Наследство аптекаря Дуропа

Самое время поэтому рассказать об истории этой аптеки. Фрагменты её разбросаны по разным изданиям: их можно найти в работах, посвящённых истокам ярославского здравоохранения, в исследованиях специалистов в области историко-культурного наследия, в документах разных учреждений и, конечно, в музеях, архивах. Но вот что удивительно: до сих пор почему-то никто не собрал эти фрагменты вместе. А ведь перед нами сюжет увлекательнейший.

Почтенный возраст этого заведения, редкостный даже для нашего старого города, никогда не был тайной. В последний раз о нём упомянуто в «Календаре памятных дат Ярославского края» на 2010 год – издании, регулярно выходящем стараниями областной научной библиотеки имени Некрасова. В нём говорится, что 11 мая (30 апреля) 1740 года, то есть 270 лет назад, императорским указом разрешено аптекарю Гильдебранту Гиндрихсону Дуропу открыть в Ярославле аптеку, «чтобы народ довольствовать всегда добрыми и цельными медикаментами». Ныне, написано дальше, это Казан­ская аптека (№ 3).

Исследователи называют первоначальный её адрес. В авторитетной книге А. И. Суслова и С. С. Чуракова о скромном ныне домике 8а по улице Максимова сказано, что он построен в начале XVIII века как дом аптекаря Дуропа.

Так же считал и Виктор Фёдорович Маров: в его книге по тому же адресу «дом аптекаря Дуропа».

Особнячок сохранился, хотя его можно найти ещё на дорегулярных планах города. Увы, сейчас в окружении сверкающих недавним ремонтом зданий он, много раз перестроенный, выглядит заурядно. Между тем специалисты отмечают его большую архитектурную ценность. Главные его «изюминки» внутри: подклет из древнего большемерного кирпича, в западной половине на первом и на втором этажах – мощные своды. В документах сказано, что этот дом – один из немногих в Ярославле гражданских сооружений Петровской эпохи. Так что, похоже, во времена Дуропа он не был построен заново, а лишь перестроен из более древнего здания, стоявшего когда-то на этом месте.

Время Дуропа – это время царствования Анны Иоанновны. Известно, что в своём правлении она опиралась на прибалтийских немцев, по имени её фаворита Бирона годы её власти с тех пор называют бироновщиной.

Сейчас с удовольствием ревизуют историю, в том числе очень давнюю. Некоторые авторы считают, что и Бирон был не так плох и кое в чём даже сослужил России. Бог ему судья. Хотя одно благое дело, похоже, действительно есть на его счету. Возможно, именно он нашептал императрице об уроне, наносимом государству отсутствием профессиональной медицинской помощи. Уже давно распространённая в Европе, в нашем Отечестве она ещё не вызрела.

Императрица поняла, что к чему, и издала указ, который, как сейчас считают, заложил правовую основу здравоохранения в российской провинции. Указ 1737 года касался назначения врачей в губернские и другие «знатные города» империи, к которым были отнесены Ярославль и Углич, пишет в своём обзоре документальных материалов того времени доцент Ярославской медакадемии Елена Михайловна Смирнова. К сожалению, указ не работал ещё очень долго: в стране просто не было медиков, да и городские сообщества элементарно не желали нести расходы по содержанию лекарей. Автор разыскала в архивах дела Медицинской канцелярии и Медицинской коллегии со сведениями о врачах, практиковавших в тот период в Ярославском крае. В числе немногих значился городовой лекарь П. Гове, оставивший наиболее заметный след на Ярославщине. Знаете, кем он был, так сказать, по совместительству? Личным врачом герцога Бирона, отбывавшего в Ярославле ссылку.

Ну не нашлось в Ярославле своих, доморощенных медиков! Где их взять, если не из понаехавших иностранцев.

Вот в такой обстановке за семь месяцев до кончины Анны Иоанновны и соответственно падения бироновского клана появился высочайший «Указ из Медицинской канцелярии о разрешении открытия аптеки в городе Ярославле аптекарю Дуропу». В результате в Ярославле появилась первая в городе аптека. Как отмечает Смирнова, она была вольной (частной), а вольные аптекари в какой-то степени компенсировали отсутствие врачей. Государство, заинтересованное в этом, предоставляло приезжим энтузиастам ряд привилегий. Наш Дуроп в числе прочего получил жалование от города и сверх того ещё аптечную монополию, то бишь право быть единственным в своём деле во всём Ярославле.

