Отколовшийся кусочек России

ПЛАН «АНТИЧЕРНОМОР»

Не быть «как все» очень нелегко. Все едут отдыхать на Чёрное море – и мы поедем! Однако с трудом выносимая жара минувшего лета заставила призадуматься: а чего я на том Черноморском побережье не видал? Солнца? Так и в Ярославле непонятно куда от него деваться! Пейзажей? Но южные виды здорово подпорчены слишком густыми толпами курортников, куда ни глянь – увидишь загорающую спину, а неровён час – и иную часть тела. И отпуск выпал на самый пик разгула лесных пожаров, до облюбованного местечка в Крыму пришлось бы добираться через задымлённую до состояния газовой камеры Рязанскую область...

Мы всей семьёй занялись разработкой плана «античерномор»: поисками моря, альтернативного слегка надоевшему Чёрному. Азовское активно пересыхает. На Каспий­ском опасно: лютуют «осетровые» браконьеры. Белое не подошло: там прекрасные места, но летом слишком донимают комары и гнус. До Японского далековато. И мы поехали на Балтику.

«Ужастиков» о том, как относятся к русским в странах Балтии, мы наслушались предостаточно и потому выбрали свою, российскую Балтику. Калининградская область – самая западная и самая маленькая область России. Особая экзотичность её в том, что она называется мудрёным словом «полуэсклав Российской Федерации», то есть не имеет сухопутной границы с собственной страной, этакий отколовшийся да и отскочивший в Европу кусочек России. Ехать из России в Россию по заграничному паспорту поначалу не позволяла славянская гордость, но ею пришлось пренебречь, быть патриотом оказалось делом недешёвым... В самолёте загранпаспорт не спросят, но калининградская авиакомпания, пытавшаяся организовать дешёвые чартерные рейсы, приказала долго жить. Калинин­градцы уверены, что её планомерно обанкротили с благословения губернатора Георгия Бооса, дабы дать заработать «своим». Теперь цена авиабилета зашкаливает за 4 тысячи. Есть другой «беспаспортный», весьма романтический вариант – паром. Но он отходит из Петербурга, до которого ещё тоже надо добраться, а стоит водный путь, как прямой поезд из Москвы. Пришлось смириться с тем, что наш «полуэсклав» только для богатых – Россия, а для нас всё-таки заграница. И, предъявив загранпаспорта, в кассе вокзала «Ярославль-Главный» купить обычные билеты на поезд «Москва – Калининград» по 1570 рублей штучка, чтобы с бумажечкой, разрешающей транзитный проезд через Литву, отправиться на поиски нового, незнакомого моря.

ТЩЕТА ЗЕЛЁНЫХ ФУРАЖЕК

В детстве и ранней юности я мечтал стать пограничником. Меня потрясала красота их ярко-зелёных фуражек. И хотя на границе послужить так и не довелось, трепетное отношение к этим головным уборам я сохранял вплоть до... поездки в Калининград. В СССР поезд успевал достучать колёсами от Москвы до Калининграда за 19 часов. Сейчас идёт 22, а бывает и 24, потому что по дороге его проверяют пограничники: наши, белорусы, литовцы – по очереди.

Эти проверки очень наглядно, лучше всех политологических книг и статей вместе взятых, показывают: кто как живёт в бывших союзных республиках, а ныне независимых государствах.

Российские погранцы угрюмо спешат вперёд по проходу с собакой, натасканной на наркотики, – ни слова, ни улыбки, ни вопроса. Изредка женщина в камуфляже попросит открыть люк в полу вагона, и дальше – вперёд, вперёд к светлому будущему. Но как ни стараются россияне закончить проверку побыстрее, работают они раза в три медленнее литовцев.

