Мундум в его сценических воплощениях – наш ещё не узнанный до конца российский Гамлет с его мучительными душевными болями, надрывами и прозрениями, с чистой, не расплеснутой душой... И одновременно Мундум – многоликий лицедей, Воланд, «изящнейший сатана», запрятавший свой хвост под фалды фрака...
Премьера «Утиной охоты» в постановке иркутского режиссёра Александра Ищенко, земляка Вампилова, состоялась в конце театрального сезона 2007 года. Спектакль прошёл всего несколько раз. Затем наступила «глухая пора листопада». В период административного безвременья «Утиную охоту» быстро выкинули из репертуара. «Где «Утиная охота»? – спрашивали зрители, тосковавшие по Вампилову. Спектакль тихо похоронили. Ликовали администраторы, освободив себя от вампиловских забот. «Утиная»? Наш зритель приучен к шоу, развлекательным зрелищам! Это ж не комедия, которую легко продать! Да и кто он такой, этот ваш Вампилов?!»
Возвращение «Утиной охоты» Вампилова на сцену – знак творческой воли нового руководства театра, весьма встревоженного доминированием в афише театра развлекательного репертуара. Вампилов писал «Утиную охоту» – трагическую комедию человеческой жизни – с тем надрывом и болью, с какой Борис Пастернак, чувствовавший приближение «оптовых» смертей в 30-х, пытался спрогнозировать собственную судьбу...
Рослый стрелок,
осторожный охотник,
Призрак с ружьём
на разливе души!
Не добирай меня
сотым до сотни,
Чувству на корм
по частям не кроши.
В этих строчках и боль Зилова. «Утиная охота» – конец 60-х... Названия фильмов этого времени как будто говорят о просветлённой сути эпохи. Ледоход в «Чистом небе», «Весна на Заречной улице», время обновлений и надежд. Народ поёт Булата Окуджаву про синий случайный троллейбус в ночи, пассажиры которого, забыв личные заботы, дружно бросятся спасать того, кто погибает от отчаяния. Но «Утиная охота» Вампилова подвела черту под эйфорией и утопиями 60-х годов. Надвигалось оптовое безвременье, удушье 70-х.
В интерпретации Евгения Мундума Зилов – трагический герой разрушенной гармонии. Общего нестроения нашей жизни. Он – лишь его кричащая и корчащаяся в судорогах клеточка.... Вампиловский герой очень точно вписывается и в прошлое, и особенно резко – в наше настоящее. Столетие назад Салтыков-Щедрин писал о «поистине презренном времени, которое мы переживаем, презренном со всех сторон»... Жизнь раскалывается. Люди расколоты и внутри себя, и меж собой более чем когда бы то ни было. Только сильные личности могут определить цель своего существования. Гармонию надо выстрадать и выстроить, проектировать как общественную цель и надежду.
«Прислонясь к дверному косяку», Зилов вспоминает свою жизнь, видит наставленный на него сумрак ночи с тысячью биноклей на оси... Он смотрит свою прошедшую жизнь, как фильм на DVD.
Вот друзья клянутся ему в любви и... развлекаясь, с намёком присылают ему похоронный венок, а затем телеграмму: «Скорбим по безвременно ушедшему...» В праздничном застолье его друзей – дух игры, шутовства, балагана, шутки на грани самоубийства. Герои сидят за столом, официант приносит бокалы, однако в отличие от чеховских героев они не пьют и не едят, но в это время решаются их судьбы.
Зилову дарят охотничьи принадлежности, он вдыхает пряно-острый запах кожи, поглаживает ружьё и патронташ... Парадокс в том, что Зилов – не охотник и никогда не убьёт ни чайку, ни дикую утку. Зритель открывает внезапно, что герой Евгения Мундума – «стареющий юноша» – безжалостный палач и убийца. Он убивает тихо, незаметно и бескровно. Убивает самого себя, убивает любимых и единственных, забывая об отце, участвуя в великой прохиндиаде жизни... Вздрагивая, загораясь, трясясь в лихорадке... Надрываясь и бесконечно оправдывая себя... Он – полу-Печорин, он и мелкий бес... Эти перепады Мундум играет филигранно, выстраивая точные психологические мотивировки. Играет всякий раз по-новому. Импровизационность существования, может быть, – самое дорогое в этом спектакле.
