«Человек мира» летает во сне. И любит пруды на родном Перекопе

Подобная новость могла бы и сама по себе стать поводом для нашей встречи. Но был и другой, связанный с ним одной логикой. Десять лет назад обладатель всех высших титулов в своём виде спорта зачехлил шест и вскоре из Будапешта, где его семья жила с начала 90-х годов, возвратился в родной Ярославль.

Имя предпринимателя Тарасова теперь не часто встретишь в газетах, не примелькалось оно ни в спортивной, ни в светской хронике. Оставшись Максом для друзей и близких, а для делового общения в свои сорок с копейками став Максимом Владимировичем, Тарасов, судя по всему, в публичную политику не рвётся, в роли свадебного генерала где-нибудь на открытии после ремонта школьного спортивного зала чувствует себя неуютно и под любым удобным предлогом старается от таких приглашений уклониться.

Так что вопросов к старому знакомому наших читателей, первая публикация о котором в «Северном» датируется... августом 1988 года, накопилось, что называется, вагон и маленькая тележка.

Каких только эпитетов, причём вполне заслуженно, не дарили ему: и «звёздный мальчик», и «мировой триумфатор», а были ещё «Тарасов максимальный» и «Максим серебряный» - последний с намёком на крутое соперничество с легендарным золотым Сергеем Бубкой, нынешним жителем княжества Монако.

Мы же для начала предложили гостю обсудить такую строку, вынесенную в заголовок интервью с ним в «Известиях»: «Я человек мира, но люблю пять прудов на Перекопе». Сказано было в конце 90-х, а интересно, сейчас к этим словам внёс бы он какие-то поправки на время?

Пожалуй, оставил бы её как есть, - не замедлил он с ответом. Чуть подумав, объяснил почему: когда говорил про «человека мира», то имел в виду прежде всего географию. На сборы, соревнования разных рангов летал круглый год и всегда далеко. Если подсчитать итоговый километраж, то это будет цифра сравнимая с длиной земного экватора.

Когда сегодня ты на сборах, например, в армянском Цахкадзоре или в Сухуми, через три дня на соревнованиях в Афинах или в Токио, ещё месяц спустя оказываешься где-нибудь на юге Австралии, а на следующий год кругосветка повторяется, само собой и возникает то особое состояние души, когда ты без всякой задней мысли и можешь сказать о себе: «человек мира».

Копнуть чуть глубже, окажется, что дело тут не только в смене широт, часовых поясов, въездных виз, не в географии и не в политике. Когда тебя повсюду ждут люди, когда они радуются твоим успехам, переживают вместе с тобой неудачи, а дома болеют за тебя свои, чувствуешь что-то близкое, наверное, к тому, что переживали первые космонавты, говоря, что все мы пассажиры одного корабля.

Этим возвышенным настроем, какого не даст, при всём уважении к нему, никакой Интернет, Максим Тарасов дорожит и сегодня. И не только как памятью о спортивной молодости - то здесь и сейчас верное средство против суеты сует. Житейская проза - да, конечно, мешает то драгоценное состояние души ощущать с прежней свежестью и остротой. Зато летает во сне. Без всякого шеста, по-птичьи, как в детстве.

Те пять прудов на Перекопе, они, нет, не из снов олимпийского чемпиона. Они всегда для него наяву, куда бы Тарасова не заносила судьба. Он с Перекопа родом. Там на прудах была его первая рыбалка, на прудах и рядышком на Которосли он плавать научился, грести на вёслах, управлять плотом. Один из его дедов был брандмайором Петропавловского парка. Так на старинный лад дед всю жизнь называл себя сам. Хотя в его служебные обязанности входило не только тушение пожаров, но и поддержание порядка, в том числе и на прудах. В советские времена в парке, напомнил Максим, была танцплощадка, в храме Петра и Павла - кинотеатр, работали клубные студии - много забот было у деда.

