Он чувствовал себя своим везде

Он был очень хорошим человеком, в редакции нет никого, кто сказал бы по-другому. Не потому, что об ушедших полагается говорить только так, а не иначе, - просто потому, что так было на самом деле.
Каждый из нас знал его как абсолютно надёжного человека в работе, в дружбе. Он никогда не подводил товарищей, умел держать слово. Коллега мог поделиться с ним любой, самой конфиденциальной информацией в полной уверенности, что Андрей не разболтает, не выдаст. А выслушает, даст совет, который впоследствии почти всегда окажется верным.
Он умел дружить: и с сослуживцами по редакции, и с теми, кого знал, как говорится, по жизни: с родственниками, друзьями детства, соседями, товарищами по яхт-клубу, людьми, с которыми когда-то работал, с теми, о ком когда-то писал. Узнав, что кто-то из них попал в беду, не жалел ни сил, ни времени, откладывал самые срочные дела и бросался на помощь.
Он был прекрасным семьянином: по-мужски сдержанный, в подробности своей домашней жизни не посвящал, но когда упоминал о жене, дочери, зяте, внуке, надо было слышать, с какой нежностью это звучало, с какой заботой!
Он был очень хорошим журналистом. Пришёл в журналистику с производства, знал его изнутри, чувствовал себя своим и в рабочей среде, и в разговоре с директором, знал и ценил многих учёных.
А больше всего любил писать об изобретателях. Он понимал удовольствие от мыслительного процесса, что свойственно далеко не всем людям. Любил пофантазировать сам, иногда в дружеском кругу довести свою фантазию до абсурда, радуясь как ребёнок игре ума и воображения. На вид суховатый, а на самом деле романтик, он чувствовал себя счастливым, когда удавалось встретиться с очередным чудаком, человеком нестандартных, смелых суждений - Андрей ощущал в таком человеке родственную душу.
Андрей Павлович был всегда открыт веяниям времени, кем-кем, а ретроградом его никак не назовёшь. Чего не приняла его натура органически, так это поклонения рублю. Он оказался абсолютно непрактичным человеком. Не использовал протестный капитал своих публикаций перестроечных времён, чтобы пойти в политику. Не извлёк реальной пользы из присвоенного ему звания академика Верх­неволжского отделения Российской экологической академии, хотя оно давало возможность занять какую-нибудь непыльную должность. Не перевёл в денежный эквивалент обширные связи, накопленные за годы работы в газете.
Когда человек уходит, то вспоминается всё, вплоть до мелочей, которые, оказывается, тоже очень важны. Он первый шёл навестить коллегу в больнице, не забывал поздравить с днём рождения, разделить горе, когда оно у кого-то случалось. Он был одинаково внимателен к каждому человеку в редакции, не пропускал повода пошутить, сказать приветливое слово - о его кончине скорбят поэтому не только журналисты, но и наши корректоры, операторы компьютерного набора, верстальщики, работники технической службы, специалисты по рекламе, распространители, бухгалтеры.
От имени всех, кто знал и уважал Андрея Павловича, - вечная память тебе, друг, которого нам будет очень не хватать.