Замглавы по социальным вопросам Евгений Сергеевич Степанов – до этого его видела исключительно в костюметройке с галстуком – стоял на пристани, встречая наш «Метеор», в... темносинем трико. Да и сама глава – Людмила Николаевна Колобова была одета поспортивному. Мы еще тогда не представляли, какой экстрим приготовили журналистам в местной администрации. Нас сразу пригласили на борт рыбацкой фелюги – судна метров тридцать длиной с низенькими бортами.
Ктото побежал на верхнюю палубу – самодельную надстройку со скамеечкой. А ктото предусмотрительно устроился внизу на корме. Море не шутит! На баркасе с окрестностями Брейтова мы знакомились под руководством знатоков местной старины – краеведа Татьяны Ершовой и библиотекаря Галины Баклановой.
Это небольшое рыбацкое судно – ровесник дедушки нашего «кормчего», местного парня Александра Смирнова. В тихую погоду на нем вполне благополучно можно добраться до местечка Захарина, что на территории Дарвинского заповедника. Это маленький кусочек Брейтовского района, анклав Ярославской области посреди тверских и вологодских земель. Мы так далеко не собирались, ограничились тем, что посмотрели на леса бывшего имения графа МусинаПушкина. Усадьба его, Борисоглеб, не сохранилась. Она, как незримый град Китеж, гдето под водой Рыбинского водохранилища, поглотившего 700 весей с избами, церквями и кладбищами. Старое Брейтово тоже оказалось на дне. Устье Сити – его бывшая историческая окраина.
Баркас движется со скоростью 24 километра в час. Говорят, его движок разработан еще в 1897 году для первых российских подводных лодок. На фелюге возят по заказу свадьбы – на прогулки, паломников – посмотреть на место упокоения Мологского края. Рассказывают, поздней осенью, когда вода низкая, чтото еще можно разглядеть на дне морском...
– Ну как я вас везла? Минут десять управлялась со штурвалом!
Ктото едко замечает:
– А мыто думаем, что это нас так колбасило?..
ОБИТОСТЬ ЧЕШУИ
Для высадки баркас приближается к берегу, у которого пышным цветом цветут кувшинки. Осадка судна не позволяет подойти близко, и из зарослей к нам устремляются две байдарки, на которых нас доставляют на сушу, к буйно разросшейся ирге с уже спелыми, сочными ягодами, рядом с тропинкой – кусты черники... Тут же, на костре, аппетитно дымилась уха. Здравствуй, Брейтовская земля, рыбацкий край!
Не буду о том, как съела аж три тарелки вкуснейшей юшки, как редактор «Брейтовских новостей» Николай Мурашов пел с нами старые песни, как команда журналистов играла в футбол с районными властями. Потом зарядил дождь, и всю ночь капли дробно били по палатке. А утром нас ждала насыщенная программа, и начали мы ее с посещения рыбозавода. Как получается вяленая рыбка, поведал директор Вадим Тихонов.
Пока народу здесь работает всего двадцать человек, половина – сезонные рабочие. Плановая мощность по переработке рыбы – 600 тонн в год. Могли бы сейчас реально выйти на четыреста тонн. Но проблема с сырьем. Квота на вылов у завода – 40 тонн, и само предприятие ловом не занимается. Директор сетует: «Настойчиво пытаемся говорить о кооперации, чтобы объединить усилия рыбаков и переработчиков трех районов – Рыбинского, Пошехонского и Брейтовского. Пока же кто в лес, кто по дрова». Каждый преследует свои интересы. Рыбацкие артели и колхозы сдают рыбу на сторону, особенно зимой, когда цена поднимается. А завод в Брейтове мог бы 10 тонн вялить и коптить ежемесячно... И вся вылавливаемая рыба стала бы «прозрачной», а в районную казну пошло больше налогов. Сегодня рыбозавод не является основным налогоплательщиком в районе. На первом месте – «Автодор», потом птицефабрика и колхоз имени Ленина, когдато рыболовецкий. Говорим с Тихоновым о рыбаках. Вспоминаю: в Пошехонье рыбакиартельщики жаловались, что больно строго на рыбозаводах спрашивают качество. Чтоб ни чешуйка не отвалилась! Иначе берут сортом ниже. Потомуде рыбаки и не хотят сдавать задешево свои уловы. Тихонов соглашается: да, требования жесткие. Действительно, при выпутывании из сетей рыба мнется, а есть такое понятие – «обитость чешуи», которая влияет на цену при приемке. Такая вот маленькая помеха на пути к кооперации...
Большинство постоянных работников – женщины, хотя труд здесь очень тяжелый. Улов в огромных корзинах взвешивают, уносят в сырой и холодный цех, где рыбу укладывают в огромные ванны, вымачивают сутки, а потом солят, уложив сверху валуны вместо гнета. Валуны, мешки с солью, корзины – все просто неподъемное. Но женщины, жены и дочери рыбаков из соседнего колхоза имени Ленина, говорят: а что делать? Завести скот и жить подсобным хозяйством невозможно – пасти негде, кругом море и колхозная земля. За молоком ездят в магазин. Хорошо, есть хоть такая работа. А молодежь не желает надрываться на черновом труде и уезжает – кто куда.
КУЛИКОВСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
Вопрос кооперации не дает покоя и заместителю главы района Петру Куликову. Отвечает он за сельское хозяйство, потребительский рынок и предпринимательство. Сам работал председателем колхоза, фермерствовал и вот два года руководит отделом в администрации. Идеи из него сыплются, как из рога изобилия. Главная – кооперация сельхозпроизводителей. Имеются в виду колхозысовхозы, крестьянские хозяйства и личные подсобные. Нужно объединяться! Чтобы брать кредиты, приобретать сельхозтехнику, обрабатывать землю и сбывать продукцию. Пример – реализация молока. В ближних приемных пунктах молоко берут по 4 рубля за литр. У соседей, в Тверской области, принимают по 5.50. Себестоимость литра – 7.80. А если скооперироваться, охладить и пастеризовать, да в танкер, да в Москву – там платят по девять рублей. И рассчитываются своевременно.
Нужна система, инфраструктура. В этом Петр Михайлович видит спасение. В Брейтовском районе пять хозяйств не работают, пара рентабельных (имени Ленина и Кирова), вотвот падут «Родина» и «Рассвет». Распадаются «Заря» и «Памяти Ленина». В сельхозотделе местной администрации ставку, похоже, делают на частников.
Спрашиваю Петра Михайловича: а что из задуманного стало жизнью? Ответ: создан кооператив «Брейтовский крестьянин», купили для его членов сеялку. Ведь каждому в отдельности это не по карману – в кооперативе всего дватри крупных хозяйства, остальные – ЛПХ, личные подсобные, что означает полтора гектара земли... Кредит брать, в общем, не подо что. Нынешняя громкая реформа на селе предусматривает кредиты лишь для крупных сельхозпредприятий, с землей. А село сейчас держится, как говорят, на мелком хозяине.
Через новый кооператив также продают картофель, морковь, лук, чеснок. Оформляют в собственность столовую, чтобы реализовывать мясо.
Ктото в районе считает идею с кооперацией не очень удачной. Особенно с реализацией молока – ведь в каждом хозяйстве разные условия, пастбища, жирность. Как их объединить, чтобы не обидеть никого? Правда, и к национальной программе кредитов сельхозпредприятиям тоже немного доверия.
Между тем Куликов развернул поле битвы за кооперативную идею в сельской школе в СитьПокровском. Там, кстати, директором его супруга, Татьяна Юрьевна.
Суть идеи – подготовка школьников к сельскому труду. В 2003 году семеро учеников образовали здесь кооператив, выбрали председателя и бухгалтера. На двух гектарах посадили картофель. В 2005 году в кооперативе уже состоял 21 человек, а нынче – 90 процентов учащихся. Занимаются они помимо картофеля перцем, свеклой. Стали юридическим лицом. Депутат Ремезов из выделенных ему для пиара денег перевел ребятам 180 тысяч на покупку очень необходимого в деле трактора. Работают по четыре часа в день. Хорошо работают – урожайность картофеля по району 40, а здесь 140 центнеров с гектара! Предприятие прибыльное. Ребята получают зарплату – 45 рублей в день. Нам показали одно любопытное новшество, которое ввели в кооперативе: вермиферма. От слова «червь» на немецком. «Червятник» – так говорят в школе. Собственно, это грядка с основой из компоста для образования биогумуса, для плодородия почвы. Куликов, который вообще ратует за экологически чистую продукцию, за пастбищное животноводство говорит лозунгом: «Черви вместо ядохимикатов!»
НА СИТИ
Когда возвращались в Брейтово, конечно же, сделали крюк, переехали мост через Сить – до 90х годов там лавы деревянные были – и оказались недалеко от Семеновского и Байловского, в местах святых для русского человека. Здесь в 1238 году владимирский князь Юрий Всеволодович повел русских ратников в бой с татаромонгольскими полчищами.
Мы стоим среди высоких мокрых трав и смотрим сквозь легкий туман на раскинувшиеся за Ситью широкие поля и дубравы. После неравной битвы некому осталось хоронить павших, и, рассказывают, тысячи тел православных воинов, которые сваливали в реку, остановили на время ее течение... А жена князя Василько, Мария, нашла тело мужа, оплакивала его, и слезы скатывались в Сить, образуя ручей – Прощеным его зовут.
Выше нас холм, с вершины которого зияет слепыми, черными глазницами церковь Михаила Архистратига, построенная в 1806 году на средства, собранные местными жителями. В советские времена здесь организовали машинотракторную станцию (МТС). Одну стену храма проломили – чтобы смог проехать трактор. В церкви ктото есть. Заходим – два смуглых, черноглазых юноши. Смотрят на меня – и, вижу, ничего не понимают, что я говорю. Лопочут: «Начальник, начальник» и показывают в сторону пролома.
Потом нам сказали: один москвич решил построить на месте битвы музей. А церковь взялся отреставрировать – больно ему глядеть на такое разорение. Вот и восстанавливают магометане то, что порушили русские люди... А больше и некому – молодых осталось мало в окрестных селах. Повстречали бабушку – провожала двух внучек к автобусу в город. Модницы, но в резиновых сапогах – от моста до храма, за которым спряталось село Семеновское, до сих пор нет асфальтированной дороги.
Валерия СТОЛЯРОВА