«Демократия» – она уже в «Азбуке первоклассника»

Такой весёлой нотой, сразу сократив дистанцию между собой и слушателями, начал московский гость, философ и историк Анатолий Яковлев встречу со старше­классниками и педагогами Красноткацкой средней школы в день памяти его отца, самого знаменитого выпускника этой школы, выдающегося общественного деятеля и мыслителя обновлённой России, «архитектора перестройки», академика Александра Яковлева.

Начался этот день по традиции с минуты молчания, возложения алых гвоздик к памятной доске на фасаде. Там, на чёрном мраморе рядом с именем и профилем академика, выбиты слова его жизненного девиза «Свобода – моя религия». Продолжался этот день экскурсией по школьному музею, где в одной из витрин хранятся бескозырка, тельняшка, бушлат четырежды раненного в боях морского пехотинца Яковлева.

Главным же событием дня памяти стала встреча долгожданного гостя, впервые приехавшего в Красные Ткачи, и президента учреждённого при школе фонда гуманитарных программ имени А. Н. Яковлева, председателя комитета по гражданским инициативам общественного собрания Ярославской области социолога Бориса Колодижа со старше­классниками в школьном кабинете истории. А затем гостей принимала директор школы Мария Мухина – застольем, по-семейному, с участием старожилов посёлка, лично знавших академика, и его сестры Тамары Суворовой, живущей в Ярославле.

С Анатолием Яковлевым пообщался и корреспондент «Северного края».

– Наши предварительные изыскания, Анатолий Александрович, показали, что, будучи потомственным моск­вичом, отцом четверых взрослых детей, сами вы родились в Ярославле. Вы это подтверждаете? – такой был наш первый вопрос сыну академика.

– Как не подтвердить: по­явился я на свет Божий в роддоме на Волжской набережной. Вскоре после этого исторического события отца направили на работу в Москву. По рассказам мамы знаю, что везла она меня, девятимесячного, вместе с домашним скарбом в кузове полуторки. И ничего, благополучно добрались до столицы.

– Давно не бывали в Ярославле?

– Ох, давно. Ехал сейчас, испытывая не то что страх, а некое душевное напряжение. Мне говорили, что в Ярославле, как и в Москве, многоэтажные новостройки, стекло и бетон теснят в историческом цент­ре архитектурные памятники. И хотя толком посмотреть просто ничего не успел – например, новый Успенский собор видел только издалека, меня успокоили: всё, дескать, в старом посаде на своих местах. Почему центр уцелел от «коренных преобразований», один местный острослов объяснил так: дескать, денег было мало. Поистине – не иссякает юмор у ярославцев!

– Судя хотя бы по тем страницам книги вашего отца «Омут памяти», где он рассказывает, как ещё при товарище Сталине года три «протирал стул» в ярославской областной партийной газете, как учила она быстроте соображения, логике письма и «здоровому весёлому цинизму», и у вашего отца было отменное чувство юмора. Умудрился однажды написать рецензию на фильм «Сталинградская битва»... по тексту рекламной листовки. И ведь хвалили, даже премию получил.

– Могу только сказать в связи с этим, что писал отец здорово. Причём с начала перестройки убедиться в том могли не только его соотечественники, но и вся Европа. В подтверждение этого я привёз для школьной библиотеки переводы его книг на немецкий, английский, французский, итальянский и другие языки. И в книгах, и в домашнем, и в деловом общении не признавал он высокого слога. Особенно когда речь шла о каких-то, в его понимании, естественных вещах, таких, как патриотизм. Чувство Родины особенно остро сам он, выходец из крестьянской семьи, ощущал здесь, в родных краях. Всю жизнь окал по-волжски. Выражаться «высоким штилем» при нём было просто неловко.

– Зато известно, как умел он буквально одним словом выразить то, что и не снилось нашим мудрецам. То ли в шутку, то ли всерьёз называл наш доморощенный авторитаризм середины 90-х «демократурой». Как вы думаете, сейчас это меткое словцо, целящее в бюрократию, остаётся в силе?