После редакционных посиделок мы приехали туда на фотосессию и всё посмотрели на месте. На заводском стадионе, теперь заброшенном, была дорожка разбега, подушка для прыжков с шестом. Летом они с тренером школы олимпийского резерва Алексеем Борисовичем Скулябиным ездили сюда на тренировки, ещё с бамбуковым шестом. Восстанавливать стадион город не собирается. Тарасов сообщил об этом прямым текстом и без комментариев: мэр посмотрел, сказал, что стадион надо ликвидировать, потому что содержать его дорого.

Родительский дом Максима цел до сих пор, на тихой улочке Лесной. Стоит пустой, огород зарос, крыша села на трубу. Буквально в десяти шагах от него построили ФОК, современный физкультурно-оздоровительный комплекс с мультиплощадкой, медкабинетом, фитнес-залом, в ФОК школьники на уроки физкультуры ходят.

О ФОКе Максим говорил так, будто сам он один из этих школьников. Заодно вкратце посвятил нас в азы своей домашней «теории воспитания». У ребёнка, как правило, лет до двенадцати возникают очаги получения удовольствия - от компьютера или телевизора, у других от пива, курева, у кого-то, не приведи Господь, от «травки», а у кого-то от занятий спортом. Этот психологический стереотип будет влиять на его поведение многие годы.

Вот и надо успевать, лучше на собственном примере, помочь ему определиться, уберечь от подворотни или нескончаемой отупляющей тележевачки. Заострил вопрос таким примечанием к «теории»: если бы не спорт, быть бы Максиму Тарасову отпетым хулиганом, спасибо родителям, уж постарались увлечение своей молодости, лёгкую атлетику, передать детям и внукам.

Что предлагают для возрождения его родного Перекопа архитекторы, Максиму известно - читал о том в электронных выпусках последних номеров нашей газеты.

- В общих чертах представляю всё громадьё этих планов, вплоть до перевода сюда правительства области. Всё так: ещё Пётр Великий, закладывая здесь на болотах полотняную мануфактуру, будущую ЯБМ, с храмом и парком, собирался развернуть за Которослью новый центр города. Так что есть своя историческая логика в том, чтобы сызнова начать обживать Перекоп на дальнюю перспективу. Недавно губернатор озвучил замысел создания регионального центра инновационного развития. Как уроженец этих мест горячо поддерживаю тех, кто считает, что здесь, рядом с железной дорогой и совсем недалеко от федеральной трассы Москва - Холмогоры для такого центра - самая подходящая территория.

В тему вспомнил Тарасов одного из своих ярославских тренеров Бориса Михайловича Волкова, а он говорил, что у человека независимо от того, чем он в жизни занят, должен быть час в день, чтобы помечтать. Тарасов старается следовать этому совету. Пообещал нам: размышляя о сногсшибательных предложениях специалистов «Института устойчивого развития городов и территорий» непременно устроит себе такой час. В тему назвал с десяток проблемных стройплощадок - не раз на заседаниях городской общественной палаты загодил о них разговор лицом к лицу с теми, кто принимает решение.

Не дожидаясь риторического вопроса, удалось ли чего-то добиться, сказал так:

- Эти одиозные долгострои на Московском проспекте у Которосльной дамбы и около автовокзала, как и недостроенные башни под народным названием «сапоги» возле стадиона «Шинник» у всех же на виду, но пейзажи там не меняются годами, а то и целыми десятилетиями. Тот же удручающий вид у бесхозных пустырей во дворах завода топливной аппаратуры на улице Свободы, Мукомольного на Которосльной набережной, опустевшей кондитерской фабрики, и всё это исторический центр тысячелетнего города. Говоришь об этом чиновникам, а в ответ слышишь: молодец, Максим, хорошо сказал, садись... И ничего не меняется, а ты поневоле и сам начинаешь чувствовать себя без вины виноватым.

Когда-то, в конце 80-х, в школе олимпийского резерва, что на улице Кирова, тренеры показывали журналистам ноу-хау - потолок в зале над сектором для прыжков с шестом приподнять пришлось почти на метр, дескать, появились парни, которым зал низок, вот-вот подошвами потолок заденут.

