Пустынь была основана давненько – в 1634 году, а традиция – молодая. Почему?.. Если ответить коротко – потому что мы, даниловцы ХХI века, спохватились, поняли наконец: историю родной земли забывать нельзя, веру дедов-прадедов предавать преступно.
Даниловский старец Капитон поставил тогда, в ХVII веке, на Колясниковой пустоши первую свою келью-избушку и стал жить. Стал жить, исповедуя крайний аскетизм: вериги на теле, хлеб да вода на столе, в Пасху разговлялся не яйцом крашеным, а красной даниловской луковицей. Да и от церковного окормления отказался, начал по-своему толковать Евангелие. Теперь он слывёт одним из первых расколоучителей. Долгое время на Руси всех его единомышленников и последователей называли «капитонами».
А тогда… Тогда немало разного – себе на уме – народа стало притекать в Колясники. Уже не одинокая келья, а небольшой монастырёк образовался – Троицкая мужская пустынь. Название дали по освящённому деревянному храму. Мужики, значит, обосновались здесь. А бабы?.. В полутора километрах дальше в лес возникла – не без помощи Капитона – Морозовская женская (девичья) пустынь. Их церковку освятили осенью, в день Рождества Богородицы.
Кто отправил в первопрестольную жалобу на Капитона и его новую веру – неведомо. Но вот уже оттуда последовал указ: разобраться, вызвать своевольца на разговор, на перевоспитание. Капитон, чуя, что ничего хорошего его не ждёт, быстро собрался и с нехитрым своим скарбом и с единомышленниками утёк в другие леса – вязниковские, под Владимир. А морозовские насельницы за ним не пошли – не столь, видно, крепко были верны капитоновскому «луковому» аскетизму. Но жили они потом трудно, очень трудно. Сохранилась челобитная, в которой монашки слёзно испрашивали у Москвы жалованье по рублю в год на сестру, а то, мол, «живём-христарадничаем».
На место Троицкой пустыни скоро перебрался из Даниловской слободы штатный Преображенский мужской монастырь, а Морозовская обитель так тихо-скромно и жила до екатерининской реформы 1764 года, когда по всей Святой Руси было закрыто почти 300 малых монастырей. И Троица, и Морозово попали под сокращение. Храмы их, к тому времени большие, каменные, остались действующими, превратились в сельские приходские. И каждый дорожил какой-нибудь своей святыней. В Троице была особо чтимая чудотворная Казанская икона, в Морозове – напрестольный полтавский крест-мощевик.
«Из упразднённой пустыни в храме села Морозова остался только крест, почитаемый чудотворным, – писал в конце ХIХ века знаменитый наш краевед А. А. Титов. – Он осьмиконечный длиною две четверти с четвертью вершка, шириною в одну четверть с полувершком, серебряный, позлащённый, хранится в кипарисовом створчатом ковчеге, издавна для него устроенном (четверть – 17,78 см, вершок – 4,44 см. – Ред.). В кресте вложено 100 частиц мощей с означением имён святых на задней его стороне; построен он по вере и обещанию дому святейшего патриарха крестовым иеромонахом Иринархом Печерским в 1708 году в марте месяце, как это видно из надписи, находящейся на лицевой стороне креста внизу подножия.
О кресте этом нет никаких письменных документов; есть только устные предания, впрочем, не совсем согласные между собой. Достовернейшее из них следующее. Когда Пётр Великий шёл сражаться с Карлом ХII под Полтаву, тогда он получил этот крест от одного из святителей, составлявших в то время священный собор по кончине последнего всероссийского патриарха. Иеромонах, построивший крест, отправлен был вместе с ним и походною церковью на войну. По счастливом окончании её Пётр Великий с благодарностью возвратил драгоценный крест построившему его, а последний перед кончиною своею завещал его в вечное своё поминовение в девичью Морозову пустынь, где настоятельницею в то время была его родственница. Завещание свое поручил он исполнить некоему боярину Ивану Ивановичу Грабленному, вотчина которого была в 12 верстах от Морозовой пустыни, в селе Архангельском, что на Касти. Грабленной, получив крест для доставления в пустынь и понимая его историческое значение, решился оставить его в своей домовой церкви. Но вскоре за такой поступок наказан был расслаблением всего тела, от чего не прежде исцелился, как раскаявшись в своём преступлении и отправив святыню в Морозову пустынь.
Это предание, – продолжал А. А. Титов, – сохранил бывший морозовский священник Григорий, старец, живший более ста лет; а он слышал это от своего отца, бывшего также священником при Морозовской пустыни ещё прежде её упразднения, – предание, очевидно, достоверное. В настоящее время крест этот прославляется поклонниками, окрестные же жители питают к нему особенное благоговение и поклоняются как чудотворному».
...Было бы странно, если бы в советские времена крест этот – «серебряный, позлащённый» – не пропал. Остаётся уповать – всплывёт он когда-нибудь на каком-то зарубежном аукционе и, даст Бог, вернётся к нам. А пока в позапрошлом году, к 300-летию Полтавской «преславной виктории», поставили мы в Морозове (которого теперь и на карте нет) Поклонный крест и щит с краткой информацией о всей этой истории. И теперь каждый раз 10 июля, в День воинской славы России – в годовщину победы под Полтавой, приходим сюда на молебен. И, конечно же, приходим в сентябре – на Рождество Богородицы. В этот особый – независимо от погоды – тёплый «морозовский» день звучит здесь вечная песнь-молитва: «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою...» С молитвой не оставляет надежда на возрождение села и обители. И для начала на то, что луга крестьяне (христиане!) снова начнут обкашивать, а зарастающие поля – пахать.
Руслан АРМЕЕВ, Данилов