Чтобы не потускнел жемчуг

В музее ей хотелось работать с детства. Отец водил Альбину в немногочисленные «очаги культуры» послевоенного Ярославля едва ли не каждый выходной. Теперь, вспоминая эти ранние культпоходы, она удивляется - почему именно в музей приводил её в то полуголодное время отец, работавший простым водопроводчиком? Ведь именно из тех первых посещений художественных и крае­ведческих экспозиций в Альбине родились любовь к красоте и почтительное отношение к вещам «с историей».
Сразу после школы пришлось пойти работать - родители были уже пожилыми людьми, не хотелось их обременять.
- Я три года отработала на шинном заводе. Для меня это был ужас, - рассказывает дальше Альбина Фёдоровна. - Я считала покрышки, которые загружали в вагоны. Маленькая, худенькая, зимой мороз такой, что у вагона стоять невозможно. Грузчики говорили: «Не волнуйся, сиди в вагоне, мы сами по­считаем». Всегда находили, как припрятать пару-другую покрышек. А как не хватает - высчитывают из моей зарплаты. Меня всю жизнь преследовал страшный сон, что я снова работаю на заводе.
Простившись с рабочей карьерой, Аля поступила в педагогический институт на факультет иностранных языков. Год изучала французский и поняла - здесь, конечно, лучше, чем на заводе, но тоже - не её. Радовалась, что нашли возможность перевести её на заочное отделение исторического факультета. И уж совсем повезло - помогли устроиться работать в музей. Альбине было всё равно кем, лишь бы в музей. Так стала самой молодой смотрительницей. Первое продвижение по службе - в секретари директора. Аккуратную, исполнительную девушку заметила главный хранитель Юдина и пригласила работать в фонды. Это казалось «царским» предложением - тогда попасть в «святая святых» музея было не только интересно, но и престижно. Пришлось поработать едва ли не со всеми коллекциями музея - хранила драгоценные металлы, монеты, марки, гербарии, чучела животных. А сердце «отозвалось» только на ткани - словно судьба послала знак: это - твоё.
- Мне стало так жалко эти «тряпочки». Они лежали в куче, в шкафы после переезда музея повесили только церковные облачения, остальным места не хватило. Потом увидела красоту тканей, читала этикетки, и дух захватывало - Китай, Франция, XVI век, XVII век. Приехала комиссия из ВХНРЦ - признали, что в Ярославле коллекция тканей - уникальная. Встал вопрос - кто будет восстанавливать. Вот тогда меня и решили по­учить. Со своим главным вопросом - как постирать «тряпочки» - приехала в Москву. Посмеялись и начали учить ремеслу реставратора.
Кроме «постирать», надо было ещё и постоянно пополнять коллекцию.
- В экспедиции ходили вдвоём - молоденькие девчонки пешком по лесам, по деревням. И страха никакого. Ситуации разные были. В Пошехонском районе идём с Наташей Тупицыной по деревне, смотрим - девочка играет тряпочкой. А тряпочка-то - узорное ткачество. Остались до вечера, ждали взрослых - попросить этот кусочек ткани. Они нам ещё кое-что дали, обратно в свою деревню шли ночью через лес. Собирали в экспедициях вещи тюками - тогда ещё много было всего интересного, - вспоминает Альбина Фёдоровна.
За все годы ни разу не случилось, чтобы в её руках вещь «не пошла». Реставраторы знают: можно делать всё правильно, а вещь не хочет подчиняться, «капризничает». Очень это тонкое дело - реставрация, и кто не чувствует, что все вещи в руках - живые, лучше и не начинать. Для Альбины Фёдоровны этот вопрос никогда не стоял, даже во времена нашего всеобщего атеизма. Конечно, живые. Она и жалела-то их, как можно жалеть только живых. Она и разговаривала с ними, как с живыми. И это не помешательство, а умение общаться с тонкими мирами, в которых живёт память музейных предметов. Несведущему человеку этого не понять, как не понять и удовольствий от профессии реставратора.
- Когда строили отдел древнерусского искусства, надо было много вещей приводить в порядок, - продолжает свой рассказ Черторижская. - Мастерской тогда ещё не было. Когда из музея все уходили, в туалете, в ванночке делала промывки, потом бежала с ними вниз, в хранилище, и там раскладывала на полу, на бумаге - сохнуть. Утром спешила - скорее погладить, посмотреть, как получится. Для меня это большое удовольствие - увидеть чистую вещь, которую привела в порядок своими руками.
