, образовавшееся на месте слома ветром второго ствола. Позднее, когда устроили рядом выгул для скота, участок земли под деревом обнес забором. Время неумолимо бежит. Не стало дорогих стариков Александры Васильевны и Ивана Сидоровича. Последствия войны рано прервали жизнь Ивана Николаевича. Внуки и правнуки стариков Васильевых разлетелись по стране: живут в Ярославле, Твери, Чехове, Калининграде, Красноярске, Приморске. В Раево редко заглядывают, но родину предков не забывают. Только внук, Валерий Иванович Баранов, отслужив 25 лет в армии, каждое лето приезжает, живет в пустующем доме и отдыхает в тиши первозданного леса. К дубу нередко заходит. Сейчас дуб одиноко стоит на пустыре, борясь с ветрами, морозами и другими проказами погоды. Положено стоять ему здесь несколько веков. Увидит ли дуб когда-нибудь возрожденное селение или окажется патриархом в чаще наступившего леса? Когда-нибудь окаменевшая каменная пломба в глубине дерева-великана, о которую со скрежетом запнется бензопила, вызовет изумление лесорубов и разные толки о ее происхождении. История дерева останется тайной. На снимке: Мария Ивановна и Павел Иванович ВАСИЛЬЕВЫ у "графского" дуба (2001 г.). Некоузский район.