Те входят четвёркой, мгновенно выстраиваются в шеренгу вдоль коридора – и только мелькают визы в прорезях аппаратов электронной проверки. Ловко меняясь местами, литовцы проверяют вагон намного быстрее россиян, а уж белорусы – это и вовсе песня отдельная! Они входят по двое, в новёшеньких зелёных фуражках, словно сошедшие с экрана во время демонстрации советского сериала «Государ­ственная граница». Они задумчиво, без видимой цели, бредут вдоль по вагону и уходят. Потом возвращаются. Повторив променад раза три, начинают неспешно проверять документы, как правило, вдвоём у одного пассажира. Через часок такой вальяжно-беззлобной проверки, особенно среди ночи, зелёные фуражки начинают сильно раздражать, а литовцы кажутся весьма милыми людьми. Точнее, казались бы, если бы не их неприязнь к русским. Подчёркнутая вежливость прибалтов не может обмануть никого из пассажиров: при малейшем недоразумении голоса литовцев становятся бездушно-механическими, они мгновенно обижаются на любую мелочь. Только вякнет кто-нибудь: «А зачем это я должен в анкете писать имя отца?», пограничник ощетинивается: «Не хотите – не пишите!» В его голосе звенит кровная обида, и страж рубежей суверенной страны уходит, нимало не заботясь о том, что без имени отца анкета недей­ствительна. А какой скандал подняли литовцы, когда проводник на пограничной литовской станции Кебортай вовремя не задраил наглухо дверь в тамбуре! Кстати, литовцы единственные, кто иногда ходит по вагонам с пистолетами на поясе. А придирки бывших братьев по СССР просто веселят весь вагон.

– Что эт-то у васс за коро-пка? – ледяным голосом интересуется пожилая литовка-таможенница.

– Нарды в Калининграде купил, – бурчит сонный мужик.

– Нар-ды? Что-о? – на лице прибалтийской дамы полное непонимание.

– Ну, игра такая. Вроде шашек.

– А-а... Игра, – она уходит по проходу, но через минуту возвращается: – Может быт-ть, янтар-ные?

В соседних купе раздаётся общее фырканье.

А один «артист» в тщательно отглаженной форме, проверяя документы, с нескрываемым удовольствием приговаривал возле каждого пассажира:

– До-мой едь-дете?... Эт-то хорошо...

Однако, если внимательно смотришь в окно, проезжая маленькую, но гордую Литву, неприязнь литовцев к Большому Брату уже не кажется такой глупой. Литва – страна почти нищая, бедность заметна даже не в конкретных деталях, а как бы разлита в воздухе вроде запаха газа. Бывший стратегический железнодорожный узел Вильнюс являет собой вид печальной заброшенности вроде большого дома, где недавно хозяин помер. Много-много-много рельсов, по которым явно давно уже не идут никакие поезда. Однако при этом, хотя в литовских электричках всего по три вагона, но вагоны эти – красавцы европейского образца, двухэтажные, стильные, как со страниц рекламного проспекта сошедшие. И на всём пути по литовской территории возле железнодорожной насыпи никакого мусора, никаких унылых бетонных заборов. В лесополосах не только нет сухостоя и гнилья, но и подсажены свежие деревья. Поля засеяны все. Возле сельских домиков стоят мусорные контейнеры, действующие и непереполненные. После увиденного я как-то легче поверил в рассказ моего приятеля, переехавшего в Ярославль из латыш­ского Вентспилса. Друзья по подъезду написали ему, что через год после того, как Россия официально размежевалась с Латвией, в их родном дворе аккуратно огородили все газоны, покрыли плиткой все тротуары, и за счёт РЭУ (!) всем жителям (!) вставили пластиковые окна. В провинциальном городишке, в стране, где уровень безработицы на тот момент приближался к семидесяти процентам, и благосостояние было соответствующим... Сравним-ка с нашей реформой ЖКХ? За что прибалтам нас любить, спрашивается?

Впрочем, долго скучать по мусорным свалкам, развалинам и серым бетонным заборам не пришлось – они начались сразу же после пересечения границы Калининградской области.

Продолжение в следующем номере.