Особая история - церковные облачения. Какая красота - такая и ответственность. Попросила сделать большие козлы и каждое лето - всю коллекцию на просушку. Целую неделю выносила-заносила на воздух огромные тяжёлые одежды. Ткани обязательно должны дышать. А вот с водой надо быть осторожнее - она не всегда благо для старой вещи. А уж за утюг браться только в исключительных случаях - древние волокна могут и не выдержать. Вместе с обучением приходило чутьё, которое иногда даже важнее знаний. С 80-го года начала реставрировать коллекцию художественных тканей. Через десять лет драгоценные ткани были готовы к показу на выставке. Ярославцы впервые увидели более ста вещей из коллекции драгоценных тканей, за каждой из которых - месяцы её ежедневного кропотливого труда с «третьим» глазом - увеличителем, тончайшими иголочками, золотыми и серебряными нитями.
- Музей требует женских рук, женского внимания, ласки, - убеждена Альбина Фёдоровна. - Надо со всеми вещами быть ласковой. Будешь грубой - чашку разобьёшь, порвёшь ткань. Посмотришь со злостью на вещь - металл поржавеет, стекло потускнеет, и жемчуг угаснет. Так что хочешь освоить музейную профессию - учись быть ласковой. Вот так музей и формирует человека.
Музей не только формирует человека, часто он полностью поглощает жизнь, оказываясь важнее всего остального. Рядом с вечностью жизненная планка поднимается так высоко, что обыденность отходит на второй план.
Альбина Фёдоровна полностью отреставрировала самую сложную коллекцию музея - драгоценных тканей. Реставратор высшей категории, она всегда была востребована не только в родном музее. Вряд ли кто припомнит, чтобы она отказалась помочь.
- Какая богатая коллекция тканей в Ростове! - продолжает свой рассказ реставратор. - Недавно попросили меня привести в порядок вещи для выставки. Взяла отпуск - вставала в три часа ночи, чтобы успеть на шестичасовую электричку. Начинала работать в восемь утра. По-другому не успела бы. Какие интересные открытия сделали! Начала работать с фелонью, которая числилась парчовой. Смотрю - а это шитьё. С фотографиями поехала в Москву - оказалось редчайшее шитьё греческих мастерских. Делала оплечье - под ним оказался Китай XVII века - вся ткань из свастических знаков. Радость от этих открытий трудно передать. Испытываешь ощущение своей причастности к чему-то очень значительному, важному, к истории.
Вся остальная жизнь - даже такие приятные события, как загранкомандировки, воспринимается Альбиной Фёдоровной через призму профессии.
- Благодаря музею я столько поездила, столько всего увидела. Побывала даже в Америке, - говорит она. - В Хьюстоне огромный музей без окон - вот где не надо думать о выцветании ткани! А сколько у них удобных приспособлений: для развески специальная техника, нажал кнопочку, машина тебя поднимает. Сколько материала упаковочного! Мы, когда туда ехали, коробки из-под вина собирали по магазинам. А какая там упаковочная бумага! Я решилась попросить: «Будете укладывать, уж побольше бумажки-то нам накрутите». А так, какой-то разницы в людях не почув­ствовала. Только дома другие, магазины другие, так и у нас теперь такие есть.
Прожив в музее почти полвека, она, заслуженный работник культуры, точно знает, что необходимо, чтобы здесь состояться:
- Обязательна в музее влюблённость в материал. Сухому человеку, которого ничто не взволнует, здесь нечего делать. Главное в жизни - любовь. Я так люблю жизнь во всех её проявлениях! Я просыпаюсь и как только открою глаза, мне обязательно надо увидеть улицу. Деревья, листва, небо, дома - и день начался...
Альбина Фёдоровна грустно смотрит в окно своего кабинета:
- Возраст стала чувствовать. Глаза устают, и руки не такие, как прежде, ноги болят. Ну что ты с этим сделаешь!
И мне тоже грустно. Грустно от понимания незаменимости этого уникального специалиста, авторитет которого в области реставрации тканей непререкаем. Вложенное в музей мастер­ство назовут школой, но учиться в ней каждому придётся с нуля - талант не передаётся из рук в руки. Грустно от того, что музей каждый раз становится беднее, когда его покидают те, чьей любовью строились экспозиции, открывались выставки и реставрировались коллекции.