Мы заходили туда на днях, всё на прежних местах: и приподнятый потолок, и латаная-перелатаная подушка и дорожка в дюжину беговых шагов. Уловив в нашем рассказе критическую ноту, Тарасов без всякого разбега вступается за родную школу. Загибает пальцы: там сейчас три тренера по прыжкам с шестом, они рыцарски верны своему делу. И база развивается. При дружном содействии города, области и спортивного руководства страны появился летний комплекс для прыгунов и метателей на проспекте Фрунзе - на берегу пруда, рядом берёзовая роща.

И сегодня дорожит Максим Тарасов репутацией Ярославской области как края спортивного. Напомнил: созданы условия для развития 160 (!) видов спорта, от олимпийских до национальных, таких как старинная русская лапта. А каким мощным брендом стали для области хоккей и ледовый дворец «Ярославль 2000», как близко к сердцу принимают трагедию «Локо» тысячи и тысячи самых разных людей по всему миру.

- Думаю обо всём этом и когда бываю в новом легкоатлетическом манеже на пятёрке, - продолжает разговор гость редакции.

Проект федеральный, а деньги, насколько ему известно, налоговые, пришлось экономить на надувной конструкции, где даже с четырьмя тепловыми пушками зимой холодно - всего плюс пять градусов. Но всё равно ничего подобного легкоатлеты в Ярославле никогда не имели: четыре двухсотметровые дорожки, сектора для прыжков и метаний, чемпионаты России проводить можно. Высота там такая, что теннисным мячиком до потолка не докинешь, прыгай хоть на шесть с половиной метров, - того не ведая подсказал нам следующий вопрос.

Да и сами читатели вряд ли бы поняли нас, если бы мы упустили шанс поговорить с Максимом Тарасовым, обладателем всех высших титулов в самом красивом и полном опасности виде спорта о тонкостях этого искусства. Народная молва недаром уверяет, что прыгать с шестом - занятие для людей с характером, зря что ли современный пластиковый шест носит столь грозное название - катапульта. Образно говоря, ты её заряжаешь и она тобой выстреливает. При этом сама может не выдержать - один Тарасов шестов с десяток сломал. Любой высокий прыжок по его словам всегда ва-банк, с риском получить травму.

При мировом рекорде шесть пятнадцать прыгать на пять сантиметров выше никто пока не отваживается. Почему? Потому что получаешь реальный шанс свернуть себе шею и не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Те, кто штурмовал мировые рекорды в последние, возьмём накругло, четверть века, все ушли из спорта до 35 лет из-за травм. В 2001 году в Монако Максим Тарасов в одной из попыток на высоте пять восемьдесят подвернул ногу, да так, что в том же году пришлось ему с большим спортом расставаться. Знаете, сколько ему тогда было? Тридцать один год. Благодарит большесольских врачей - что надо провели реабилитацию, поставили олимпийского чемпиона на ноги.

И всё это не считая тренировок - спринт, гимнастика плюс штанга, те физические и нервные нагрузки Тарасов без всякого юдмора назвал безумными. Вот и начинаешь понимать, что когда про его победный прыжок на чемпионате мира 1999 года Президент России сказал: «это подвиг», тут не было никакой риторики. Слава она и есть слава.

- То, что вы под этим красивым словом подразумеваете, - не преминул уточнить весьма придирчивый к словам гость, - я бы, имея в виду собственную историю, изобразил в облике... двугорбого верблюда, нарисованного в профиль.

На первый горб, которым обозначим победу на олимпиаде в Барселоне, Максим Тарасов забрался сходу, предварительно получив неожиданную подзарядку на юниорском чемпионате мира 1989 года - его рекорд этих чемпионатов - пять восемьдесят - до сих пор не побит. В 91-м прибавил ещё пять сантиметров на взрослом чемпионате в Токио, став там бронзовым призёром. После счастливой для него олимпиады-1992 случилось падение между горбами.

Четыре года спустя, к следующим олимпийским играм Максим был готов от и до, прыгал выше всех. Но на чемпионате России, когда отбирали кандидатов в олимпийскую сборную, шёл дождь, он не смог показать, на что был способен, и на игры не попал. Подъём на второй горб начался на победном для него первенстве Европы в Будапеште. До триумфального чемпионата мира в Севилье, вершины второго горба, оставался год...

