Потомки Бутусова живут в Бутусовском

Удивительно, но, как выяснилось, потомки Бутусова до сих пор живут в той самой квартире, которую городские власти предоставили вдове с двумя маленькими детьми сразу после безвременной смерти Константина Ивановича – в знак признания его заслуг перед городом.

Их «трёшка» (в посёлке, кстати, все квартиры одинаковые) сразу стала пристанищем для всех родных и знакомых, приезжавших в Ярославль. По нынешним меркам она небольшая, примерно сорок метров. Но даже сейчас, а тем более тогда этот жест выглядит цар­ским подарком: пока Бутусов был жив, семья ютилась, как большинство тогда, в коммуналке рядом со Знаменской башней.

Правнучка Екатерина Владимировна Носова:

– Мало того, пока прабабушка была жива, она вообще не платила за эту квартиру.

Мы рассматриваем сохранившиеся пожелтевшие бумаги: «Оплату принять на местный бюджет», «Освободить от платы за освещение и воду»... Похоже, для бюджета это была непростая задача: «Что же касается остальных коммунальных услуг, то за таковые взимать на общих основаниях».

Очень непростым оказалось всё время, отведённое судьбой Константину Ивановичу: всего-то тридцать семь лет жизни.

Родился в деревне Ивцино Мышкинского уезда, позже отнесённой к Рыбинскому – отсюда разночтения в документах, хотя суть оставалась одна: их места всегда больше тяготели к Питеру, а не к Москве, люди уходили на заработки в северную столицу. Так грамотный и смышлёный паренёк Костя Бутусов, когда пришло его время, тоже оказался в Петербурге, конторщиком – скорее всего, у кого-то из земляков.

В семье считают, что он попал в хорошие руки. Не маялся, как другие, на побегушках, а, видимо, был приставлен к настоящему делу. Похоже, именно питерская «школа» способствовала развитию природных способностей и выработала ту деловую хватку, которая отличала его потом всегда.

– По крайней мере так считал мой дедушка Владимир Константинович. Когда Константин Иванович умер, дедушке было четыре года, но тот оставался его кумиром всю жизнь. Дедушка собирал документы, публикации, имеющие к нему отношение, хранил фотографии, много рассказывал. Так что всё, что мы с братом Андреем знаем, это от него.

Екатерина Владимировна достаёт из большого дедушкиного конверта очередной листок. Убористый машинописный текст, несмотря на минувшие годы, читается легко. Так в моих руках оказался самый ценный, а вернее, самый достоверный из известных сегодня документов, проясняющих судьбу и личность Бутусова.

Это копия обращения Ярославского губисполкома в Центральную комиссию по назначению персональных пенсий (Наркомсобес) по поводу пенсии для вдовы и детей Бутусова.

По мнению ярославской губернской власти, «семья покойного её вполне заслуживает». В обоснование этого коротко говорится, почему, и что особенно важно, приводится «автобиография тов. Бутусова по тем документам, которые имеются в распоряжении Губернского исполнительного комитета».

Обратим особое внимание на последние слова. Судя по ним, в тексте использована фактура, представленная когда-то самим Бутусовым – скорее всего при оформлении на работу. Отсюда её достоверность – в таких случаях ошибаться было нельзя.

При этом осторожные кадровики всё-таки делают оговорку, что опираются только на документы, которыми располагают. То есть снимают с себя ответственность за те факты биографии, для которых формального подтверждения нет. Отсюда, например, весьма общая фраза: «С началом империалистической войны был призван в ряды старой армии, в инженерные части, где служил до 1917 года, до момента демобилизации». Ну не смог Бутусов обосновать подробности. А потому их нет вообще. Но в семейных воспоминаниях они сохранились!

– Дедушка рассказывал, что Константин Иванович служил в автомобильной роте. Однажды ему поручили доставить с фронта партию автомобилей на ремонт. Во главе группы других солдат он, тоже рядовой, должен был привезти машины в Москву. Но потом поступил новый приказ – доставить эти автомобили в Рыбинск. Время было уже смутное, на фронтах неразбериха, по пути бесчинствовали голодные солдаты, готовые скидывать с проходивших эшелонов всех и вся, но приказ был выполнен.

