С любовью от Абдулаева

За дверью просторного зала библиотеки СТД, которая в Ярославле заменяет отсутствующий Дом актёра, – громкие возгласы, смех. Это не праздник – поминки. Кто был знаком с Анатолием Абдулаевым, тот понимает, что иначе его и не вспомнишь.

– Когда появлялся Толя, всё начинало кипеть. Все хохотали, так он поднимал настроение. Сегодня – 40 дней. Грусть. Но думая о нём, не можешь не улыбаться. Душа радуется, что был такой человек, – вспоминает народная артистка России Наталия Ивановна Терентьева.

– В нём было что-то такое, что ещё долго-долго будет нам светить. У него был дерзкий, хулиганский до нереальности взгляд на жизнь, – погружается в своё студенческое прошлое его ученик, заслуженный артист России Валерий Кириллов.

А для заслуженных артистов России Ирины Чельцовой и Валерия Смирнова Абдулаев больше, чем друг, – через всю жизнь они пронесли радость студенческого братства. Отводят взгляд от его фотографии. Слёзы. Больно.

Прямой дороги в артисты у Абдулаева не получилось. Глава семьи – дед, талантливый инженер, технарь до мозга костей – служителей Мельпомены совсем не уважал: «Клоуна кормить не буду». А вот Толик деда уважал настолько, что подался... в мастера по ремонту холодильников.

Но Ярославль лишился весёлого мастера холодильных установок в тот же час, как был объявлен первый набор в театральное училище. Извини, дед. На всякий случай Анатолий проверил своё мастерство на бабушке. Голосом Левитана из-под кровати: «Работают все радиостанции Советского Союза...». В общем, объявил о начале войны. Бабушка, которая в гражданскую спасалась от обстрелов бендеровцев, бежала из плена Махно, а от бомбёжек Отечественной пряталась с грудной дочерью в окопах, ополоумела от страха и убежала к соседям. Понял, что вполне достиг мастерства.

Первый тур, второй – успешно. Дальше предстояло самое сложное – спеть при полном отсутствии слуха. Выбрал вполне неопределённую песенку – «Эй, рула, терула, терула, ла-ла» – и прошёл! На сцене актёрский талант Абдулаева благополучно «перекрывал» его «музыкальные» проблемы.

Молодость «ятушек» пришлась на то счастливое время, когда народ в своём простодушии радостно боготворил артистов и космонавтов. Степень любви и узнаваемости, кажется, была одинакова. Яркие, талантливые студенты театрального училища стали героями города и девичьих грёз. Они успевали всему отдать должное, но боготворили только театр и своих учителей. Сергей Константинович Тихонов и Наталия Ивановна Терентьева – народные «родители» первого курса. Их гостеприимный, открытый дом в актёрских хуторах навсегда стал родным. Приезжая в Ярославль, Анатолий Абдулаев спешил сюда – к папе Серёже и Наташе. Благодарность и любовь со временем только возрастали. Неповторимый, добрый, умный воздух «хуторка в степи» навсегда «поставил» молодым ребятам высокую жизненную и профессиональную планку. «Вылепленные» Абдулаев, Блинов, Грибкова отправились в Воронеж­ский ТЮЗ. Театральные «родители» их не забывали.

– Мы с Сергеем Константиновичем приехали в Воронеж и узнали, что в театре идёт «Буратино» и играют все наши ребята. Никому ничего не говоря, пришли на спектакль. Толик-Буратино бегал по зрительному залу. Надо было видеть его лицо, когда он пробегал мимо нас! Но не остановился. А когда вернулся на сцену, посыпалась отсебятина по поводу нашего приезда. Мы умирали с хохоту, а он был так счастлив!

Наверное, никому Анатолий Абдулаев не посвятил столько шутливых поздравлений, как хозяевам родного «хуторка». Когда тяжёлая болезнь уже не позволяла приехать лично, на юбилейный банкет Наталии Ивановны в Волковский врывался его по-прежнему молодой, красивый, полный жизни и любви голос, записанный в больнице. Последняя «си-бемоль» Наталии Ивановне написана в барокамере. Дышать уже не мог, но и её оставить без поздравления – не мог.

Теперь рядом с Наталией Ивановной ученик ученика. Да, самый темпераментный и яркий, самый любимый ярославским зрителем актёр Волков­ской сцены Валерий Кириллов – ученик Анатолия Абдулаева.

