ЕДЕТ ПО ПОЛЮ КОРЫТО
В школах по деревням вокруг родного Юрьевского подменяла она коллег, временно выбывших по болезни или делам декретным, а то и покинувших наш лучший из миров насовсем. Володька толькотолько ходить начал, дома не оставишь. В сумку каравай хлеба, кусок маргарина или непонятного жирового продукта под забытым ныне названием «марггуселин», кулек конфетподушечек сыну в руку, чтобы не хныкал, и в путь.
Тот старательно топал рядом, а начинал отставать – пожалуйте, корыто подано. Стал постарше – впрягался сам, волок поклажу изо всех силенок.
Владимир Александрович те стежкидорожки на всю жизнь запомнил: разбитые вдрызг тракторными гусеницами, тормозными цепями грузовиков большаки, гладко укатанные санями и телегами проселки, почтальонские тропы, петляющие в заснеженных полях.
Живали где придется: в школьных подсобках, брошенных избах, на чьихто кухнях. Собственный угол у вечного странника Володьки появился много позже, когда выяснилось, что парень отстает по всем предметам и его надо пристраивать кудато на постоянное место учебы. Так стал он горожанином. В Мышкине купили полдома. Но для Александры Ивановны вакансии в районном центре не нашлось, и она продолжала колесить по деревням, пока не получила класс в школе дальней деревеньки Муханово.
Раз в месяц, иногда чаще, навещала своего сиротинушку: постирает с него, суп сварит, денежек подбросит – и до новых встреч.
О себе членкорреспондент Петровской академии наук и искусств, автор многих книг Гречухин когдато сказал одной фразой: «Я – искатель». Подтверждает сие и теперь – и словом, и делом. Как в юности, неделями пропадает в архивах и библиотеках Москвы и Питера, уж не говоря об угличских или ярославских. На списанном досаафовском морском яле «Орион» в разновозрастной компании активистов народного музея прошел он под парусами и на веслах Рыбинку, заходили вверх по мелководью на Сить, Сутку, Юхоть, Корожечну.
Тот ял давно на пенсии, а Искатель попрежнему разъезжает на велосипеде или редакционном «газике» из конца в конец по Мышкинскому району. Видел самую дальнюю глубинку сицкарейдреводелей, местный град Китеж. Описал в нашей газете проступающее изпод воды в засуху дно «водогноилища» с руинами затопленной водами Большой Волги старинной Мологи.
А запал – все оттуда, из детских странствий. Отслужившим свой срок диковинным вещам впервые удивился он в Кожине (теперь от деревни его предков остались три полусгнившие избы), в гостях у бабки Анны. Послала она внука за чемто на чердак, там и увидел внучок непонятную ржавую штуковину на подставке. Оказалось – светец, чтобы горящую лучину держал.
Полюбопытствовал: а что, мол, еще имеется на чердаке из старого?
– А поди, Володюшко, – был ответ, – да посмотри сам.
Подержал в руке, помахал кованым косарем, похожим на короткий меч, – лучину для растопки щепать. Невиданные железные галоши нашел. В такой обувке – верх из жести, подметка деревянная – в Мышкинском уезде крестьяне щеголяли и после революции: тяжелая, жесткая, зато много дешевле кожаной.
Помнится ему, сразу же попросил, нельзя ли с собой взять.
– Да бери Христа ради, – разрешила бабка Анна.
Зачем ему такое старье, не спросила.
– Буду делать в Мышкине музей, – сам догадался объяснить искательсобиратель.
ДЫМИЛАСЬ РОЩА ПОД ГОРОЮ
Появился на свет Божий Владимир Гречухин ровнехонько 65 лет назад – 21 июня 1941 года. Человек нескучный, он даже тут не упустил момента поострить:
– Родился, и, представляешь, еще целый день был у меня в запасе мирной жизни.
Отец, тоже сельский учитель, сразу ушел на фронт. Ждали его домой, без вести пропавшего, долго. Году в сорок седьмом в недальней деревеньке Левцово объявился фронтовик, видевший, как погиб Гречухинстарший, политрук минометной роты.
Володька и в войну, и после войны бок о бок с отцом сражался с немчурой до победного. Во сне и наяву, на бумаге и с самодельной саблей молча в одиночку рубая по задворкам крапиву и чертополох.
Могилу отца, гдето между Ржевом и Тверью, не искал и не будет. Почему так, хотя в местах тех погибельных боев по музейным делам бывал – во Ржеве, Осташкове, Зубцове, самой Твери?
Один раз летней ночью, не разжигая костра, до солнца просидел в лесу возле разбитых блиндажей, покореженных пушек, обрывков колючей проволоки – то была когдато линия красноармейской обороны.
