Перчатка с букетиком внутри

Гадание на ромашке
Наш земляк Альфред Симонов, в юности мечтавший стать историком, 25 лет прослужил в КГБ. Затем был депутатом районного совета, служил в налоговой полиции. Сейчас - директор по вопросам безопасности на успешном предприятии, руководит Общественной приёмной полпреда Президента по ЦФО в Ярославле.
Казалось бы, чистейший образец, биография цвета погон, не допускающая толкований? Извините, не совсем так.
Симонов - автор трёх художественных книг, что, согласитесь, не совсем типично для офицера контрразведки. Сейчас этот нетипичный чекист завершает четвёртую и обдумывает пятую.
Писатель Симонов говорит: «Бывших чекистов не бывает». Взгляд его при произнесении этих слов излучает непоколебимую веру в собственную правоту. И нет такой ромашки, на которой можно было бы погадать про этого человека: чекист, писатель, чекист, писатель...
Любопытная история произошла с приёмом литератора-любителя Симонова в Союз писателей. Он долго думал о том, чтобы попасть в этот, по выражению Пушкина, «цех задорный». Были собраны рекомендации, назначен день обсуждения кандидатуры... Незадолго до торжественного приобщения к братству служителей Муз Симонов узнал, что его как руководителя Общественной приёмной ждут в Смоленске на совещании с участием полпреда. Более того, Симонову предложили выступить и рассказать о социальных проблемах Ярославской области, а такой случай выпадает нечасто. Вопрос звучал как во время оно, ещё не совсем забытое: «С кем вы, деятели культуры?» В смысле: Альфреду Симонову пришлось выбирать, как поступить - по-службистски или по-литераторски.
Конечно, Георгий Полтавченко - важная фигура, но Симонов руководит Общественной приёмной на общественных началах и, строго говоря, доклад делать - не в атаку идти, можно и обойтись. В Союз писателей тоже не каждый день принимают, надо бы лично при решении своей судьбы поприсутствовать.
Симонов выбрал доклад
Пропустив судьбоносные прения в Союзе писателей, узнал, что не принят. За недостатком то ли двух, то ли трёх голосов «за». По результатам голосования ярославских писателей выходит, что он всё-таки больше чекист?
Но как с таким выводом согласуется цитата из книги Симонова «Искусствовед в штатском»: «...Я много раз перечитывал все четыре Евангелия. Эти книги я сравнил бы с одной бесконечной, светлой дорогой. По ней можно идти долго, пока хватит сил, и всё время постигать что-то новое.
А как же наука? - может кто-то спросить. Что же - наука? Она всего лишь познаёт и открывает мир, созданный Богом. И то дозированно, постепенно. Иначе люди просто сойдут с ума. А им надо жить! Спокойно и счастливо».
Благое пожелание Альфреда Симонова так и осталось лишь пожеланием. Ведь для того, чтобы стать счастливым, прочесть про это недостаточно, а быть спокойным после того, как прочтёшь такие строки, написанные рукой офицера КГБ, просто неприлично. Надо с ним поговорить.
Вот отрывки из этой беседы.
Чего вы всё-таки хотите?
- Альфред Николаевич, вы хотели бы ещё раз попытать счастья и всё-таки по­пробовать вступить в Союз писателей?
- Не знаю. Может быть, лучше и не пробовать - гарантий в таком деле быть не может. А вдруг опять не примут? В 62 года, да ещё полковнику в отставке, как-то неудобно будет.
- Как же без официального статуса? Не обидно?
- В состоянии постоянной обиды книги не напишешь.
- Откуда вы знаете?
- Так уже пробовал. Писал.
- Сколько у вас книг?
- Роман «Имя на запотевшем стекле» и повесть «Свет­ские беседы на пленэре» - в одном сборнике. «Орбита осколка» - четыре повести под общим грифом «Из записной книжки полковника контрразведки». «Искусствовед в штатском»... Как назвать жанр, даже не скажу. Эту книгу называют «воспоминаниями ярославского чекиста», но я не очень люблю это определение. «Искусствовед...» - книга не о чекисте, а просто о жизни. Я вообще не люблю мемуаров.