Приведённый здесь эпизод стоит того, чтобы заглянуть в кое-какие книжки. Потребности военного ведомства в автомобилях в 1915 – 1916 годах оказались очень велики, прямая зависимость от импорта из Западной Европы ставила царское правительство в безвыходное положение, поэтому, читаю я, было принято решение о строительстве шести автозаводов на территории России. В числе получивших заказы на их постройку оказались акционерное общество воздухоплавания

В. А. Лебедева в Ярославле и компания «Русский Рено» в Рыбинске. Как известно, вначале они занимались ремонтом. Получается, что Константин Иванович Бутусов отметился таким образом и в Рыбинске, на предприятии, с которого ведёт свою историю нынешний «Сатурн». Интересно, правда?

А самого Бутусова Первая мировая война отметила жесточайшим ревматизмом. Для каждого её участника та война была сопряжена с многомесячным сидением в окопах и болотах, и большинство тех, кто не остался в них навсегда, вернулись если не покалеченными, то больными. Константина Ивановича с тех пор мучили боли в суставах, ревматизм привёл к серьёзному заболеванию сердца – возможно, именно он и стал одной из причин его раннего ухода.

Впрочем, в 1917 году после демобилизации двадцатипятилетний Костя Бутусов был полон энергии и стремления участвовать в строительстве новой жизни. Судьба занесла его в Углич. Начал с должности председателя комитета бедноты Угличского уезда, вскоре возглавил там волостной исполком и волостной военкомат, в 1920 году вступил в партию, после чего стал заметной фигурой в уездном руководстве. Через три года он уже председатель уездного исполкома, по-нашему – глава района. При всём при том, как бы ни называлась должность, почему-то получалось, что Бутусов везде занимался одним и тем же: расчист­кой дорог, обеспечением населения водой, дровами – всем тем, что считается коммунальным хозяйством. Он был искренне убеждён, что важнее быть ничего не может, и умел убеждать в этом других.

Подробности шестилетней работы Константина Ивановича в Угличе ещё ждут своих исследователей. Ну а самый яркий след этот период оставил в его личной жизни. Именно в Угличе он нашёл любезную свою Александру Николаевну. Урождённая Горшинская, купеческая дочка пошла, как рассказывают, наперекор воле родителей. Долгое время те противились этому браку, считая его неравным, но вынуждены были отступить.

– Она была без памяти влюблена, для него тоже, кроме неё, никого не существовало, – улыбается роману прадедушки и прабабушки Екатерина Владимировна. – Пришлось смириться.

Вскоре Константина Ивановича перевели в Ярославль. С августа 1924 года и до конца дней он занимал должность заведующего Губкоммунотделом, совмещая её с работой заведующим Городским коммунальным отделом. Город ещё не оправился после июльских событий 1918 года, были выжжены целые кварталы – треть жилого фонда. Бутусов бросает все силы на восстановление жилья и коммунальных объектов и одновременно начинает готовиться к новой, небывалой ещё в Ярославле по форме и по масштабам застройке одного из участков в центре. В 1926 году он добивается объявления всесоюзного конкурса.

Дальнейшее уже не раз описано, а изучаться продолжает до сих пор. Наиболее полно об этом в книге доктора архитектуры Натальи Сапрыкиной «Советская архитектура Ярославля: реальность и виртуальность», в диссертации исследовательницы из Демидовского университета Марии Александровой «Градостроительная политика в начале ХХ века», других специальных публикациях.

Если коротко, то суть сводится к следующему. Из 98 проектов, поступивших на конкурс со всей страны, был выбран проект молодых москов­ских архитекторов, которые учились у знаменитого Виктора Александровича Веснина и были заражены вместе с ним идеями самого новаторского в то время течения – конструктивизма.

И вот в полуразрушенном и, казалось бы, Богом забытом Ярославле, на выжженном пустыре начинает строиться целый квартал совершенно нового города. Среди церквей и особнячков встают дома геометрически чёткие, все детали которых целесообразны, рациональны и без скидок на провинцию очень современны.