Сидел и думал о том, что все русское поле от западной границы до Подмосковья по сути одна общая солдатская могила. Отца и его однополчан взяла матерьземля, их не надо искать и тревожить.
Его другое все больше беспокоит. Для поколения до шестнадцати и старше военная беда все дальше отходит в туманы былого. Пробить завесу времен можно лишь, по его словам, «яркой эмоцией». Таким прорывом к сердцам стали сорок писем домой из окопов красноармейца Ивана Орлова, крестьянина из села Мартынова, отца пятерых детей («Северный край» рассказывал об этом). «Не забывайте меня, как не забывал вас я. Любил и жалел. С тем и помру, если постигнет судьба», – так писал Орлов.
Есть и заслуга Искателя в том, что эти и другие строки с библейской мудрости заветами солдата семье теперь высечены на граните открытого в прошлом году грандиозного воинского мемориала в Мышкине.
Свое начинание мэр Анатолий Курицын не против продолжить. Подружески попросил Гречухина написать книгу о тех, чьи имена можно прочесть там на стелах, и о людях тыла – эвакуированных, беженцах, детяхсиротах, солдатских вдовах – «чтобы выплыли лица».
Гречухин заперся и такую книгу осилил. Но пока получается, что в стол писал Владимир Александрович: денег на издание рукописи город еще не нашел.
К ПАИСИЮ НА ПОКЛОН
К бабушке Анне в Кожино заглянули мы с Владимиром Александровичем еще раз, не выходя из его музейной кельи. Пропутешествовали по пути на родину его предков, в Малое Богородское, на престольный праздник земляка – в былые времена чтимого по всей России святого преподобного Паисия Угличского.
Искатель в отрочестве еще застал те праздники. Он так досконально все помнит, что воспоминаний набралось на целый доклад – прочел его на недавних Богородских чтениях.
Шли они с матушкой от Юрьевского верст за пятьдесят, с остановками. В Кузнецове, расселенном перед войной, паломники отдыхали у последнего, еще не завалившегося колодца. В Игнатове он играл на брошенной, «разутой» и полуразобранной военной машине (дорога когдато вела отсюда прямо на Калининский фронт). В усадьбе Матвейково, тоже давно безлюдной, они умывались в старом барском пруду. Он уже знал, что дно пруда выложено камнем, а в омутах обитают золотистые красавцы караси.
С невысоких земляных валов Матвейкова открывался, как говорит Владимир Александрович, его «детский желанный рай». С лугов перед Кожином тропка шла мимо холма с Паисьевой часовней, вокруг Паисьева пруда, прямо к бабкиному дому. Там – покосившееся крыльцо, треснутая икона над воротами, распевный голос хозяйки.
С этих минут праздник и начинался. Ему казалось все вокруг небуднично нарядным, игра гармониста – до слез задушевной, хождения под деревьями – чинными и значительными.
Непременно заходили они к маминой знакомой – учительнице Сусанне Николаевне. Необыкновенная чистота везде, книги на полках в ее доме вызывали восхищение. Любую можно было взять почитать на оба праздничных дня. Там Искатель еще первоклассником одолел, например, шиллеровского «Вильгельма Телля».
Вечером, обычно у дома Гречухиных, кожинцы до устали пели и плясали. У нихто в Юрьевском, сильно выбитом коллективизацией и репрессиями, давно всем было не до песен. Он до сих пор помнит, как, крякнув, вдруг сорвался с места инвалидмужичок, долго сидевший в сторонке. Глядя на его лихие коленца, незнакомая старушка глубоко вздохнула: мол, плясецто старинный...
Както на день святого Паисия разразилась гроза. Молнией зажгло огромное дерево, огонь мог больших бед натворить. Тушили ведрами, встав цепью. Сменяли друг друга у допотопной ручной помпы. Справилисьтаки с напастью и все мокрые на радостях вернулись к праздничным столам. Все было породному, как ктото тогда хорошо сказал.
Может быть, в памяти Гречухина о детстве ничего важнее и нет. Чувствовали чужие беды и радости как свои. А что в жизни может быть важнее этого? Владимир Александрович и сегодня не раз размышлял у Паисьева колодчика: не это ли и помогло всем миром выдюжить четырехлетнее лихо, а теперь сподвигло, не прося помощи на стороне, не спеша приводить в порядок здешнюю церковь?
Было дело, мышкинцы из гречухинского актива разбили здесь походный лагерь. Верховодил Искатель – топором и рубанком владеет он не хуже, чем пером. Одна бригада сколачивала новый потолок на колокольне, вторая прорубала заложенные кирпичом церковные двери. Прибравшись, поставили привезенный с собой поклонный крест. Сделали лавочки, спуски с дороги к источнику, мосток через сырое место. Чтобы любому, кто придет сюда, она видней была, дорога к Храму.
Юлиан НАДЕЖДИН