– Только я бы предложил другой вариант этого неологизма – «бюрократура», что означает бюрократы в одежде демократов. Их политический лексикон лично мне не очень понятен. К примеру, что такое «партия власти». Это власть, объявившая себя партией?.. Или вот – «управляемая демократия». Если демократия – власть народа, значит, этой властью управляет кто-то ещё? «Бюро-

кратура» родом из середины

90-х, и лично я не уверен, что уже завтра ей положат конец.

– Были ли у Александра Николаевича какие-то отцовские воспитательные секреты?

– Секрет ли это, судите сами, но он никогда не давил авторитетом. Мне и моей сестре Наталье, нынешнему президенту международного фонда «Демократия», давал он свободу выбора. Мы никогда не слышали от отца инструктажа, как жить. Его талант мыслителя, думаю, был от Бога. Он сомневался, добирался до истины сквозь застарелые иллюзии и «ритуальные взгляды» на марксизм, Ленина, «социализм с человеческим лицом»... У меня у самого четверо детей, уже и внуки появились. Так хочется иногда, настаивая на своём, ударить ладонью по столу. Но поневоле сдерживаешься, задаваясь вопросом: разве отец так поступил бы? Надо, чтобы в семье человек чувствовал себя личностью.

– Вы могли бы от своего имени сказать вслед за Александром Николаевичем «Свобода – моя религия»?

– Конечно, нет. Хотя бы потому, что свобода – это ведь суть человека, уже этим сказано о ней самое главное.

– Всё же, Анатолий Александрович, хочется думать, что воздействие на вас отца, человека добросердечного и мудрого, сказалось – хотя бы в том, что вы, как мы знаем, окончили философский факультет МГУ, а в самую горячую пору перестройки и начала демократических реформ, во времена яростной сшибки политических сил были ответственным секретарём журнала «Вопросы философии». Вы были составителем сборника «Сто интервью отца», сотрудничали с ним, готовя к печати том «Перестройка: 1985 – 1991. Неизданное. Малоизвестное. Забытое» основанной отцом серии «Россия. ХХ век. Документы» – наша газета об этом рассказывала.

– Добавлю только, что то было семейное начинание. Я с помощью архивистов этот свод документов составлял, разработал его научно-справочный аппарат, написал предисловие. Большой вклад в подготовку рукописи к печати внесла моя супруга Татьяна Алексеевна Уманская. А главное – такая книга вряд ли когда-нибудь вышла бы без самоотверженной помощи моей мамы Нины Ивановны Яковлевой.

– Интересно, что сейчас на вашем рабочем столе?

– Книга об английском философе Джоне Локке. Его по праву считают родоначальником либерализма.

– Возвращаясь к вашим встречам в школе, где о личности Александра Яковлева пишут рефераты, хочется спросить вас: что-то новое о нём узнать удалось?

– Кое-что удалось. Допустим то, что и стар и млад, когда он приезжал, в этих стенах называли Александра Николаевича между собой «дедом». Предполагаю, что по аналогии с Дедом Морозом. Потому что отец всегда приезжал с подарками – чаще всего это были книги для библиотеки. К слову, не нарушил традиции и я. Кроме книг передал в музей отцовскую авторучку. Куратор музея учитель истории Анжелика Викторовна Вевель и её актив отдарили меня удивительной новинкой – только что изданной в трёх пробных экземплярах – на тираж, я слышал, пока денег не нашли – «Азбукой первоклассника Красноткацкой школы» с цветными картинками. Нашёл я там статьи и о фонде «Демократия», и – в числе других знаменитых выпускников – об отце... Ехал сюда, всё думал: как-то встретят. Теперь спокоен за этих ребят. Их воспитывают людьми свободными, независимо мыслящими, они наша надежда.

– И последний, предпразд­ничный вопрос: где и как, Анатолий Александрович, собираетесь вы встретить Новый, 2012-й?

– Предпраздничных забот, как всегда, хватает. Надо будет детей поздравить – старшей у меня 35, младшему – 20. Есть в этой нескучной компании и географ, и психолог, и программист, и некто, чей выбор пока не ясен – произойдёт он, видимо, где-то в диапазоне между музыкой и культурологией. Встречать Новый год буду дома – в доме, построенном отцом, на подмосковных Академических дачах, с мамой – ей сейчас 88 лет, с ёлками вокруг, одну из которых, сохраняя ей жизнь, мы и нарядим прямо в лесу.