Юбилей спишет все огрехи?

– В 1990 году известным архитектором Виктором Маровым был разработан проект зон охраны Ярославля, согласно которому регламентировались земляные и строительные работы в городе, – начал прямо с наболевшего Владимир Праздников. – Ярославль был поделён на зоны – заповедную, включающую территорию Стрелки; зону археологического исследования, повторявшую границу земляного города и доходившую до Первомайского бульвара. Любое строительство на этой территории должны предварять раскопки специалистов. И, наконец, зона археологического наблюдения, куда входил не только исторический центр города, но и Тверицкая набережная, и закоторосльный район. Согласно этому проекту зон охраны Ярославля в 1993 году на областном уровне был принят перечень памятников археологии, куда был включён культурный слой города, датированный XII – XVIII веками.
– Я так понимаю, что начавшееся активное строительство в преддверии юбилея города в какой-то степени нарушило эти зоны охраны...
– Нарушило – мягко сказано. Центр города стал активно застраиваться задолго до массированной подготовки к тысячелетию. Тогда же началось мощное лоббирование внесения изменений в проект зон охраны Ярославля. Допустим, предприниматель сделал что-то доброе для города, власти в ответ выделяют ему место под застройку, а согласно проекту зон охраны, мало того, что археологам плати да время теряй, пока эти раскопки пройдут, так ещё оказывается, что и строить выше двух-трёх этажей нельзя. Примеры на каждом шагу: новостройки на улицах Кедрова, Трефолева, Собинова... Бизнес выразил властям своё недоволь­ство существующим проектом зон охраны, механизм был запущен, и питерской проектно-архитектурной мастерской был заказан новый проект. Археологи высказали пожелание оставить зоны охраны в прежних границах, но этот голос не был услышан. 10 декабря 2008 года вступил в силу новый проект зон охраны Ярославля, согласно которому прежняя зона археологического наблюдения, а это и Тверицкая набережная, где была найдена даже неолитическая стоянка, и все закоторосльные слободы, датированные XIV – XVI веками, просто-напросто перестали считаться достойными археологического изучения. Поэтому теперь здесь можно строить как хочешь и сколько хочешь. Самое возмутительное, что не было приведено ни малейшего логического обоснования, почему вдруг эта зона перестала представлять интерес с точки зрения археологии.
– Каковы были ваши дей­ствия?
– Когда мы стали возмущаться, в департаменте культуры нам ответили весьма дипломатично: да, наверное, вы правы, и надо внести изменения в новый проект. Но вы и нас поймите: проект только что принят – что же мы сразу будем вносить изменения? Давайте немного подождём.
– Чего предлагалось подождать?
– Мы задали тот же вопрос. Когда всё застроят и когда весь культурный слой будет уничтожен? Ответа мы не получили. Сегодняшнее активное строительство идёт как раз в бывшей зоне археологического наблюдения, стало быть – ищи, кому выгодно. Вот наглядная ситуация с ремонтом улиц в центре города. Надо отдать должное: подрядчик всех этих работ, муниципальное унитарное предприятие, предварительно обратился в институт археологии в Москве, чтобы там прикинули, сколько будет стоить предварительное археологическое обследование этой территории. Там подсчитали, здесь ужаснулись – дорого! А сроки поджимают: когда археологам копать, если строители уже за лопаты взялись? Пошли на компромиссный вариант – археологическое наблюдение. Но когда прибыли археологи, выяснилось, что два из пяти объектов (Богоявленскую площадь и улицу Ушинского) уже успели не только раскопать, но и частично заасфальтировать. Заключили договор с археологами на оставшиеся три улицы (Большую Октябрьскую, Первомайскую и Которосльную набережную), и уже третий месяц учёные из Москвы работают… бесплатно: департамент ЖКХ не может выяснить с подрядчиком, кто должен оплачивать работу археологов. У обоих сметы только на ремонт дорог.
– Обнаружено что-то дос­тойное внимания в ходе этого археологического наблюдения? Или в самом деле овчинка не стоит выделки, и скорейшее завершение строительства дорог для города предпочтительнее каких-либо исторических открытий?
– Работы, конечно, ведутся на небольшой глубине, но есть очень интересный материал. Например, на Первомайской улице обнаружены остатки изгороди или плетня, что лежал в основе земляного вала, построенного в XVI веке. Это достаточно уникальная вещь. Строители постоянно натыкаются на захоронения XVII – XVIII веков, но кости и черепа предпочитают быстро закапывать, чтобы, не дай Бог, не произошла утечка информации.
– Если сейчас быстро положат асфальт и тротуарную плитку, то больше никто и никогда не разрешит здесь вести раскопки?