Первоначально планировалось, что здания будут трёхэтажными – средства были выделены экономно. Однако по инициативе Бутусова фундаменты заложили из расчёта на четыре-пять этажей и уже в процессе строительства решили всё-таки повышать этажность. Городские власти это предложение поддержали. Что потребовало дополнительного финансирования, подтверждения новой сметы в Москве и т. п. Но все эти проблемы с успехом решил главный организатор стройки, всё тот же Константин Иванович.

При жизни Бутусова было построено пять таких домов, позже ещё четыре – с водопроводом, канализацией, центральным отоплением от котлов трамвайного парка. Какой ценой для самого Константина Ивановича – другой вопрос. Уже упомянутый ревматизм и связанная с ним болезнь сердца довели его до того, что в самый разгар строительства врачи чуть ли не насильно выпроводили его в санаторий в Ялту.

У меня в руках письмо Бутусова из Крыма домой. Он храбрится: «Чувствую себя гораздо лучше, нервы значительно окрепли, а кроме у меня ничего не найдено. Как только стал я усиленно питаться и не стал переутомляться, я стал другой человек».

Между этих строк легко читается, что собой представлял обычный, не санаторный образ жизни.

Константин Иванович весь отдавался стройке, добиваясь, чтобы всё было на совесть.

– Когда мы делали ремонт у себя в квартире, – смеётся Екатерина Владимировна, – то не раз вспоминали прадеда. Наши стены ничем не возьмёшь. Кладка как в церквах. Перекрытия между этажами из лиственницы, при протечках она не гниёт, а превращается в «железо». Мы тогда всё посмотрели: огромные лиственничные брёвна лежат одно к другому на расстоянии 90 сантиметров, углы у дома заделаны цементом и поэтому не оббиваются. Всё супер! Только крыши на четвёртых этажах текут, их никто никогда не перекрывал.

Увы, в наше время коммунальщики другие. А ведь для Бутусова строительство посёлка было всего лишь одним из его многочисленных дел. Напомним, на нём был не только город, но и коммунальная служба губернии со всеми вытекающими отсюда обязанностями и неизбежной во все времена бюрократической дурью. В семье хранится командировка, выписанная Бутусову в Москву по вопросу «о привлечении на переподготовку конского состава».

Чем больше человек везёт, тем больше на него грузят. Незадолго до смерти он по совместительству был назначен ещё директором Ярославского Коммунального банка!

Константин Иванович умер в Москве во время очередной командировки. Как написано в уже упомянутом мной документе, «при исполнении служебных обязанностей по получению ссуды на рабочее жилищное строительство для Ярославской губернии и ряду других вопросов». В выписанной ему командировке значится, что в тот роковой день он должен был побывать во Всекомбанке, НКВД, Совете народных комиссаров и Московском военном округе – везде «по вопросам, связанным с коммунальным хозяйством».

29 января 1929 года Константина Ивановича Бутусова не стало. В том же году Ярославский городской совет присвоил его имя «выстроенному им посёлку из пяти уже возведённых домов и долженствующих в дальнейшем ещё построенных», и жизнь пошла своим чередом дальше.

Несколько позже на месте соседнего, тоже выжженного квартала появился парк. Его закладывали жильцы новых домов, в том числе сын Бутусова Владимир Константинович, в квартире которого я в тот день слушала его внучку.

– Многие деревья посажены дедом лично, – свидетельствует она. – Он помнил, где его орех, где ясень, водил в парк нас, когда мы были маленькими. Зимой дорожки заливали, и по ним катались на коньках. В тёплое время ребятня собиралась у открытой летней эстрады. Парк со всех сторон был обнесён деревянным забором, его любили жители всего города.

Парк рос на глазах у нескольких поколений Бутусовых. Константин Иванович с женой родили двух сыновей, после смерти мужа Александра Николаевна поднимала их одна. Старший – Лев в Великую Отечественную дошёл до Берлина. Владимир тоже носил погоны – как заместитель начальника по безопасности движения Северной железной дороги. Продолжение своего рода Бутусов, увы, не увидел: среди них во все времена почему-то больше всего врачей и военных. Кто знает, может быть, любовь к людям и стремление защищать их – это от прадеда?