В документе есть слова, которые как бы оправдывают вышеназванные привилегии: тогда, мол, «больше охотников для учреждения аптек сыщется». И они находились. Учёные иностранцы хлынули в Россию в расчёте на благоприятные условия, которые создавались здесь их бизнесу, говоря современным языком.

Справедливости ради отметим, что принадлежность дома 8а по улице Максимова аптекарю Дуропу документально всё-таки не подтверждена, что даёт повод историку Наталье Землянской считать это легендой. Но косвенное свидетельство всё-таки есть. В 1810 году в одном из старых документов упоминается стоявший где-то в этом же квартале каменный дом прапорщика Христиана Дуропа, явно потомка первого нашего аптекаря. Вряд ли это случайно. По стопам пращура он не пошёл, выбрал военную карьеру, но рядом с его домом, как сказано в том же документе, находился каменный двухэтажный дом аптекаря Максима Филипповича Эцка, рассказывает мне в мэрии начальник отдела охраны памятников Ольга Игоревна Островская.

В отделе накоплен богатый исторический материал. Анализ старых планов и выкладок, сделанных нашими архитекторами и историками, складывается в любопытнейшую картину. Во-первых, получается, что интересующая нас аптека с течением времени, по словам Ольги Игоревны, кочевала с места на место и все эти перемещения происходили на одном и том же участке, прилегающем к улицам Максимова, Андропова и Трефолева (для удобства привожу их современные названия). Во-вторых, землевладельцы со временем менялись, но эстафета имён, выстроенных вплоть до ХХ века, оказывается весьма примечательной.

Вслед за упомянутым нами Эцком аптека стала собственностью провизора Ната. От него перешла к аптекарю Шнейдеру (именно он уже в XIX веке построил угловой дом, где аптека находится сейчас). После кончины Шнейдера его вдова сдала её в аренду аптекарю Людвигу Карловичу Полю. Одновременно соседний с ним флигель становится заводом искусственных минеральных вод, управляющим которого был Ф. И. Фишер.

Было бы наивно считать, что все эти обрусевшие немцы происходили от потомков свиты Бирона, но то, что они были потомками учёных иностранцев, нашедших в России примерно в то время свою вторую родину, это факт. В XVIII веке в Ярославле уже сложилась небольшая лютеранская община, к середине XIX она заметно пополнилась – так что уже проектируется лютеранская кирха. Сохраняя свою веру и свои обычаи, эти люди сделали немало полезного для города. В известных записках современника (С. В. Дмитриев. «Воспоминания». Издательство Рутман. Ярославль, 1990 г.), рассказывая о городе 1880-х годов, автор пишет: «Тогда в Ярославле доктора были большею частью немцы: Линденбаум, Виллерт, Пихлау и другие; самая лучшая и большая аптека тоже немецкая – Шнейдер».

В 1897 году «Ярославские губернские ведомости» напечатали речь, произнесённую на могиле Шнейдера его бывшим коллегой Н. А. Никольским: «Покойный провизор Август Августович Шнейдер, приняв в 1859 году в своё ведение аптеку от провизора Ната, состоял последние 12 лет штатным фармацевтом... Он был членом общества врачей, председателем церковного совета при местной лютеранской церкви, гласным Думы, членом многих благотворительных обществ... Его даровыми сред­ствами по рецептам врачей пользовались десятки лет Ольгинский детский приют, женское Епархиальное училище на Волжском берегу и другие... https://escortlady.nz Приняв аптеку с 9 тысячами рецептурных номеров, он довёл ход её до 49 тысяч, несмотря на то, что в Ярославле открылись ещё две аптеки – в Зарядье (сейчас улица Пушкина. – Т. Е.) и за Которослью, а в сёлах тоже появились аптеки...»

В 1910 году вдова покойного Леонтия Фоминична Шнейдер продаёт землевладение, перешедшее к ней по духовному завещанию мужа, ярославскому купцу Гаврииле Григорьевичу Щербакову. Но потомки Шнейдеров живут в Ярославле до сих пор. В 1913 году Щербаков сдаёт здания аптеки, аптекарского магазина и складов некоему дворянину Онгирскому. Как сложилась судьба двух последних после революции, неизвестно. С 1918 года весь комплекс зданий по улицам Андропова, Максимова и Трефолева использовался как жилой, за исключением аптеки. В 1924 году недолго она была в собственности некоего Порашкевича, а потом и до наших дней всегда сохраняла свою функцию.

В городе она много лет называлась Казанской, исходя из соседства с одноимённым монастырём. В советские годы официально числилась по номеру 3. Название Казанская возвращено ей в 1990-х годах.