- А что вы любите? Кого из писателей? Какие произведения?
Чехова, в особенности его записные книжки и письма, это настольная книга. Пушкина - тоже дневники и письма. Вересаева. Розанова. И снова - Чехова, и опять Чехова, и больше всех - Чехова.
- А современники, современники? Есть же модная, «продвинутая» литература. Или вы её не читаете?
- Не думаю, что надо противопоставлять классиков и современников - это занятие вечное, но бесперспективное. Представляете, даже на египетских пирамидах нашли надписи, в которых жрецы ругают нравы молодёжи! Смешно, ей-богу. Есть и классика, которую я так и не смог (да и не захотел) осилить. Например, «Анна Каренина»: сколько раз начинал читать - не моё, и всё тут! Есть и нынешние - пробовал браться за «Чапаева и Пустоту» Пелевина и тоже отложил. Вопрос не в дате издания книги, а в том, о чём она.
В «Независимой газете» есть рубрика «Экслибрис», я её внимательно просматриваю, там сообшают о новинках книжного рынка. И знаете, очень непросто встретить аннотацию книги, где не писали бы об убийствах, гомосексуализме, инцесте. Любовь, мужчина, женщина - это вечная тема литературы. А инцест не является предметом литературы. Для описания инцеста есть уголовные дела.
Например, «Голубое сало» Владимира Сорокина - это мерзость. И «Сало» не стало бы менее сальным, если бы его написал, например, граф Толстой, да только не писал он, как юродивая, извините, выблёвывает волосатый зародыш, в котором заключена душа нового правителя России, да и самой страны тоже... Это ещё один из самых пристойных, без патологии (по меркам Сорокина) эпизодов. Как ни жаль, но очень многое из того, что сейчас называют «модной» и «современной» литературой, как и большинство того, что мы видим на экранах телевизоров, - это саморазрушение. В Содоме и Гоморре ставили уже такие опыты, тоже интересовались сексуальными экспериментами, насилием и прочим. Поедали сами себя. И эта «трапеза» окончилась серным и огненным дождём.
- Хорошо, Сорокин дейст­вительно чмо. Но что-то помягче, например, Дэн Браун «Код да Винчи», как он вам нравится?
- По-моему, «Код да Винчи» - убожество. Никаких открытий в этой книге человек, просто один раз прочитавший Библию, не найдёт. А новичок попадётся - понятия в «Коде...» подменяются, и довольно хитро. Браун пытается взламывать основы религии, делает детектив из Евангелия. Но есть вещи, которые нельзя взламывать. Когда академик Сахаров испытал изобретённую им бомбу - он ужаснулся. Взрывать веру и мораль - это немногим лучше.
- Вы, офицер КГБ, говорите о вере?
- За всё время моей службы, а это - 25 лет - Управление КГБ по политическим статьям и не посадило ни одного человека! А в 1917-м, отказавшись от православия и начав его преследовать, большевики допустили грубейшую ошибку. Есть такое понятие - «христианский социализм». Нечто подобное построено в Германии. Я люблю Родину, но уровень жизни в Германии и в Россий­ской Федерации даже сравнивать не стану. Да, я говорю о вере и верю сам.
- Вернёмся к вашему творчеству. Планируете что-то издать?
- Возможно, к концу года появится «Воскресшая» - сборник из шести повестей. О религии, о политике, о земле, о США. Немного в стиле фэнтези.
- Что-что? Фэнтези? Объясните подробнее.
- Да, фэнтези. Немножко чуда. А объяснить вряд ли получится. Встречаются ненадолго XIX и XXI века. Воскресает человек, возрождается. Нет, не объяснить. Если издадут - возьмите и прочтите, книга будет в библиотеках.
- Вас читают?
- Недавно ко мне в приёмную заходил посетитель и показал библиотечный формуляр моей второй книги «Орбита осколка». Пять человек её прочли. Для славы или карьеры - мало, а для души - в самый раз.
- После издания «Воскресшей» вы будете продолжать писать? Есть ли у вас замыслы следующих книг?
