Трудно представить в осеннюю слякоть более грустное зрелище, чем сёла и деревушки на краю урочища Неклюдовский мох. Едем из Правдина по заплатанной дороге мимо полуразрушенной Нестеровки – ни души. В Старом Некоузе также практически не у кого спросить о захоронении на краю кладбища, на высоком берегу речушки Чернавки (на снимке). Скромный сельский обелиск. У подножия между плит торчат высокие засохшие сорняки. На постаменте местами слезла краска. На небольшой табличке – несколько имён. Ниже выбито: «и двое детей». Пожилая женщина, жительница дома рядом с сельским погостом, утверждает: похоронены здесь люди, погибшие во время бомбёжки на станции Некоуз. О детях она ничего не знает.
А вот в книге Николая Сахарова и Елены Чернухиной «Путешествие по земле Некоузской» мы находим точные данные. Под обелиском лежат умершие от ран в Некоузском госпитале воины: Николай Асмус, 1912 г. р., родом из Козельска Орловской области, Иван Пешпенко, 1917 г. р., из северо-осетинского города Орджоникидзе, Илья Самсонов, 1920
г. р., из села Урлук Читинской области, Иван Ермолаев, 1905 г. р., из села Малое Пограйкино Куйбышевской области и Иван Шурганов, 1910 г. р., из деревни Прадо Коми АССР. Дата смерти – 1941. А дети – блокадники, ослабленные и умершие в больнице.
Историк-краевед, депутат Некоузского собрания представителей Алексей Медведев рассказывает о событиях тех лет. С начала войны участок железной дороги Рыбинск – Некоуз – Сонково, тихий и малозагруженный в мирное время, приобретает важное значение. Некоузский район оказался прифронтовой территорией – фашисты уже захватили город Калинин, ныне Тверь. Небольшие станции были забиты целыми составами. Враг начал бомбардировки в августе, и ещё более ожесточённо – в сентябре – декабре. В посёлке Маслово, селе Ново-Никольском, в Шестихино от взрыва бомб пострадали или полностью были разрушены здания школ, медицинские учреждения, склады с продовольствием.
Но самое трагическое событие той поры произошло утром 18 октября 1941 года. Во время очередного налёта произошло прямое попадание бомбы в деревянное здание вокзала в Некоузе. Кто мог там находиться в тот час? Военные из эшелонов, направлявшихся на Калининский, Западный или Ленинградский фронт. Матери с детьми, ехавшие в эвакуацию. Раненые, которых везли в тыл. Погибло 157 человек... Их похоронили в воронке от взрыва рядом с полотном.
Вдоль пути Некоуз – Сонково также встречаются небольшие захоронения тех лет. На них отсутствуют таблички с именами – немцы бомбили поезда на перегонах, погибших закапывали тут же, времени, видимо, было в обрез – состав отправлялся дальше. Такая безымянная могила есть недалеко от деревни Большое Фролово. Она приютилась в глухой низине между железной дорогой и шоссейкой. Тропинки, чтобы спуститься к домам, мы не нашли – всё заросло высокой травой. К слову, не такое уж это Фролово и большое. Оно тихое и пустынное.
Лишь благодаря случайной встрече с пастухом мы узнали, где находится ещё одна братская могила. Безымянная, с обычным железным обелиском под берёзами. Едва добрели туда по шпалам. Вернулись на шоссе, хотели расспросить пастуха, а он вместе с бурёнками уже растаял в наступающих сумерках.
Ехали в город с грустными мыслями. И не из-за состояния памятников – оно почти не отличается от состояния других могил на сельских погостах в глубинке. Пожалуй, захоронения военных лет выглядят даже ухоженнее, чем иные. Главное впечатление – одиночество мёртвых. Увы, в обезлюдевших сёлах скоро некому будет протоптать тропинку от родной избы к отчим и братским могилам. Старшее поколение уходит, молодые покидают деревню. Как же нам тогда сохранить память?
И ответить на этот вопрос значительно труднее, чем покрасить памятник.
Виктория СТОЛЯРОВА