ПОСТУПОК НЕ МАЛЬЧИКА, НО МУЖА
«Повремени, – советовали отчаянному жениху. – Неужели белой вороной выглядеть хочешь?»
Никого не слушал, настоял на своем: «Беру все на себя».
Самые упорные пессимисты замолкали, когда Мовсар с веселым вызовом говорил о видах на продолжение рода: «Планирую четверых». И слова его вовсе не были шуткой.
Как-то рассматривал он у знакомых фотографии и на одной из них увидел девушку неописуемой красоты. Сердце джигита орлом взлетело к небесам. Оказалось, красавицу зовут Хава (что означает Ева-прародительница), тоже беженка, живет в Астрахани, есть телефон.
Позвонил: так и так, у одного неженатого ярославца самые серьезные намерения. Чеченские девушки в таких случаях никогда не отвечают «да». Только школу закончила, замуж не собирается, отвечала Астрахань, но пообщаться двум землякам можно.
В первый же день налетевший как вихрь Адам с Верхней Волги уговорил-таки астраханскую Еву. Расписались в Ярославле, многолюдную шумную свадьбу под открытым небом, с муллой и калымом, сыграли в Грозном, и теперь в двухкомнатных хоромах, что снимает Мовсар на Нефтестрое, молодая семья дожидается первенца.
Женитьба стала для Мовсара поступком не мальчика, но мужа. Решился он на это только на шестом году жизни в Ярославле, когда удалось мало-мальски на ноги встать. С осени у него своя фирма, есть имя в деловом мире. Но все равно за любым углом ему могут напомнить, что он тут гость, а не хозяин.
Вот приходит молодой предприниматель Изрипов в магазин взять в кредит, допустим, что-то из бытовой техники. Предъявляет паспорт, выданный в Ярославле. Пожалуйста, говорят ему, присаживайтесь, давайте оформлять. Но стоит сотруднику торгового предприятия краем глаза заметить где-нибудь в водительских правах посетителя, что выданы они в городе Грозном, разговор начинается совсем другой. Уклончивый, как у дипломатов двух недружественных стран. В итоге – отказ без объяснения причин.
Пять месяцев, вместо одного по закону, «получал» Мовсар заграничный паспорт. Выдали только после встречи с начальством ОВИРа. Но деловая поездка для подписания контракта оказалась сорванной. Внезапные агрессивные наезды оперативников с проверкой документов и обыском в офисе фирмы, где гендиректор – чеченец, с шуточками проверяющих вроде: «а кто вас знает, что вы тут замышляете?» прекратились лишь после того, как фирма заключила договор с адвокатской конторой, и все досмотры стали проходить в присутствии юриста.
Как и подобает ветхозаветным ослушникам, молодожены сразу сошлись характерами. Оба выросли в больших семьях, любят детей и не белоручки, а если что-то предпринимают, то обязательно начатое доводят до ума. Хава слышит от мужа про «четверых запланированных», слегка посмеивается, но не возражает. «Основательный человек», – говорит о ней Мовсар. Сам же он умудрился в Грозном между войнами две специальности получить – лаборанта химанализа и бухгалтера-ревизора (и обе с красными корочками!), а позже прибавил к ним еще и третий диплом, экономиста, выпускника нефтяного института.
Так что сопротивляться невзгодам намерены они рука об руку. На январь глава семьи наметил «социальный эксперимент»: взять ипотечный кредит, подключиться к областной прог-рамме «Молодая семья». А в феврале должен появиться на свет ярославский джигит Амирхан. Об имени – старинном и красивом – договорились заранее, как только УЗИ показало, что будет мальчик.
ОТКУДА БЕЖЕНЦЫ БЕРУТСЯ
В Ярославль Мовсар приехал пять лет назад, поутру поздней осенью. Его кожаная куртка на утеплителе вмиг одеревенела – такой был мороз-иванович. Слова «пробирает до костей» тут не годились. Казалось, холод просквозил навылет, хлынул прямо в душу, и без того выстуженную бедой.