– Совершенно верно, и это тем обиднее, что в археологии тоже существуют свои правила: если культурному слою ничего не угрожает, то лучше его не трогать вообще, а предоставить разбираться с этим вопросом потомкам. А что может угрожать культурному слою, если его «законсервировали» асфальтовым покрытием? Тут интересен вот ещё какой момент: все памятники археологии считаются федеральной собственностью, но распоряжаются этой собственностью на местах область и город. О собственности федералов вообще предпочитают не вспоминать по вполне понятным причинам: если согласовывать каждый квадратный метр земли в Министерстве культуры в
Моск­ве, то вообще ничего не по­строишь.
– Вы нарисовали достаточно грустную картину. Есть ли выход из этой тупиковой ситуации?
– Надо либо восстановить охранные зоны в прежнем объёме, либо по крайней мере обосновать причины исключения той или иной территории из охраняемой зоны. Необходимо сделать карту, на которой было бы указано, где проводились археологические исследования и какой был найден материал. Когда будет нарисована общая картина, то станет понятно, где есть по-настоящему ценный археологический материал, а где можно безболезненно для науки и истории строить.
– В последних раскопках есть то, что вы называете «по-настоящему ценным археологическим материалом»?
– Безусловно. Например, недавно закончились работы близ кинотеатра «Родина». Согласно имеющимся данным, там была граница города XIX века, и логично было бы предположить, что самые ранние застройки на этом месте должны были датироваться веком XVII. А мы обнаружили там керамику XIII века. Откуда она взялась? Значит, и в XIII веке здесь уже жили люди. Ещё один факт: поколения историков спорили о том, где изначально находился Успенский собор. Стоял ли собор, разрушенный в 30-х годах прошлого века, на месте собора XVI века; был ли тот, в свою очередь, на месте собора XIII века? Мнения были полярные. И только в результате раскопок было выяснено, что Успенский собор, внешний вид которого нам известен по старинным фотографиям, стоял совсем не там, где его предшест­венник. Копнув чуть в стороне, археологи нашли остатки собора XVI века, но поскольку новое строительство эту землю не затрагивало, то и работы были прекращены. Хотя интересно было бы узнать всё досконально. Далее. До сих пор по летописным данным считалось, что Ярославль достаточно спокойно пережил татаро-монгольское нашествие. Однако обнаруженные в ходе раскопок на месте строительства Успенского храма и близ Митрополичьих палат коллективные захоронения (в первом случае обнаружены только женские и детские останки, во втором – останки воинов), свидетельствуют о том, что город сражался за свою независимость. Таким образом, восстановлена историческая справедливость. Благодаря найденному богатейшему материалу произведена реконструкция лиц защитников Ярославля, и сегодня мы можем «посмотреть в глаза» тем, кто здесь жил и воевал. Благодаря тому, что московским археологам удалось привлечь к работе гидрологов, гидроинженеров, палеоботаников, удалось восстановить палеорельеф древнего Ярославля, что, в свою очередь, легло в основу открытий о том, откуда именно начал расти-развиваться город. И перечень этих открытий можно продолжать.
– Все эти открытия не могут не вызывать уважения. Однако Ярославская археологическая экспедиция остаётся по своей сути общественной организацией. Есть ли у нас в области государственная структура, которая занималась бы непосредственно археологией?
– Согласно федеральному законодательству такой государственный орган должен быть. Более того, учитывая, что памятники есть как федерального, так и областного значения, внутри него должны быть отдель­ные структуры с разграниченными полномочиями. Но самое интересное, что практически во всех областях подобные структуры созданы, и они активно работают, а в Ярославской области как был один-единственный комитет историко-культурного наследия при департаменте культуры, так он и остался. «Землёй», то есть памятниками археологии в нём занимается один человек – Андрей Кириченко. И вот какая занимательная арифметика получается: на территории нашего региона находится свыше 550 памятников археологии. Согласно существующему законодательству каждый памятник должен обследоваться не реже, чем один раз в пять лет. Получается, что специалист должен обследовать ежегодно более ста памятников, а его возможностей в лучшем случае хватает на двадцать.
– Почему?
– Да потому, что до памятника археологии ещё добраться нужно: это не храм в деревне, куда проложена дорога, а зачастую курганный могильник где-нибудь в лесу. И нередко получается, что приехал на место, а памятника уже и нет. Например, недавно обнаружили, что в Рыбинском районе при укреплении берега Волги частично уничтожено городище «Горушка» раннего железного века, а несколько лет назад опять же случайно выяснилось, что при разработке карьера уничтожен курганный могильник ХI – XIII веков у
д. Елохово в Большесельском районе. Из Министерства культуры уже неоднократно интересовались, когда в Ярославской области будет организована отдельная структура, отвечающая за охрану памятников археологии. Однако наши местные чиновники полагают, что у нас и так всё хорошо. Однажды столичные археологи пригрозили подать на особо рьяных строителей заявление в прокуратуру. Знаете, что им ответили? Пишите, куда хотите, мы к тысячелетию строим, нам все грехи под это дело спишут.