– Мы все с какого-то времени начинаем вспоминать своих учителей. В нашем деле, как ни в каком другом, профессия должна передаваться из уст в уста, из слова в слово. Тогда она – живая. Всё в нашем курсе – созвоны, «встречалки» в Москве, в Ярославле, нахождение друг друга – от Гафарыча. Впитывали всё – манеры, слова, привычки. Он красиво и вкусно курил – дым съедал. Как? На перекурах пробуем – никак. А у него это получалось автоматически. И пепел стряхивал большим пальцем. Мы говорили – это стильно, смотри, как Гафар делает. Никак.

А вот в ярославскую культурную жизнь степень абдулаевского хулиганства не вписалась. В юбилей театра, на который приехал Президент Путин, Абдулаев выступил с одой Фёдору Волкову. В остроумном повествовании о тяжёлой жизни русских артистов прозвучала фраза: «Тогда ещё в сортирах не мочили...». Местные чиновники ушам не поверили – кто такой, как проник, кто проверял текст? Театралы шутили: «Сегодня в театре было два героя – Путин и Абдулаев». На следующий день «герои» разъехались, а ведущего концерта Валерия Кириллова повлекли «на ковёр».

– Я отговаривался как мог. Простите, но этого народного артиста очень рекомендовало воронежское СТД. Нет, текста не видел. Нет, почитать нельзя, автор уехал. О кровных связях с ним, конечно, не говорил. Ну, как я мог не дать слово своему учителю?

И теперь – о главном. Сотни ролей сыграны в ТЮЗе: глубина, пластика, изумительное владение телом, лёгкость, юмор, блестящее «творческое хулиганство». Несколько поколений детей выросли на сказках его Кота Мурлыки, излучающего с экрана любовь и доброту. Несколько поколений взрослых учились смелости и правде у капустных «народных дураков» Абдулаева и Тарасенко, которые почти полвека «баловались» одним юмористическим пером, подытожив сотворчество книгой «Пир духа». Тринадцать спектаклей поставил в Воронежской академии искусств, где преподавал мастерство актёра. Да разве всё перечтёшь. Второе дыхание открылось в камерном.

– Мы потеряли лучшего артиста Воронежа, – говорит художественный руководитель камерного театра Михаил Бычков. – Это был большой Мастер, актёр с сильной эмоциональной природой. И при этом умный человек с активной гражданской позицией.

Был ли для него профессио­нальный успех – главным? Трудно сказать. Он не делил свою жизнь. Удивительно, будучи актёром, в жизни он никогда «не носил» маски. Со случайным знакомым разговаривал, словно с хорошим приятелем. В общении не ставил барьеров и границ. Всем – родной. Этот душевный дар важнее, чем актёрский талант.

Эрудиции Абдулаева, его феноменальной памяти можно было завидовать. Казалось, он помнил всех, кого встретил на жизненном пути. Но дороже семьи у него не было никого. Жена, дочка, зять, внуки, сестра, тётя – о них он мог говорить часами, искренне...

Природная правильность натуры проявлялась во всём. Любил одну женщину. В молодости – страстно, со взломом почтовых ящиков, где виднелась весточка от неё. Потом – нежно – «Нинчик». Всегда – взаимно, глубоко, до сиамского срастания. Заботился и ценил. Никогда не напоказ. На их счастливой кухне за рюмочкой друзья слышали: «Венчаться с Нинкой? Да вы что, она мне здесь надоела». «Сорок пять лет вместе. Столько-то даже за убийство не дают». Скрываясь за шуткой, всю жизнь доказывал своему Нинчику, что любит и достоин. Так бывает только у сильных мужчин, позволивших себе роскошь единственной любви. Особая тема – дочь. При разговоре о ней и внуках менялся даже тембр голоса.

И всё-таки, наверное, самое главное в нём, что, хочется надеяться, зачтётся перед Богом – любовь к Человеку. Она чувствовалась во всём: во взгляде, жестах, интонации. В круг его любви входили близкие, учителя и ученики, коллеги, соседи, продавцы – и не выходили из него никогда. Он исполнил главную и самую трудную заповедь – любви к своему ближнему. Про таких говорят: читал Евангелие не словами, а жизнью. Даже свои шутливые поздравления он всегда подписывал – «С любовью от Абдулаева».

Любовь, которой он так щедро одаривал всех вокруг, ещё осязаема. Она создаёт иллюзию его присутствия, поэтому «был» кажется неправдой. Любовь возвращается к нему молитвами, стихами и газетными статьями, страничками Интернета и горькими слезами. Наверное, когда-нибудь нестерпимая тоска перейдёт в печаль, станет светлей и легче. Когда-нибудь...