Некрасова можно разгадывать всю жизнь

– Что, Герман Юрьевич, Некрасов, как думают многие, уходит из нашей жизни?

– Не уходит и не уйдёт, слава Богу. Потому что остаётся в языке, продолжая влиять на образ мысли и поведение людей, пусть даже сами они того не замечают.

– Интернет не даст со­врать: Некрасов – один из самых цитируемых русских поэтов.

– Сравнить его в этом можно только разве что с Пушкиным.

– «Карабиха» к декабрю решила вычислить рейтинг некрасовских афоризмов. «Дураков не убавим в России, а на умных тоску наведём» – звучит так, будто вчера написано. В анкете таких убойных выражений, мы посчитали, не меньше трёх десятков, притом что перечень, судя по всему, неполный. Музей просит отметить самые актуальные из них и в отдельной графе – любимые строки. А вам, профессор, в минуту жизни трудную, что из Некрасова приходит на память? Суровой отповеди всяческому пустословию «про дураков» отдаёте должное?

– Как всякий нормальный человек, разумеется, отдаю. Но хоть и люблю «Женитьбу Бальзаминова», исследованиями сего феномена не увлекаюсь. Мне ближе у Некрасова другое. Например: «Сейте разумное, доброе, вечное». Это ведь о чём он? Да о том, что если ты человек, то относись к людям с добром. А кто ещё в русской поэзии так мог сказать про Волгу – на радость и в утешение любому правоверному ярославцу – «колыбель моя»?

– В аннотации к вашей книге «Глубины некрасов­ского текста» говорится, что в монографии предложено его новое видение. В чём оно?

– Стараюсь ответить на такой вопрос всем ходом исследования. Душа поэта была истинной христианкой. Если коротко, то для меня Некрасов – поэт начал, первооснов, возвращения к истокам: из зрелых лет в детство, на Волгу, к её чистым родникам, к памяти о матери, к её могиле у стен сельского храма, возвращения из столиц к сельской тишине, из Европы на Родину. Все эти чистые родники для Некрасова всегда тема для притчи-иносказания о библейских вечных истинах бытия. Но это для него не какие-то умозрительные величины, а сама жизнь, биография, как своего рода спасительный резерв. В цикле «Стихотворения, посвящённые русским детям», есть притча «Пчёлы». Она про тех пчёл, что олицетворяли для наших предков жизнетворное деятельное начало, без него не мыслили они Божий мир. У Некрасова пчёлы – из древних крестьянских поверий, в притче их спасает от наводнения некий Христов человек.

– Не подсказка ли тут, как можно перепрочесть и «Мазая и зайцев»? Не такой ли Христов человек и легендарный их спасатель?

– Чувствую, что вы слегка иронизируете, и напрасно. Так и есть, если читать «Мазая» не просто как забавную сценку на охоте, а как нравственный урок. И тут не красное словцо. Во времена Некрасова дети и по «закону Божьему», и по рассказам родителей знали, что был такой человек – библей­ский праотец Ной и он спасал от потопа живых тварей и саму жизнь на земле.

– Тогда уж было бы совсем несправедливо, Герман Юрьевич, не вспомнить ещё одного знаменитого земляка из стихов Некрасова для детей – главного героя одной забавной истории по имени Генерал Топтыгин. Он что, у Некрасова тоже издалёка?

– Шутка, анекдот? Или, как сказали бы мои коллеги, «игровая педагогика»? Всё так, но сей мохнатый генерал у Некрасова – из древних поверий. Знаем это по легенде о построении Ярославля, действует там именно он, первообраз грозного божества наших предков. Напомню, как поэт называет медведя в другом стихотворении – «В деревне», иносказательно и с уважением – «Хозяин Большак». Вырос-то Некрасов где? В яро­славском сельском Заволжье, он с детства всё это впитал. Вот откуда у него особый дар глубинного, от истоков, восприятия жизни, самый верный признак того, что перед нами великий национальный поэт.

– Его таким и проходят в школе?

– Ах, если бы так. Насколько мне известно, в младших классах по-прежнему заучивают «Мужичок с ноготок», пейзажные строки «Зелёного шума». В старших классах весьма, по-моему, упрощённо, пусть не обижаются на меня учителя – «Железную дорогу», «Мороз, Красный нос», главы из «Кому на Руси жить хорошо».

– Упрощённо – это как?

– Не изучают как поэта истоков. Думаю, тут отдельная, серьёзная тема для разговора. А пока замечу: «Железная дорога» – это ведь не только «социальные мотивы», хотя они у великого народного заступника и здесь звучат довольно мощно. Там есть удивительный сон Вани, где он слышит голос совести – голос Творца. И сказочных строф «от Мороза-воеводы» мало, чтобы вникнуть в суть великой покаянной поэмы «Мороз, Красный нос».

– Свою главную книгу – эпопею «Кому на Руси жить хорошо» Некрасов ведь недописал...

– Но что-то самое важное сказать нам успел, и про грядущее столетие тоже. Как и Достоевский, провидел, что это будут для русского человека времена больших бед, век греха и покаяния. Он уповал на вольного сеятеля. Называл души своих героев «пленными», но к бунту, упаси Господи, не призывал. Звал к духовному раскрепощению, нравственному подвигу во имя Руси. Не говорил, заметьте, «Россия», говорил «Русь», предпочитал это глубинное древнее имя.

– Не таким ли провидцем увидели мы его в сериале «Достоевский»?

– Не вижу смысла с этим спорить. В единственной сцене с Некрасовым в сериале будто оживает знаменитый портрет кисти Крамского, написанный с натуры незадолго до смерти поэта. Действительно, не просто тяжело больной человек – поэт на пороге вечности. Думаю, что такой образ не противоречит ни тому, как Некрасов понимал себя сам – «Я ни в чём середины не знал», ни тому, что говорил о нём, имея это в виду, Достоевский, называя его человеком загадочным.

– Долго ли будем те загадки разгадывать?

– Этим я по мере сил своих и занимаюсь многие годы, с особым пристрастием – в книге, о какой идёт речь. Глубины рано или поздно откроются и читателям, по мере того, как сами они будут продвигаться по дороге к Храму. Так что, выходит, Некрасов – из тех поэтов, что всегда у нас впереди.