Первое, что хотелось сделать, сесть на ближайший поезд и назад, на Кавказ. Но куда бедолаге-погорельцу податься, если за спиной у него война, гибель близких, свежая могила матери, не выдержавшей страданий, разбитый и полуобгоревший после двух бомбежек дом с заколоченными окнами. В кармане у него вместо паспорта, сгоревшего вместе со столом, в котором хранился, лежало наскоро выписанное паспортисткой во фронтовом Грозном удостоверение личности в виде справки с угловой печатью.
Когда в Чечне полыхнуло во второй раз, Мовсара вызвонил из Ярославля брат:
– Бери сестер и сюда ко мне.
Легкой жизни не обещал, просто, мол, хватит могил в нашей семье, выбираем из всех зол меньшее.
И Мовсар, в растерянности постояв на перроне, остался. Из-за сестер – тоже. Чувствовал, что его энергии сопротивления и на них хватит. Привычное для него дело – быть за старшего в семье, где детей восемь душ.
Возвращение на пепелище в Старую Сунжу, да еще и без паспорта, ничего хорошего не предвещало и ему самому. У старожилов этого села, теперешнего пригорода чеченской столицы, в народе репутация непреклонных оппозиционеров. Когда начинается стрельба, ни федералов, ни боевиков их местная самооборона не жалует. Зато уж и самой Старой Сунже выше головы доставалось и от тех, и от других.
Тогда, пять лет назад, в Грозном патруль мог любому штатскому пустить пулю в лоб просто за то, что по первому требованию не предъявил паспорт. К слову, что чувствует человек, когда его ведут на расстрел, Мовсар с пацанов знает, и не по книжкам.
Дедов дом на Старой Сунже всю семью Изриповых в любые лихие времена подкарм-ливал садово-огородными припасами, а главное, мукой – хлебушек пекли дома и ее всегда держали про черный день. Возвращались как-то Мовсар с приятелем после одного такого похода и наткнулись на патруль. Заскрежетали тормоза, ослепил свет от фонаря, в темноте с лязгом передернули затвор. Ходили-то парни недалеко и никаких документов не взяли, так что оба успели мысленно проститься с жизнью.
Спасло их то, что один из патрульных догадался лица задержанных разглядеть поближе. «Да это ж сопливая пацанва», – кивнул своим. Сапогом притопнул: «А ну, марш домой». Патрульные молча смотрели им вслед, и тот ледяной сквознячок, что подул в загривок, пока на ватных ногах до-брели они до ближайшего угла, нет-нет да и сегодня Мовсару дает знать о себе. А при случае без лишних слов то воспоминание сразу прояснит вопрос, откуда берутся беженцы.
ТЫСЯЧА ИЗВИНЕНИЙ
Человек из Чечни и без документов – гость в Ярославле и сегодня мало сказать нежеланный. В девяносто девятом Изрипову дали это понять в тот самый момент, как принес он в милицию заявление с просьбой выдать ему как гражданину России паспорт взамен утерянного.
Вопросы задавали вроде как самые простые: воевал – не воевал, что намерен делать, где живет. Ответы слушали со вниманием, никак их не комментировали. Но по ходу беседы Мовсар понял, что необходимо ему предпринять перво-наперво, и чем скорее, тем лучше. Искать работу, причем любую.
Брал газету с объявлениями, садился у телефона и вперед, прозванивать от и до по всей странице, пока не повезет. Рабочие руки где только не требовались. Но узнавали рекламодатели, кто звонит, и разговор прекращался со стандартным обещанием: «Мы вам перезвоним». Еще не знал новичок, что звонка ждать бесполезно. На его повторный следовало столь же однотипно вежливое: «Извините, но место уже занято».
Сестры, отчаявшись, уехали. В Грозном тоже с работой плохо, но там хоть сад-огород есть. Статуса безработного Мовсар тоже не получил. Встретили его улыбкой, а провожали очередным вежливым отказом как выходца из «проб-лемного региона». Только через полгода Изрипов через землячество нашел работу: на погрузке металлолома за сот-ню рублей в день, но без оформ-ления, то есть понятно, без больничных и отпусков.
