Салам, шурави!

Вчера в правительстве Ярославской области открылась фотовыставка «Салам, шурави!», посвящённая 21-й годовщине вывода советских войск из Афганистана. Несколько лет назад председатель Ярославской общественной организации РСВА Игорь Ямщиков вместе с директором областного общественного фонда «Пламя и пепел Афгана» Евгением Котовым оказались в местах своей прежней службы.
Занимаясь поисками советских солдат, погибших и пропавших без вести в этой стране, они фотографировали. Фотографировали не войну, которая и сейчас идёт в Афганистане, а мирные лица детей, стариков, мужчин…
Впрочем, как рассказал Игорь Ямщиков, лица последних становились мирными, светлели только тогда, когда их обладатели узнавали, что с фотоаппаратом напротив них стоит не американец, а русский, «шурави». Восток – дело тонкое, здесь нет ничего постоянного, кроме гор, традиций и веры.
– У нас в стране очень сильна вера, – говорит мне Марат Моххамад Самим, гражданин Исламской Республики Афганистан, он же – курсант Ярославского военного финансово-экономического института. – Когда советские пришли в Афганистан, они говорили, что в Бога не верят, потому что коммунисты. Поэтому мы их не приняли. Теперь у нас в стране американцы, они проповедуют демократию. А это тоже не наше… В общем, для нас всё равно – русские, американцы… Мы ко всем ровно относимся.
– В Афганистане для своего здоровья лучше никого не учить жить, – подвожу итог нашего разговора, и Марат с двумя своими товарищами-курсантами согласно смеются.
Председатель регионального афганского землячества «Ватан» («Родина») Накибула Абдул Гаффар при СССР успел закончить в Минске граждан­ский вуз, послужить в родном Афганистане в местной милиции («царандое»), сумел уехать из страны в Белоруссию после того, как моджахеды взяли Кабул и повесили президента Наджибулу. Потом вернулся, женился, снова уехал – на этот в раз в Россию… Поэтому он на жизнь смотрит несколько шире.
– Советские очень много помогали Афганистану экономически, – рассказывает Накибула, – поэтому к вам традиционно хорошо относятся. А война, что война… В нашей стране большую часть истории воюют, потом мирятся, потом снова воюют. Если долго зло на соседа держать, жить будет невозможно. Там до сих пор помнят, как в 20-е годы Красная Армия помогла шаху в борьбе с англичанами, а афганцы первыми признали РСФСР как самостоятельное государство. В Афганистане считают Россию посредником между нами и Европой, Америкой. Американцы это понимают, поэтому заинтересованы в сотрудничестве с русскими.
Мы действительно очень сильно связаны с Афганистаном. И не только долгими годами войны, противостояния, политической и экономической помощью своему бывшему противнику Ахмад Шаху Масуду, нынешней поддержкой режиму Карзая. Мы уже связаны менталитетом, понимаем друг друга с полуслова.
В 1994 году, после командировки на таджикско-афганскую границу, на время сессии в МГУ меня поселили в комнату общежития, которую занимали три афганца. Любопытная это была компания. В комнате был официально прописан только один человек – журналист, работавший в кабульской газете при режимах Бабрака Кармаля и Наджибулы. Естественно, когда в столицу страны вошли моджахеды, он от греха подальше перебрался в Москву.
Двое других представляли ещё более экзотичную парочку. Коренные пуштуны, закончившие университет в Скандинавии, они входили в некий международный европейский комитет, помогавший моджахедам во время войны с «Большим Северным Братом». После того, как при Михаиле Горбачёве советские войска из Афганистана вывели, а новое демократическое правитель­ство Бориса Ельцина прекратило военную и экономическую помощь Наджибуле, наши бывшие союзники продержались недолго.
Интеллигенты-пуштуны, чувствующие себя причастными к победе, прибыли в Кабул, чтобы разделить с соплеменниками радость праздника. Однако суровые декханские (крестьянские) бородатые парни ребят в белоснежных одеждах за своих не признали. И сказали им нечто, аналогичное русскому «А что вы в европах делали, пока мы здесь кровь проливали?!» И выгнали обратно.
Скандинавский комитет к этому времени закрылся по причине окончания войны, и пуштуны, знавшие три европейских языка, оказались не нужны. Помыкавшись, они поехали… в Россию, где их, идейных врагов, приютил коммунистический журналист. Солидарность интеллигенции, оказывается, – вещь международная.
Американцам, кстати, «диссиденты» тоже не потребовались: в посольстве США в выдаче визы им отказали.
Так мы и жили две недели. Утро в комнате общежития начиналось с намаза, после чего пуштуны в своих развевающихся одеждах под шутки афганского журналиста отправлялись торговать зонтиками на рынок в «Олимпийском». Вечером приходили афганские таджики-студенты, пили водку и пытались «довести до греха» правоверных. Однако правоверные гордо отказывались, после чего вся компания (светские за столом, мусульмане на ковриках) обсуждали судьбы Азии…
И спал я спокойно, не боясь, что «духи» перережут горло. Воистину, матери-России суждено быть посредником на сложных азиатских и кавказ­ских перекрёстках.
15 февраля теперь имеет государственный статус Дня интернационалиста. На этом основании официально праздновать могут только те, кто воевал при СССР за его территорией: в Испании, Китае, Монголии, Северной Корее, Вьетнаме, Эфиопии, Анголе, Афганистане. А как быть тем, кто клал свои жизни на так называемом «постсоветском пространстве»: в Таджикистане, Закавказье, Абхазии… Они кто? Не интернационалисты?
Вспоминаются глаза женщины-кореянки, торговавшей на «зелёном базаре» в Душанбе.
– Ребята, – умоляюще говорила она парням в российской военной форме, – только не уходите!