Будем считать, насчёт тех горбов нашим читателям, отныне, всё ясно. Тарасов долго жил в Будапеште. Что заставило его больше чем на целое десятилетие покинуть родные края? Одна из причин, и видимо, главная: после развала советской империи некуда стало ездить на сборы, обе лучшие базы для круглогодичных тренировок были на Кавказе: одна в Армении, другая в Абхазии, и обе перестали существовать. Переселившись в семьёй в Венгрию, олимпийский чемпион выступал на первенстве Европы среди рабочих клубов, тем и зарабатывал.

Когда ушёл из спорта, жить за границей не стало смысла. Когда из-за бюрократической волокиты с документами он не смог вовремя выехать на похороны деда, терпение кончилось и они возвратились. В 2003 году в Москве на соревнованиях «Русская зима» Максиму Тарасову устроили торжественные проводы из большого спорта. Из опыта той же Венгрии, где чемпионы, закончив карьеру, обычно уходят в бизнес, он знал, что надо делать, чтобы не потеряться в жизни.

А вот тренером не стал - не чувствовал моральных сил, нужных для этого - весь запал растратил, выступая в соревнованиях. А если бы тренером всё же стать удалось и ученики спросили его, как достичь успеха в большом спорте, уходить от прямого ответа Максим Владимирович посчитал бы ниже своего достоинства. Вложил бы в ответ то, во что всю жизнь верил сам.

Перво-наперво объяснил бы, без чего успеха не добьёшься, если даже Всевышний и природа одарили тебя щедрее, чем Бубку и Елену Исимбаеву вместе взятых. Попробовал бы тренер Тарасов втолковать ученикам, что начинать лучше с лёгким сердцем, установив мир и тишину в душе. Не зарывайся, но если уж пришёл, покажи всё, на что способен, иначе не стоило и приходить.

Всё это, впрочем, по Тарасову, годится для любого доброго дела, тем более для предпринимательства. Сам учится, вот именно, не зарываться, спокойному расчёту, уважению к интересам конкурентов. В педагогах-наставниках у него, кроме родителей, например, и любимые писатели - Набоков, Аксёнов, Кабаков, Пелевин. «Аптекаря» Владимира Орлова перечитывает в третий раз.

В последней посмертной книге Василия Аксёнова много автобиографического и вообще узнаваемого из жизни и постперестроечной России тоже, и действующие лица, как часто у него бывает, носят вполне прозрачные псевдонимы. На прощание наш собеседник сделал такое «лирическое отступление». Дочка одного из героев Аксёнова выходит замуж за олимпийского чемпиона по прыжкам с шестом по имени Доброскок. По свежим впечатлениям от книги пришлось развлекать домашних задачкой на сообразительность: кого считали бы они прототипом жениха, если у нас в России в этом виде спорта такой только один?..

Сразу после возвращения в Ярославль олимпийский чемпион сказал в интервью нашей газете, что теперь его заботы - передохнув с дороги, дом построить и детей вырастить. Сбывается ли задуманное? Про дом на Лесной улице он нам рассказал, вопрос, как с ним быть, остаётся открытым. А квартиру в Ярославле Тарасов построил, есть дача. Родители ведут активный образ жизни, оба благополучно трудятся, отец - проректор МУБиНТа, мама всю жизнь заведует поликлиникой в больнице имени Семашко на Перекопе.

Все самые большие радости и печали Максима связаны с детьми. Ему-то так и не пришлось в молодости поучиться в вузе - не видел возможности сочетать учёбу с большим спортом. А вот дети учатся: Сергей - он женат, у него своя семья, заканчивает медакадемию, Настя - первокурсница МУБиНТа, выбрала специальность «реклама и пиар». Оба - люди спортивные, не забывают, из какой они семьи. Последняя радость из самых-самых у Максима Тарасова такая: после долгого перерыва Настя вдруг зачастила на тренировки в лесопарк в пойме Которосли.

- Я и сам непрочь лишний раз подвигаться, где-то поближе к дому, если нет времени съездить погулять, уток покормить на пруды, - ведёт разговор к неминуемой заключительной точке гость редакции. - Пришла вчера Настя с тренировки, слышим от неё: «Как хорошо!». И я так её понимаю.