Постоянно одалживаться у земляков стало невмоготу, устал от неприкаянности до того, что на душе такой светлый праздник был, словно его не грузчиком взяли, а нежданно-негаданно миллион по телелотерее выиграл. Вкалывали так, что, наверное, побили все мыслимые и немыслимые рекорды. Грузили в день по 30 – 40 тонн ржавья втроем. Без крана и без бригадира. Настояли-таки на том, чтобы разрешили им обходиться без «надзирателя»: зачем он нужен, если подгонять некого.
О работе по специальности даже и заикаться было бесполезно. Но однажды хозяин заговорил об этом сам:
– Беру тебя бухгалтером.
Как думает Мовсар, помогла гитара друга и напарника Асланбека. Как-то хозяева заглянули к ним в каптерку на огонек и оказались любителями послушать и подпеть Окуджаву, Визбора, Высоцкого.
Взяли на грошовую ставку в тысячу рублей. Мовсар был рад и этому: деньги считать доверили!
Не уходил домой, не закончив работу. Когда ему стали поручать переговоры с партнерами, легко все схватывал, быстро принимал решения и на улыбку не скупился.
– Хочу тебя попробовать на гендиректора, – в одно прекрасное утро предложил хозяин.
Рискнул и не пожалел. Зачастили на фирму проверяющие, но и обороты пошли вверх. А нынешней осенью наш герой почувствовал в себе силы завести собственное дело. Между прочим, чеченцев у Мовсара, не считая его самого, только двое. Остальные русские, коренные ярославцы. И ничего, неплохо уживаются.
ПЛАМЯ ПОД ПЕПЛОМ
Как ни радеют за каждого беженца чеченская община и региональное отделение Ассамблеи народов России, где председательствует земляк Мовсара, интеллигентный и сердобольный Нур-Эл Хасиев, все же Мовсар со своей бесстрашной готовностью вопреки всему взять на себя судьбу Хавы и будущих детей на общем фоне – да, белая ворона.
Тот самый «фон» похож на пламя непогашенного кост-ра под слоем пепла. По опросам центра «Социс», моральный дискомфорт из-за того, что в городе живут люди разных национальностей, в прошлом году испытывали «всего» 27,8 процента горожан, а не каждый второй, как было в самом начале наступившего столетия.
А вот «чеченофобия» в сию обнадеживающую статистику не вписывается. 63 процента опрошенных указали на негативное отношение к чеченцам. Эта «устойчиво выраженная реальность» существует в скрытой форме, что, по оценкам социологов, особенно опасно.
Возможен ли в России взрыв страстей по недавнему «французскому» варианту, когда против погромщиков пришлось принимать чрезвычайные меры в сорока городах? Мовсар ответил сразу и довольно жестко, будто ждал вопроса: возможен, как крайний случай, если у нас «не изменится политика». В чем она должна поменяться?
– Если кто-то, – спокойно объяснил Мовсар, – должен доказывать, что он не бандит просто из-за своей национальности, то значит, никакая презумпция невиновности на него не распространяется, и он поневоле начинает чувствовать себя человеком второго сорта. Как показал всему миру «французский пожар», это чувство, похожее на обиду, только во много раз сильнее, имеет свойство накапливаться до опасного предела.
...Мовсару и Хаве их первый год принес не только много радости. В Старой Сунже наводнением, когда волна поднялась на четыре метра, чуть не снесло дом Изриповых. Прахом пошел ремонт, на который ушли чуть ли не все заработки Мовсара. Ремонта заждалась и «двушка» на Нефтестрое, но теперь проблема поневоле перестала быть для молодой семьи злобой дня. Затевать его не на что.
А вот пылесос поднатужились, да и купили – первое их семейное приобретение. Все ближе долгожданный февраль, когда должен появиться малыш. Объявить в квартире войну за чистоту самое время.
Юлиан НАДЕЖДИН