Посмотрев фильм из собственной жизни, герой берёт в руки ружьё... Его друг (и его фантомный двойник) официант Дима (Николай Шрайбер) с железными челюстями привычно клацает затвором, уверенно вставляет патроны, ещё щелчок... Он всегда точно попадает в цель. Для него не существует живых или неживых мишеней. Он почти готов пристрелить Зилова и провоцирует его на самоубийство.
Дай мне подняться
над смертью позорной.
С ночи одень меня
в тальник и лёд.
Утром спугни
с мочажины озерной.
Целься, всё кончено!
Бей меня в лёт....
Чеховское ружьё стреляет. Вампиловское не стреляет. Герой Мундума бесконечно готов к смерти. И бесконечно хочет жить. Каждое мгновение и каждую секунду. Отсюда его внезапные любовные озарения, юношеские порывы и мечты... «Знаешь, какая это тишина? Тебя там нет, ты понимаешь? Нет! Ты ещё не родился. И ничего нет. И не было. И не будет...»
Мундум в этом монологе уходит в мир свободы, поэзии, уединения, растворения в природе, переживая восторг и нравственное очищение. В его повседневном душном мире такое мироощущение и самосознание немыслимо. «Я повезу тебя на тот берег, ты хочешь?.. Мы поднимемся рано, ещё до рассвета. Ты увидишь, какой там туман – мы поплывём, как во сне, неизвестно куда. А когда поднимется солнце? О! Это как в церк-ви... А ночь! Боже мой!»
То, что замечательно удаётся сыграть Мундуму, – трагизм двойственности, противоположность двух начал. В спектакле, который мы смотрели в ноябре, монолог Зилова – Евгения Мундума, пронзительный, чистый, горький, был кульминацией спектакля, его высшей точкой. Самое интимное и нежное... А через мгновение – цинизм, скепсис, ненависть. Всё смешано. Кураж и серьёз, боль и насмешка.
Вдали – силуэт церкви, храма Божьего. Храм так и останется отдалённым символом надежды. Финал спектакля остаётся открытым. Зилов собирается на охоту. Зритель сам должен решить судьбу героя. Определить, станет ли герой искать дорогу к храму... Или изберёт надёжный способ выживания – прицельно, метко и бесчувственно стрелять, выжечь в себе лирику и поэзию дотла и стать железным механическим человеком.
– И всё-таки объясните, – спросил один из моих собеседников. – Ну, не шёл спектакль целый год в театре. Ну, сняли его год назад с репертуара. Ну, и что? Собственно, что вы хотели сказать?..
В своё время спектакли снимали с афиши по идеологическим соображениям. Год назад это случилось в театре по соображениям кассовым и коммерческим. Но актёры – участники этого спектакля, ядро которого составляют выпускники выдающегося курса Владимира Воронцова 1984 года – заслуженные артисты России Татьяна Гладенко, Ирина Сидорова, Евгений Мундум, Игорь Сидоренко, а также работающие в слаженном ансамблевом ритме заслуженные артисты России Вадим Асташин, Валерий Кириллов, молодые актёры Наталья Мацюк и Николай Шрайбер – в течение целого года не только хранили в своих сердцах невыплаканную тоску по Вампилову, но и совершили творческий поступок: сохранили свои роли, мощную энергетику и жажду возвращения спектакля. Их объединённое желание помогло режиссёру Анатолию Бейраку вернуть спектакль на сцену. Спектакль, в котором так нуждается сегодняшний зритель.
Маргарита ВАНЯШОВА