- Есть две задумки. Одна - пока секрет, а вторая - «Страна лысых». Манера коротко-коротко стричься, бритоголовость - это, по-моему, не просто причёска. Это стиль жизни, психология, символ. Вот об этом я и хочу написать. По-видимому, это будет роман о современной жизни, возможно, с элементами детектива.
- Альфред Николаевич, вы так хорошо выглядите, так солидно держитесь, уверены в своей правоте и идеалах. У вас хорошая работа, общественное положение. В редколлегию журнала «Русский путь» входите. Пишете. Издаётесь. Соглашаясь на это интервью, вы ждёте какого-то результата? Если честно, зачем оно вам?
- Вам кажется, что я так уж непоколебимо во всём уверен и счастлив? Это иллюзия. Я думаю и сомневаюсь, иногда - мучительно. А последствий этого интервью я действительно жду. Я хочу, чтобы как можно больше людей прочли мою книгу «Искусствовед в штатском». Когда я смотрю фильмы про зверей-чекистов, мне просто неудобно как профессионалу. Так, как в этих фильмах, чекисты не работают и не работали никогда. Я хочу показать, какими на самом деле были люди, работавшие в КГБ, по крайней мере, во времена, когда я там служил. «Искусствовед...» - не самая дорогая мне книга, я написал её всего за два месяца, но там всё, как вы спрашиваете, - честно. В 1918 году, когда вспыхнул ярославский мятеж, и ни белые, ни красные не хотели договариваться, это кончилось большой кровью и большим горем. В 1993 году это могло бы повториться в масштабах страны, и именно КГБ сработал как амортизатор, предотвратив хаос, разрушения, кровь и, возможно, войну. И сейчас Россия остро нуждается в мирной жизни, отдыхе. Мы должны построить социальное государство и потом спокойно развиваться. А о каком мире можно говорить там, где бушует ненависть? Я хочу снизить градус ненависти, в том числе и к нам, к людям, выполнявшим служебный долг.
- Но ведь ФСБ спокойно работает, и особой ненависти народ к ней не испытывает?
- Я не работал в ФСБ. Я говорю о КГБ
- А разве ФСБ - не преемница КГБ? А тот, в свою очередь, не преемник НКВД, ГПУ, ЧК?
- Формально - да. В реальности всё гораздо сложнее, о чём я и пытаюсь сказать в «Искусствоведе...», да и вам сейчас тоже.
- Спасибо. Я вас услышал.
Какого цвета
у нас крылья?
Наверное, незлые, глубоко конструктивные мысли, высказанные в приведённом выше интервью писателя Симонова, должны быть симпатичны для любого, не окончательно озверевшего от социальных передряг человека. Однако внимательно прочитавший «Искусствоведа...» или «Орбиту осколка» интеллигент-свободолюбец вряд ли ощутит душевное единение с автором.
Полковник КГБ в отставке Альфред Николаевич Симонов на страницах своих книг называет работников КГБ «элитой страны» и в устных беседах категорически настаивает на том, что это действительно так. Да и политические взгляды...
В «Орбите осколка» есть очень яркий эпизод. Работники КГБ прибыли к горящим торфяникам и были поражены тем, что председатель колхоза не хочет бесплатно отряжать крестьян на тушение пожара.
- Это же ваш лес, вы же тут живёте! - удивились офицеры КГБ.
- Наш. Конечно наш, - криво усмехнулся председатель. Ушёл и людей не дал, тлеющий торфяник окапывали одни курсанты.
Симонов, кажется, искренне не понимает: как же так? Хочется верить, что в Ярославской области немало людей (к которым автор статьи с удовольствием причисляет и себя), которые прекрасно поняли, что имел в виду председатель и насколько глубоко он прав.
И, несмотря на всё это, кажется, что в перчатке Альфреда Симонова, брошенной в лицо расхожему т. н. «общественному» мнению о «страшных, коварных, бездушных, гэбистах», спрятан маленький букетик цветов. И КГБ, который он представляет, оказывается не только цвета хаки...
И совесть вовсе не беспокоит от того, что мнение свободолюбивой прессы во многом совпадает с мнением полковника, честно, без страха и упрёка служившего власти, которая так долго воевала со всем, что движется...