Генеральный конструктор номер один в России

Впрезидентском указе значится: «за достигнутые трудовые успехи и многолетнюю добросовестную работу». Эх, жаль, что пишутся такие указы скупыми, одинаковыми для всех казёнными строчками и не так, чтобы, прочитав их, даже далёкий от авиации гражданин России просил бы по-есенински: «Проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!». Человека удивительной судьбы, в котором проросли свобода мысли от вольного казачьего рода Кузменко и творческое начало столичной интеллигенции, создавая личность неординарную.

В самом начале семидесятых Михаил Кузменко, выпускник Московского авиационного института, был направлен по распределению в Пермское моторостроительное конструктор­ское бюро (ныне ОАО «Авиадвигатель») инженером-конструктором 3-й категории. Когда при первом знакомстве ему задали банальный вопрос «Кем хотели бы стать?», он, не моргнув глазом, ответил: «Главным конст­руктором».

Кузменко был учеником выдающегося конструктора ХХ века Павла Александровича Соловь­ёва. Когда на заводе был собран первый двигатель Д-30Ф6 для сверхзвукового бомбардировщика ОКБ Сухого и пришло время первых лётных испытаний, руководителем комплексной испытательной лётной бригады был назначен Михаил Кузменко. Как конструктор и руководитель проектов, он работал и над созданием двигателя для самолётов Ил-96-300 и Ту-204, а также широкой гаммы промышленных газотурбинных двигателей для топливно-энергетического комплекса России. В Перми за четверть века он прошёл путь от инженера-конструктора до генерального директора – генерального конструктора.

В 1998-м Кузменко стал первым заместителем генерального конструктора Московского ОАО «А. Люлька-Сатурн», а в январе 2000-го его приглашает на работу в качестве генерального конструктора Рыбинское НПО «Сатурн». Конец XX – начало XXI века были для российского авиадвигателе­строения самыми тяжёлыми. Как рассказывал Михаил Леонидович в своём интервью газете «Завтра», заводам не давали средств, дремала военная наука, в разрухе пребывала армия. Никто не хотел думать о войнах следующего поколения.

В 1998 году группа конст­рукторов, сплотившихся вокруг Чепкина, решила создать новый двигатель для военной авиации. «Уже не было совет­ской власти, все заводы были разворованы, ни о каком правитель­ственном заказе никто не мечтал, но творческая потребность у людей оставалась. Был проведён глубокий технический, военный, стратегический анализ, и мы пришли к выводу, что рано или поздно такой двигатель будет востребован, если, конечно, страна намерена выжить. Импульс создания двигателя исходил не от государства, а из среды мотористов» – рассказывает Михаил Леонидович.

Тогда именно двигателе­строители в условиях хаоса и разрухи оказались весьма продвинутыми людьми, опередив многих авиаторов. Новые самолёты были никому не нужны, а значит, и двигатели к ним, но моторостроительные заводы должны были выживать. Группа Чепкина обратилась к «Газпрому», энергетикам, нефтяникам со своими предложениями и дала толчок новому для отрасли бизнесу, связанному с газоперекачивающими станциями, энергетическими установками, с использованием отработавших ресурс двигателей для производ­ства тепла и электричества. «Мы дали заказы нашим заводам, загрузили людей и мощности, позволили выжить отрасли. …И снова стали думать о двигателе нового поколения. Кто-то должен был отпустить на это деньги. Государству было наплевать. Нужно было в нашу затею «затащить» самолётчиков, военных, постепенно «затащить» и государство. Мы стали действовать поэтапно. Выбрали наиболее совершенный двигатель из имеющихся базовых и решили кардинально улучшить его характеристики».

Но выяснилось, что на заводе, построенном в начале ХХ века, современный двигатель создать невозможно. Сломали древние корпуса, возвели новые, в которых могут работать станки на абсолютно иных физических принципах, обеспечивающие небывалую точность обработки. Нужны документация для двигателя, чертежи, расчёты. Пришлось создавать при заводе КБ, собирать коллектив конструкторов, оснащать современными компьютерами, суперкомпьютерами с небывалым быстродействием.

Кстати, на «Сатурне» впервые в России КБ под руковод­ством Кузменко перешло на безбумажное проектирование, была создана система инженерного анализа, разработаны и приобретены новейшие программы проектирования двигателей, внедрена система комплексного использования информационных технологий на всех стадиях разработки новых изделий, проведена реконструкция помещений КБ в соответствии с самыми передовыми технологиями. В составе КБ, которым руководил Кузменко, работали 12 докторов и 50 кандидатов технических наук.

Однажды стало понятно: одного завода мало, нужны группа заводов, испытательные стенды, база высшего и среднего профильного образования. И связи с иностранными компаниями, которые ушли далеко вперёд, пока Россия разрушала собственную индустрию. «И потянулись бесконечные цепочки, увеличивая сферу нашего замысла до того предела, когда кончаются возможности отдельных, пусть самых талантливых энтузиастов, и наступает черёд государства».

А вот ещё цитата, в которой – его, Кузменко, уникальная сущность: «Изменился тип деятельности инженера, возникла свобода выбора. И в этой свободе — при том, что ресурсы были резко ограничены, индустрия разрушилась, государство устранилось, — мне как конструктору удалось сделать вдвое больше, чем за всё советское время. Видимо, жестокие условия заставляют бороться за выживание. В этой борьбе, спасая голодные коллективы, мы строили у себя хлебные заводики, чтобы хлеб был дешевле. Мы раздавали рабочим талоны, чтобы они ели на производстве, а не экономили деньги на еде и не падали в голодные обмороки. А потом мы включились в бешеную работу и за минимальные сроки создавали такое, что раньше и не снилось…»

В небольшой книге, посвящённой генеральному конструктору Михаилу Кузменко, я отыскала удивительную фотографию, где он в своих больших руках держит новорождённого внука, глядя на него с любовью и восхищением. Какой будет его судьба в родной стране? Какой она будет – Россия к середине XXI века? Отвечая на этот вопрос Александру Проханову, он сказал: «Я размышляю над этим. Многое меня тревожит. Мой прогноз не безоблачный. Беда в том, что мы до сих пор не перешли к мощному движению вперёд, в то время как мир и наши ближайшие соседи развиваются с огромной скоростью. Как сохранить самостоятельность, если я не могу купить свой станок, если их самолёты летают быстрее, а пушки стреляют точнее? Я не уверен, что мы единый народ, что нас не ждёт расчленение. Я смотрю телевидение, и мне кажется, что оно вещает для какого-то другого, уже поселившегося в России народа. Когда вы в последний раз слышали русскую песню? Зачем мне показывают ювелирные магазины на Манхэттене? Какое мне дело до того, сколько раз была замужем голливудская звезда? Где на экране русский человек-созидатель? Где добро, красота, подвиг, устремлённость ввысь, а не вниз? Меня это подавляет, как и многих моих товарищей. А ведь в России живут удивительные люди, творятся дивные дела. Одно из них — создание нашего производства. С какой стати, по какому наитию нашёлся человек, который в разорённом городе на обломках цивилизации построил не казино, не игорный дом, а ультрасовременное предприятие, определяющее будущее России? Это чудо. Русское чудо, на которое я уповаю, думая о будущем России».